А ведь начиналось все так интересно и многообещающе. Красная Армия откатывалась все дальше и дальше на Восток.
Выступая в штабе группы армий «Центр», нацеленной на уничтожение Москвы, Гитлер заявил, что город надо взять в тиски, а потом окружить, чтобы ни один житель не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой. Потом он смотрящим ему в рот генералам и старшим офицерам признался, что город и его окрестности будут затоплены и там, где стоит Москва, появится море, которое навсегда скроет столицу русского народа от цивилизованного мира.
Интересна также встреча фюрера с Геббельсом, состоявшаяся 16 июня 1941 года, как раз накануне нападения на СССР. Гитлер был в настроении. Он похвалил своего главного воспитателя нации за высокий уровень пропагандистской работы.
– Итак, Йожеф, мы стоим перед историческим событием – сокрушением большевизма. Погода, правда, стоит относительно неважная, но это нам на руку. Это значит, что зерновые на Украине еще не созрели, значит, нам создаются самой природой гарантии захвата всего урожая.
Он встал и, потирая влажные от пота руки, прошелся по кабинету несколько раз от стола к окну и обратно, а потом неожиданно переменил тему и заговорил о судьбе Наполеона.
– Нельзя повторять ошибок корсиканца – втягиваться в просторы России. Надо блицкригом разбить Красную Армию и захватить нужные нам территории Советского Союза. Действовать необходимо стремительно и молниеносно.
– Но, мой фюрер, на границе с Германией Советы сосредоточили тоже немалые силы. Подтянули войска, – заметил Геббельс. Он говорил об очевидном явлении, о котором до этого никогда не говорил с ним.
– Такое скопление войск противника нам на руку, – наши танки и самолеты сделают из советской техники металлолом. Главное – внезапность, – вставил опять банальные два слова колченогий человечишка.
– Режим секретности соблюден, – продолжал Гитлер. – Правы мы или не правы, но мы должны победить. Другого нам не дано. Это необходимо и правильно в моральном отношении. Когда мы одержим победу, то кто будет нас спрашивать о методах? Кто, кто, кто посмеет? В любом случае мы уже столько всего натворили, что нам необходимо победить, в противном случае весь наш народ, – и в первую очередь мы сами со всем тем, что нам дорого, будем сметены…
– Мой фюрер, – заискивал Геббельс, – сегодня мы, как никогда, сильны и сможем одолеть жидо-большевистскую власть, угрожающую нам. Раз и навсегда.
– Сила во все времена приводила к мирному и мировому правлению. – Гитлера потянуло на философию. – А вот отсутствие силы обязательно приводит к беспорядкам. А еще, скажу тебе, сила обязательно приводит к знатности, а отсутствие силы обязательно приводит к низкому положению, нищете и голоду. Все, что лишено силы, становится уродливым и смешным, и все, что обладает ею, облагораживается…
Начальник штаба 5-й танковой армии вермахта генерал-майор Ф.Меллентин с присущей тенденциозностью писал, что «в начале войны авиация русских, технически значительно уступавшая нашей, была подавлена германскими военно-воздушными силами. А танковые дивизии все дальше и дальше продвигались в глубь России…
Москва уже не являлась столицей по существу бесформенного государства, стоящего на низкой ступени развития, а представляла собой звено административной машины Сталина, важный промышленный район, а также – что имело, пожалуй, решающее значение – была центром всей железнодорожной системы европейской части России».
Так говорил враг, тоже забывший нашу пословицу, что русские медленно запрягают, но быстро едут.
Фельдмаршал фон Бок как один из немногих гитлеровских полководцев понимал, что поражение под Москвой – это знаковое сражение, за которым последует явление. Его группа армий была самая сильная в вермахте, и она споткнулась.
«Нет, на такой территории, как в России, воевать даже восьмидесятимиллионным государством, каким является Германия, невозможно, – рассуждал Бок. – Мне кажется, что мы скатились с ледяной горки и опять попасть на ее вершину – невозможно. Я не паникую, а оцениваю обстановку трезво. Сила Красной Армии в ее резервах, очень больших резервах. Советы успели вовремя переправить промышленные предприятия на восток. И они уже заработали, набирая с каждым днем обороты своей мощи. Подошедшие Дальневосточные дивизии сделали свое подлое нам дело».
Потом он вспомнил прочитанный перевод статьи «Новый этап советско-германской войны и Япония» из ноябрьского за 1941 год номера токийского журнала «Кайдзо». Ему эта информация была доставлена самолетом «для расширения политико-стратегического кругозора». В статье говорилось, что Япония радуется победам своего союзника – Германии и желает ей дальнейших успехов. Япония, несомненно, должна использовать международную обстановку, сложившуюся благодаря победам Германии, в целях выполнения своего собственного великого дела.
В конце декабря этот материал для него уже устарел и становился ненужным. Его войска вынужденно, спешно и в панике откатывались от Москвы вместе с идеей провести мощный военный парад на Красной площади, поставить памятник Гитлеру в советской столице и обелиск в честь победы германского оружия над Советской Россией. Для грандиозных памятных сооружений по приказам гитлеровцев наши военнопленные и местные граждане, работавшие на житомирских гранитных карьерах, грузили и отправляли по назначению платформы с красным гранитом. Но камень, в конце концов, достался нашим послевоенным строителям. И сегодня его можно видеть на цоколях некоторых зданий в начале Тверской улицы Москвы.
* * *
Победный парад для войск вермахта в Москве в холодном декабре 1941 года не состоялся. Но он прошел в жарком июле 1944 года… Прошел прогоном почти 60 тысяч захваченных в плен на 1-м, 2-м и 3-м Белорусских фронтах немцев по московским улицам. В своей основе это были остатки воинства группы армий «Центр», не выполнивших план операции «Тайфун».
Растерянность Сталина в связи с немецкой агрессией улетучивалась по мере побед войск Красной Армии, и к 1944 году, когда вся территория страны была очищена от «коричневой скверны», он задумался «опустить» Гитлера через прогон, как скота, его части плененного войска по улицам Москвы. Как говорится, тернии рождают лавры. Победные лавры для Красной Армии, для Советского Союза и его народа-труженика виднелись на горизонте завершающейся войны.
При очередном докладе Лаврентия Берии вождю последний намекнул своему исполнительному наркому:
– А почему бы, Лаврентий, нам не подергать Адольфа за усы? Успех никогда не может быть окончательным, а провал – может. У него на горизонте провал, но пока он еще куражится.
Берия, не понявший намека, поднял глаза на стоящего Сталина.
– Товарищ Сталин, а что вы имеете в виду? Провести нашу или армейскую операцию.
– Совместную!
– ???
– Сейчас я поясню. Собрать в Москве немецких военнопленных, желательно битого в Белоруссии воинства группы армий «Центр», и устроить парад, о котором так вожделенно мечтал Гитлер. Но мечта его оказалась химерой. Так вот надо провести это войско улицами столицы – с генералами и офицерами во главе, которые желали поучаствовать на параде в сорок первом. Как моя затея? – Вождь уставился на наркома, слегка прищурив уставшие с хитринкою глаза и поглаживая роскошные усы. Он это делал тогда, когда делился какой-то придуманной им неожиданно инициативой, у которой воображение становилось глазами души.
Это была какая-то фантазия, но фантасты – это как раз люди, которым не хватает фантазии, чтобы понять действительность. Он ее понял уже давно.
– Думаю, от такого мероприятия задергался бы в кресле Адольф, – подобострастно взглянул нарком на Верховного Главнокомандующего, как вассал на своего сюзерена.
– Готовьте операцию. Живые генералы для прогона найдутся?
– Найдем пару десятков. Старших офицеров в звании полковников полно.
– Вот и хорошо.
– Я думаю, надо сыграть на контрастах, – предложил Берия.
– Каких?
– Разрешить генералитету идти при всех регалиях, а у оборванной солдатской массы их нет. Сыграть на классовой разнородности.
– Делай, Лаврентий, делай что хочешь, только чтобы москвичи и гости столицы получили моральное удовлетворение, – отчеканил Сталин, делая вид, что ему надо заняться другими делами. – Только смотри, чтобы никто не допускал никаких актов насилия к немцам. Победителю надо быть великодушным.
Все рекомендации и пожелания вождя, как всегда, четко уловил Лаврентий Павлович:
– Разрешите идти?
– Да, вы свободны… Занимайтесь делами и, кстати, готовьте это мероприятие к июлю.
– Ясно, товарищ Сталин.
По рассказам свидетельницы того времени и дальней родственницы автора, москвички Котовой Анны Ефимовны:
«Помню город взорвала новость – немцы в Москве! И стали мы друг у друга спрашивать, задавая дурацкие вопросы, как и почему они оказались в Москве, где прорвались, а может, десантировались? С другой стороны, все мы тогда были достаточно информированы о победах Красной Армии. Хотя телевидение отсутствовало, черные бумажные тарелки радиоприемников слушали и газеты читали систематически.
