Головнин насмешливо взглянул на Мура.
- Вот они, благородные люди... Но сколько же дней придется ждать ответ губернатора?
- Пятнадцать, - сказал японец, зачем-то поднимая свой жезл. - Однако возможно, что губернатор запросит правительство.
Головнин, казалось, не удивился. Оба начальника и все их оруженосцы теперь внимательно всматривались ему в лицо. Собрав всю волю, чтобы не выдать волнения, он ответил тоном спокойным и ровным, словно продолжая прежнюю приятную беседу:
- Согласиться на такое длительное ожидание без совета с офицерами, которые остались на корабле, я не могу. Оставить у вас офицера я просто не хочу. Не забывает ли начальник, что перед ним сыновья могущественной страны - России? Не забывает ли он, что в России найдутся силы, которые вступятся за нас? Не берет ли на себя начальник слишком большую ответственность за попытку поссорить два государства? Наконец, известно ли ему, что такое измена? Завлечь безоружных людей в крепость, диктовать им свои условия и угрожать, - это и есть измена.
Моряки "Дианы" встали одновременно. Японец пронзительно вскрикнул и схватился за саблю. Но в глазах его был испуг. Вот почему он дважды пытался выйти из палатки: он боялся в эти заранее рассчитанные минуты за свою жизнь! Но оглянувшись на вооруженную охрану, он осмелел и начал говорить крикливо и запальчиво.
Лицо Алексея побелело, губы и веки дрожали.
- Какое несчастье, капитан!.. Мы не уйдем отсюда... Они нас убьют...
Из всей длинной речи японца Алексей понял только одно: если начальник выпустит хотя бы одного русского из крепости, ему самому вспорют брюхо.
- Ясно, - сказал Головнин. - Бежим! К шлюпке!
Отбросив приземистого копейщика, он выбежал из палатки. В крепости поднялся вой и визг. Могучим ударом Хлебников опрокинул нескольких японцев. Близко грянул выстрел.
Капитан выбежал в ворота. Вой и визг в крепости стали еще яростней и громче. Выстрелы защелкали теперь очень часто. Над головой просвистело несколько пуль. Из неглубокого овражка поднялась вдруг многочисленная засада. Головнин увернулся от удара, выхватил из рук солдата копье. Рядом оказался Хлебников. Он прорвался к своему капитану сквозь толпу. Подхватывая камни, работая кулаками, сюда же пробивались матросы Васильев и Шкаев. Мичмана Мура, матроса Макарова и Алексея на откосе не было видно. Их схватили еще в крепости. Но четверым все же удалось вырваться. Берег был совсем близко...
Но что же случилось со шлюпкой? Она была у самой воды, а теперь оказалась в добрых пяти саженях от нее. Головнин увидел покрытые водорослями, мокрые камни и понял: был отлив. И им не сдвинуть эту тяжелую шлюпку.
"Значит, все кончено!" - подумал Головнин и посмотрел на рейд, где виднелся стройный корпус "Дианы".
Дозорные "Дианы" доложили Рикорду, что в крепости происходит какая-то сумятица: японские солдаты поминутно вбегали в ворота и возвращались.
Рикорд, Рудаков и другие офицеры поспешили на мостик шлюпа. В подзорные трубы они видели, как геройски пробивались к шлюпке четверо русских, а пятый бежал им навстречу, швыряя в японцев камнями...
Рикорд узнал капитана и штурмана Хлебникова, стоявших перед слабой полоской прибоя в ожидании своей судьбы. Он видел, как окружила их толпа и в солнечном воздухе засверкали сабли.
До боли сжав кулаки, стиснув зубы, чтобы сдержать рыдание, он долго не мог сказать ни слова. За синеватым кругом стекла толпа японцев медленно удалялась. Солнечный берег вскоре опустел.
- Всех офицеров срочно на совет, - приказал Рикорд.
Через минуту офицеры собрались на палубе. Глядя в их застывшие лица, Рикорд сказал:
- Наш капитан в плену. Возможно, его и отбывших с ним моряков уже нет в живых. Возможно, что в эти минуты предатели готовят казнь. Как быть?
Некоторое время офицеры молчали. Лейтенант Илья Рудаков выступил вперед:
- Мы все готовы идти в бой и драться до последнего человека. Но облегчит ли это участь пленников? А если при нашем выступлении изменники поторопятся их убить? Они могут это сделать из трусости, злобы, опасения расплаты. Я предлагаю испробовать еще раз мирные пути, и если все усилия будут напрасны, - тогда бой... Самый жестокий, без пощады!..
Доводы Рудакова были вески. Попытка спасти пленных казалась еще не поздней. Японцы могли убить их на берегу, но почему-то увели в крепость. Значит, пленники зачем-то нужны самураям? Это и давало надежду на спасение капитана и его спутников.
- Есть ли еще предложения? - спросил Рикорд.
- Назначить делегата для переговоров, - сказал кто-то из офицеров.
- Я предлагаю вызвать добровольцев, - воскликнул Якушкин. - Если мне доверят хотя бы сопровождать делегата... Я готов...
- Здесь все на это готовы, - заметил Рикорд. - Придется бросить жребий. Итак, мы избираем мирный путь. Мы будем надеяться...
Он не успел договорить. Над головами офицеров со свистом пронеслось ядро и взрыло воду далеко за шлюпом.
- Сейчас они пристреляются, - спокойно проговорил штурманский помощник Новицкий. - На таком расстоянии это не трудно...
- Однако ведь это и есть их ответ! - гневно прокричал Рикорд. - Они будут палить по шлюпке нашего делегата... Слушать мою команду!.. К пушкам!..
Шлюп дрогнул от залпа и окутался синеватым дымом. С крепостной стены свалился продырявленный щит. У ворот крепости заметались солдаты.
Глядя в подзорную трубу, кусая губы, Рикорд сказал Илье Рудакову с горечью:
- Как жаль! Наши ядра слишком малы, а глубина не позволяет подойти ближе. Так мы можем только припугнуть их, но не больше... Ну-ка, еще раз. Огонь!
В крепости взвился дымок, - видимо что-то загорелось; по откосу запрыгали камни, обрушенные с земляного вала.
- Это - булавочные уколы, - разочарованно сказал Рудаков. - Нужно немедленно выйти из-под обстрела.
Рикорд согласился. Через несколько минут, подняв якоря, "Диана" отошла на дальний рейд и остановилась напротив рыбачьего селения, видневшегося на длинной отлогой косе.
Готовясь к высадке десанта с целью завладеть крепостью, Рикорд высчитывал соотношение сил. По его наблюдению и по мнению офицеров, японский гарнизон на острове был многочисленным, - не менее четырехсот человек. К этому количеству следовало еще прибавить все мужское население поселка, которое, конечно, заставят принять участие в обороне. Цифра становилась внушительной: в распоряжении японского начальника находилось свыше пятисот человек. К тому же укрепления, батареи...
На шлюпе же было всего пятьдесят человек. На корабле должно оставаться не менее десяти-двенадцати человек; у шлюпок на берегу тоже нужно было оставить хотя бы трех матросов... Что же могли бы сделать тридцать моряков против крепости, защищенной с моря земляным валом, за которым притаилась такая сила?
Было бы безрассудно посылать людей на верную гибель и обрекать на гибель корабль - ведь десять-двенадцать человек не смогут довести его в Охотск. Тогда в России никто не узнает о причинах гибели шлюпа. А это самый желательный для японцев вариант...
- Я принял решение, - сказал Рикорд, - "Диана" идет в Охотск, чтобы увеличить силы и возвратиться. Мы не оставим товарищей в беде, - нет, никогда не оставим, хотя бы это стоило и опасностей, и жертв.
Он достал из папки и развернул большую, подробную карту острова Кунасири, недавно писанную рукой Головнина. Семь высот, разбросанных за крепостью, и сама крепость, малый полуостров и длинная рыбачья коса, свыше семидесяти промеров глубин и большая подводная отмель, три скалы и подводная банка у входа в залив, - все было обозначено на этой карте с предельной точностью, свойственной Головнину.
- Этот залив не имеет названия, - молвил Рикорд. - Теперь он получит имя... "Залив Измены"...
И, облокотясь на перила мостика, он крупно написал на карте эти два слова.
Шлюп медленно, словно нехотя, одевался парусами.
Связать человека так, чтобы он не мог пошевелиться, чтобы малейшее движение вызывало мучительную боль, а при попытке бежать петля, наброшенная на шею, немедленно захлестнулась, - у японцев считалось искусством.
Пленные стояли на коленях, и солдаты ловко соединяли петли на груди и вокруг шеи, стягивая локти за спиной так, что они соприкасались, тонким шнуром оплетали кисти рук.
Потом они стали вязать пленникам ноги.
Работали солдаты молча, неторопливо. Пленные тоже молчали, только мичман Мур негромко плакал и стонал.
Когда все пленные были связаны, солдаты приступили к обыску. Они не упустили ни одной мелочи. Даже иголки, мелкие монеты, запасные пуговицы все перекочевало в их карманы.
Заметно утомленные, японцы сели в кружок и так же молча закурили свои длинные бамбуковые трубки.
- Они решили повесить нас на берегу, - прохрипел Хлебников, слизывая с губ кровавую пену. - Я не виню вас нисколько, Василий Михайлович, вы не подумайте плохого... Я знаю вас не первый месяц и год, - вы были всегда человеком сердечным и справедливым...
