у государства был особый интерес к трем определенным типам ирригационных проектов. Первым таким типом были несколько крупномасштабных ирригационных структур, занимавших всю речную долину. Они были под контролем государственных чиновников начиная с ранних времен династии Хан. Вторым типом были сети каналов, особенно Великий канал, соединявший реки Янцзы и Хуанхэ, которые были построены и управлялись государством. Третьим типом — системы защиты от наводнений, особенно в прибрежных регионах, где они были особенно сильными и где защита от них выходила за рамки возможностей местных ресурсов. Каналы также строились и поддерживались государством. Только первый тип относился к гидравлическому сельскому хозяйству в его общепризнанном значении. Первая разновидность — самая слабая из трех в терминах эффективного контроля. Ответственные чиновники всецело полагались на местных жителей, основной обязанностью которых было разрешение локальных споров, особенно касавшихся права на воду. Система каналов контролировалась более эффективно, поскольку бюрократия была в ней особенно заинтересована из-за налоговых поступлений, а также возможности транспортировки солдат. «Все, что движется, нужно обложить налогом» — основная налоговая стратегия аграрно-имперских государств. В Китае водные пути были основным источником налоговых поступлений и военной власти. Защита от наводнений действительно увеличивала контроль государства в этих областях. Однако не существовало центральных районов Китайской империи, которые могли бы детерминировать его внутренние имперско-деспотичные структуры. Разумеется, все три примера датируются более поздним временем по отношению к возникновению имперско-деспотичного государства.
В некоторых отношениях характеристика Виттфогелем Китая как «восточного деспотизма» верна, даже если действительно существовавшие инфраструктурные силы государства, как мы увидим, были значительно преувеличены. Однако причина их развития лежала не в гидравлическом сельском хозяйстве [32].
Два оставшихся сравнимых случая — Египет и Шумер — отличаются в силу того, что они были сконцентрированы вокруг ирригации одной или двух рек, характеристики которых имели решающее значение.
Египет был объединен около 3000 г. до н. э. Между древним и современным Египтом даже есть некоторые сходства: это длинная узкая речная долина шириной около 5-20 километров, прерывающаяся лишь одним ответвлением к Фаюмскому оазису и распадающаяся к дельте на множество каналов. Протяженность Древнего Египта изменялась. Древнее царство (2850–2190 гг. до н. э.) занимало участок речной долины длиной в тысячи километров — от Первого Катаракта (современного Асуана) до дельты. Ирригация была возможна (как и в настоящее время) только в длинной узкой пойме или в двух ее ответвлениях. Вдали от нее даже животноводство было практически невозможно (как и сейчас). Каждый год в июле — октябре Нил выходил из берегов, оставляя ил и водоросли на большей части речной долины. Строительство каналов, ее затопление, а затем отвод воды, когда земля уже была ею пропитана, были основными целями координируемой ирригации. Египет, вероятно, являлся самым отчетливым и наверняка самым ранним «восточным деспотизмом» в терминологии Виттфогеля. Было ли это благодаря гидравлическому сельскому хозяйству?
Ответ, разумеется, отрицательный. Разливам Нила по большей части противостоять было невозможно. Наводнения были настолько сильными, что их нельзя было отвести — можно было только наблюдать. До и после наводнений его разливы поперек поймы реки могли быть изменены социальной организацией. Это означает, что затопление боковых бассейнов во время наводнений и их социальная организация технически не зависели друг от друга. Все, что требовалось, — локальный контроль. Бут-цер (Butzer 1976) демонстрирует, что в имперском Египте водное законодательство было рудиментарным и локально применяемым; централизованной ирригационной бюрократии как таковой не существовало. Единственным свидетельством крупномасштабных работ по координации ирригации было открытие Фаюмского оазиса в XIX в. до н. э. в эпоху Среднего Царства, что не могло служить объяснением египетских имперских структур. Нил был критически важен для государственной власти (как мы увидим в следующей главе), но не из-за гидравлического сельского хозяйства.
Шумер вырос вокруг двух рек — Тигра и Евфрата. На ранних этапах ключевой рекой был Евфрат. Как и Нил, эти реки ежегодно разливались. Но их разливы принимали другие формы. Разлив основного течения также невозможно было остановить, но широкая плоская равнина Месопотамии, «земли между потоками» создавали множество дополнительных каналов, воду из которых можно было перенаправить на поля (однако затем в отличие от Нила вода не уходила, приводя к засолению почв). В отличие от Нила реки Месопотамии разливались в конце сезона. После разлива Нила оставалось много времени для посадки. В Месопотамии посадка осуществлялась до наводнений. Дамбы и плотины защищали посевы, а резервуары сохраняли паводковые воды. Это требовало более жесткой регулярной социальной кооперации и вертикальных и горизонтальных организаций, гарантирующих, что потоки каналов будут под контролем. Но могла ли контролироваться река по всей длине и почему такой существенный контроль реки был необходим, это уже другой вопрос. Основным объектом ирригации были поперечные потоки. Ключевые вертикальные воздействия испытывали на себе прилежащие земли вниз по течению, включая стратегический и военный элементы: расположение выше по течению позволяло контролировать водоснабжение тех, кто был расположен ниже, что вело, по всей видимости, к принудительному шантажу с угрозами применения военной силы. Расположение выше по течению базировалось не на контроле труда людей, живущих ниже по течению, как в модели Виттфогеля, а на контроле за жизненно необходимыми природными ресурсами, расположенных ниже по течению.
В конечном счете ни Тигр, ни Евфрат не контролировались вдоль по течению. Течение Тигра было слишком быстрым и глубоким, каналы Евфрата изменялись непредсказуемым образом, чтобы их было возможно контролировать какими-либо гидравлическими менеджериальными системами, известными в Древнем мире. Изменчивость дестабилизировала существовавший баланс власти, аналогичный эффект оказывало засоление почв. После первого ирригационного прорыва социальная организация использовалась и для последующего ирригационного управления, а не наоборот. Города, письменность и храмы развились за пять веков до того, как были изобретены технические средства ирригации, о чем свидетельствуют находки, относящиеся к концу раннединастического периода (Nissen 1976: 23), и тем более задолго до того, как были построены первые крупномасштабные дамбы и каналы (Adams 1981: 144, 163). Ирригации было вполне достаточно, чтобы сломить существовавшие организации, а также чтобы расширить их.
Развитой социальной формой был город-государство, осуществлявший контроль лишь над ограниченной частью суши и прилежащей частью реки. Он мог предполагать определенную степень стратификации, централизованной политической власти и принудительного контроля за трудом и, следовательно (особенно в последнем случае) определенные обязанности применительно к ирригации. Но он не подразумевал ни деспотического государства, ни даже царства, которое ему должно было предшествовать. Когда позднее появились более крупные в территориальном отношении государства с царями и императорами, контроль над ирригацией был лишь частью их власти, особенно стратегической власти государств, располагавшихся вверх по течению, но мы убедимся, что ирригация была лишь второстепенным фактором.
В Древнем мире не существовало никакой необходимой
