- В надежном месте. Там алмазы, золотые браслеты, рубины, много рубинов.
- Будешь на свободе.
- Так ты веришь мне?
- Если обманешь, погибнешь на костре. Квестарь почесал бородавку, в таких случаях она всегда сильно зудела.
- А теперь скажи, за что меня хотят сжечь на костре? За дьявольские дела или за то, что знаю, где клад?
- За дьявольские дела.
- Ну, тогда придется тебе сжечь меня. Раз я дьявол, стало быть, меня нужно сжечь. И драгоценности ведь тоже дьявольские.
- Какие бы ни были, это - драгоценности.
- Так, говоришь, сказать тебе, где они?
- Скажи и будешь на свободе.
- А суд? А этот приговор?
- Банда дураков! Они делают то, что я им прикажу. Где клад?
- В одном дубе, в дупле.
- Где?
- Я должен с тобой пойти, отец, иначе ты не найдешь.
- Найду.
- А кто поручится, что ты освободишь меня?
- Не веришь слову монаха?
- Ни капельки, преподобный отец.
- Наш орден всегда выполняет то, что обещал.
- Теперь уж я никому не верю.
- Ну, так тебя сожгут, а пепел ветер развеет.
- Пусть развеет.
- Не будь дураком, и ты сумеешь сбежать.
- Эге, раньше ты говорил: "будешь на свободе", а теперь - "сумеешь сбежать".
- Сделаю, как ты захочешь.
- Пойдем же, это недалеко.
- Так сразу нельзя. Надо церемонию закончить.
- И сжечь меня? Слуга покорный!
- Глупец. Ты взойдешь на костер, а я сделаю так, что обряд не будет свершен. Скажи только, где клад.
- Я же сказал: в дупле дуба.
- Где?
- Я проведу тебя кратчайшим путем.
- Нет, ты скажи.
- Отец мой, ведь я не член суда, которого можно считать дураком.
- Ты хитрец.
- Что поделать, таков мой недостаток.
- А где гарантия, что ты не обманешь меня, если я спасу тебя?
- Слово квестаря.
- Я никому не верю.
- Если не веришь, тогда разводи поскорее огонь.
- Час приближается. Во имя бога заклинаю тебя, где клад?
Брат Макарий, теряя терпение, покачал головой и глубоко вздохнул.
- В дупле.
- Ах ты, дьявол! - прошипел отец Ипполит. - Если обманешь, не миновать тебе ада.
- Значит, если я укажу, где клад, то райские ворота будут открыты для меня? Неплохо!
Палачи уже закончили приготовления у того костра, где лежала ведьма. Видя, что отец Ипполит занят разговором с другим осужденным, они остановились, не зная, что делать дальше.
- Да, вот что, - прошептал квестарь, - ценностей столько, что хватит в уплату за двоих. Ты эту женщину отпустишь?
- Ведьму? Да ты с ума сошел!
- Она такая же ведьма, как мы - ученые, отец мой.
- Я - доктор святой теологии.
- Тем хуже для теологии. Освободишь?
- Нет. Против бога не пойду.
- А если меня одного освободишь, с богом будет все в порядке?
- Дам вклад в монастырь.
- Дашь два. За меня и за нее. Ценностей там великое множество. Если не согласишься - сжигай обоих.
- Ах, бездельник! - в бешенстве сжал кулаки кармелит. - Со смертью играешь?
- Моя матушка всегда учила, что надо дело выигрывать до конца. А она, насколько помнится, была умная женщина.
- На что тебе эта мерзкая ведьма?
- Не выношу запаха горелого мяса.
- Ты ничего не почувствуешь.
- Последнее слово, отец. Я и она, а клад твой.
- Ладно. Но ты меня еще попомнишь!
- С удовольствием выпью с тобой кубок-другой.
Кармелит дал знак. Палачи схватили квестаря и потащили к костру. Приставив лестницу, они с трудом втащили его наверх.
Вдруг раздался страшный шум. Палачи подняли головы. Брат Макарий, опасаясь, как бы не свалиться
Пан Топор возмущенно пошевелил усами.
- Плохо мне теперь, брат, - ответил с высоты костра брат Макарий. - Глотка у меня до невозможности пересохла, поэтому я и говорить, как следует, не могу.
- Дал бы я тебе что-нибудь выпить, да с собой ни капли не взял. Разве что дыру у меня в брюхе просверлишь, да добудешь то, что выпито.
- Пусть это сделает кто-нибудь другой.
- Еще не родился такой человек. Ты ведь видел, как я обороняюсь?
- Тебе, брат, еще не приходилось драться с духовной особой.
- Ха-ха-ха! - развеселился пан Гемба. - Пусть кто-нибудь попробует, сразу попадет на мою саблю, как на вертел. Не так ли, почтенный пан Литера? Я всегда наношу удар первым и прямо в брюхо! Как это будет по-латыни? - шляхтич при этом встряхнул своего секретаря, словно дохлого зайца.
Пан Литера вознес полные ужаса глаза кверху и отчеканил:
- Melius est praevenire quam praeveniril.
- Я не понимаю, но, наверное, это так. Прощай, поп, как-нибудь за стаканом вина помолюсь за твою душу. Пан Топор, пора в путь!
И пан Гемба уже было собрался отбыть, но тут вдруг его секретарь рванулся и бросился бежать, спасаясь от плена. Конь пана Гембы с перепугу встал на дыбы, и шляхтич чуть не оказался на земле. Он страшно выругался, дернул изо всех сил кобылу, бешено хватил ее шпорами и галопом пустился за беглецом. Пан Литера летел, словно у него за спиной выросли крылья. Ловко миновав все препятствия, он спрятался среди изумленных судей. Шляхтичи пустились за ним в погоню, нанося удары плеткой всем, кто подвертывался под руку. Сопровождавшие шляхтичей всадники кинулись с другой стороны наперерез беглецу.
Судьи со всех ног бросились бежать в лес, крестьяне рассыпались кто куда, стремясь поскорее укрыться от гнева шляхтичей. Даже отец Ипполит, которого всадники по недосмотру чуть не растоптали, удрал с перепугу. Палач, получив удар плеткой по голове, взвыл от боли, спрыгнул в ров и, низко пригибаясь, побежал к деревне.
Пан Гемба неистовствовал на лошади. Он кричал во все горло, созывая своих слуг. Пан Литера оказался на редкость проворным и так ловко лавировал среди пней, что схватить его было невозможно.
Брат Макарий смеялся до слез. Казалось, вот-вот беглец будет пойман, рука пана Гембы уже касалась его спины, но пан Литера вдруг делал отчаянный прыжок в сторону, и шляхтич проскакивал мимо. Пока он успевал повернуть коня, секретарь уже находил новое убежище, откуда его не так-то просто можно было извлечь. Шляхтичи взбеленились от злости.
- Держите его! - подзадоривал их квестарь. - Что, воздуха уже не хватает? А ну-ка, господа шляхтичи!
В это время пан Литера, чувствуя, что от погони не уйти, так как всадники перерезали ему дорогу в лес, в несколько прыжков добрался до костра и, как кошка, взобрался на самый верх. Гнавшийся за ним пан Топор не сумел сдержать коня и всей тяжестью обрушился на это сооружение. Искусно сложенный из щепок, хвороста и можжевельника костер мгновенно рассыпался, как карточный домик. Брат Макарий вместе с паном Литерой свалились вниз. Пан Топор барахтался в хворосте, проклиная весь белый свет. Пан Гемба подъехал ближе и |уже приготовился схватить секретаря, но тот вывернулся, как угорь, и, прежде чем его преследователь заметил это, побежал к другому костру. Всадники, гнавшиеся за секретарем, развалили и эту кучу, и наконец пан Литера был пойман.
- Попался, собачий сын! - торжествующе закричал пан Гемба. - Теперь ты не уйдешь от меня.
Квестарь выбрался из хвороста, подошел к пану Гембе и протянул связанные руки.
- Перережь, ваша милость, - сказал он, беззаботно улыбаясь.
- Нет, я в это дело не буду вмешиваться, - отказался пан Гемба.
- Боишься, благородный пан?
- Никого я не боюсь, но приговор остается приговором.
Брат Макарий насмешливо подмигнул.
- Кажется мне, что вы, милостивые паны, боитесь этой кучки простофиль.
- Что ты сказал, несчастный поп? - воскликнул пан Топор, еще не остывший от погони. - Я никого не боюсь.
- Эге, почтенный шляхтич, - спокойно сказал брат Макарий, - а это? - И он показал на связывавшие его веревки.
- Давай сюда, - закричал пан Топор и обнажил саблю.
Квестарь пожал плечами.
- Не хочу, чтобы ваша судьба была на моей совести. А то еще справедливый суд накажет вас, что тогда будет?
- Суд? Меня? - вскипел пан Топор. - Да я разгоню этих босяков. Давай сюда руки, поп несчастный, а то по голове получишь!
- Ну, если вам хочется, режьте, только потом не жалейте, милостивый пан.
Брат Макарий протянул руки, и шляхтич ловко перерезал саблей толстую веревку. Квестарь с облегчением вздохнул.
Пан Гемба перебросил связанного секретаря через круп лошади и привязал к седлу.
- Ну, твое счастье, поп, - сказал он на прощанье квестарю.
- Хорошего человека ангелы не так скоро берут на небо, - засмеялся брат Макарий. - Что это я хотел вам, почтенные паны, сказать? Да, вот что: ну, а если этот суд праведный опять вернется сюда?
- Я им покажу! - пригрозил пан Топор. - Пан Гемба, надо этих бродяг, как я говорил, разогнать.
- Ну, пан Литера, поедем на исповедь, - стукнул со всей силы пан Гемба секретаря по спине. Заморыш тихо вскрикнул.
- Хорошо, что ты не попал ко мне в руки, дрянь ты этакая, - воскликнул квестарь. - Благодари бога, уж я бы знал, что с тобой делать.
- Inter incudem et malleum sum, - прошептал пан Литера.
- Ладно, ладно, дома почитаешь свои акафисты, - пан Гемба свистнул своим людям и, бросив квестарю прощальное приветствие, помчался по просеке.
