Так раскол Европы стал предпосылкой для международного мирного порядка, порожденного Второй мировой войной. Только при взаимном признании существовавших границ и сфер влияния мог сохраняться неустойчивый баланс сверхдержав. «Двойная» Германия являлась несущей колонной, а Берлин — замковым камнем всемирной архитектуры безопасности, крах которой развязал бы третью мировую войну. Поэтому Германия странным образом была одновременно и разделена и едина. Она оказалась разорванной на два государства, которые входили в противостоявшие друг другу блоки. С другой стороны, четыре державы, победившие во Второй мировой войне, придавали самое большое значение своим суверенным правам относительно Германии в целом, поэтому даже советские оккупационные войска, к большому недовольству правительства ГДР до 80-х годов, сохраняли название «Группа советских войск в Германии». Во всех вопросах германской политики, как и в вопросах размещения войск на немецкой земле, последнее слово оставалось за союзниками по войне и суверенитет обоих германских государств должен был оставаться ограниченным. Чем больше менялась ситуация, тем неизменнее она оставалась. В поле напряженности между великими державами Германия представляла собой территорию для развертывания войск, принятия военных решений в случае войны, а также стратегическое предполье, на котором осуществлялось дипломатическое согласование интересов во избежание войны. С конца Тридцатилетней войны Германия в центре Европы играла старую роль, хотя теперь и в новом варианте.
Двадцать первого сентября 1949 г. три верховных комиссара западных оккупационных держав вызвали к себе канцлера Федеративной Республики Германии, чтобы торжественно передать главе правительства новой страны Оккупационный статут. В этом документе закреплялись суверенные права оккупационных держав, ограничивавшие боннский Основной закон. Чтобы внести полную ясность в ситуацию, три представителя союзных держав хотели стоять во время церемонии на красном ковре, в то время как немецкой делегации было указано место рядом с ковром. За несколько дней до этого только что избранный первый германский бундестаг крайне незначительным большинством избрал Конрада Аденауэра федеральным канцлером. В его кабинет входили политики из Христианско-демократического союза, Свободной демократической партии, а также Немецкой партии, Крестьянской консервативной партии из Ганноверского округа, вошедшей позже в ХДС Социал-демократическая партия под руководством Курта Шумахера оказалась пока на оппозиционных скамьях, Легитимированный таким демократическим способом новый федеральный канцлер и мысли не допускал, что верховные комиссары могут смотреть на него свысока, и ступил, будто бы это само собой разумелось, на ковер, не предназначенный для него. Шаг Аденауэра был с кисло-сладкими минами принят к сведению, германский федеральный канцлер продемонстрировал, что намерен действовать, используя данные ему возможности.
Правда, Аденауэр знал, что с внешнеполитической точки зрения пространство для его маневра было сильно ограничено. Как он подчеркнул уже в своем первом правительственном заявлении от 20 сентября 1949 г., его задача заключалась в первую очередь в том, чтобы возможно быстрее интегрировать безвластную, представляемую вовне сообщества державами-победительницами Федеративную Республику в «западноевропейский мир» и обрести суверенитет, военную безопасность и свободу действий. В культурном и духовном отношении часть государства, каковой являлась ФРГ, также надлежало навсегда быть связанной с Западом, чтобы исключить всякую возможность проведения Германией, как ранее, политики качелей между Востоком и Западом, а также и возможность того, чтобы Германия оказалась в тени Советского Союза. Прочная привязанность к Западу, которой добивался Аденауэр, должна была, кроме того, ликвидировать германо-французское противоречие и превратить Германию в постоянного, предсказуемого политического партнера. Только с такого рода прочной позиции — в этом первый федеральный канцлер Федеративной Республики был твердо убежден — возможно решение германского вопроса посредством воссоединения.
Ход мировой политики благоприятствовал реализации целей Аденауэра. «Холодная война» вылилась в «горячую». Двадцать пятого июня 1950 г. коммунистическая Северная Корея напала на Юг страны, и государственным деятелям западного мира казалось, что Кремль начал глобальное наступление, которое может завершиться третьей мировой войной. Одной из важнейших целей союзников во время Второй мировой войны была длительная демилитаризация Германии. Теперь она казалась утратившей свое значение, тем более что в Восточной Германии давно уже существовала армия под маскировочным названием «Народная полиция на казарменном положении». Кто бы мог с уверенностью сказать, что она не готовила планы наступательной войны по северокорейскому образцу? В ответ на это последовало создание Европейского оборонительного сообщества (ЕОС), наднациональной западноевропейской военной организации с интегрированными в нее воинскими контингентами Франции, Италии, Бенилюкса, а также Федеративной Республики. Уже в мае 1950 г. в Бонне начались секретные работы, связанные с формированием западногерманской армии. Переговоры были затяжными и наталкивались на сопротивление всех участвующих стран. К этому добавилась упорная приверженность Аденауэра «германскому договору», цель которого заключалась в достижении равноправия Германии в рамках союза.
Однако все хотели следовать по пути безусловной интеграции в западное сообщество. В крупных партиях, от правящего ХДС до оппозиционной СДПГ, были политики, которые стремились покончить с привязкой к блокам и ценой уменьшения суверенитета обрести объединенную, не входящую в блоки, нейтральную Германию, находящуюся между противниками в «холодной войне». Весной 1952 г. такой шанс казался осязаемо близким. В многочисленных нотах западным державам и федеральному правительству Сталин предлагал объединить два германских государства в единую нейтральную Германию под союзническим контролем, со слабыми собственными вооруженными силами и государственностью, которая должна была основываться исключительно на деятельности «демократических и миролюбивых партий». Что бы это ни означало с советской точки зрения, западные державы отклонили предложение Сталина, и федеральное правительство присоединилось к этой позиции без всяких «но» и «если». Оно сделало это, будучи убежденным, что интеграция ФРГ в западное сообщество была важнее создания слабой единой Германии, колеблющейся между Востоком и Западом. Но, будь федеральное правительство другого мнения, это ничего бы не изменило в важнейшем решении Вашингтона, Лондона и Парижа.
Была ли тогда упущена возможность достижения германского единства? Дискуссии об этом не прекратились и по сей день и не затихнут до тех пор, пока не будут окончательно открыты советские архивы и выяснены истинные намерения Советского Союза. Вероятно, союзническое решение основывалось на верных предположениях. Советская кампания рассылки нот развернулась в решающие месяцы перед вступлением ФРГ в западные оборонительные и экономические сообщества. И почти все говорит в пользу того, что задачей Сталина являлся срыв в последний момент интеграции Федеративной Республики с Западом и создания Европейского оборонительного сообщества. В своей политической деятельности ФРГ, следовательно, не имела возможности установить германское единство посредством нейтрализации Германии.
Договор о создании ЕОС был подписан 26 мая 1952 г., но провалился два года спустя из-за отказа Национального собрания Франции ратифицировать его. По мнению большинства депутатов, Франция слишком далеко заходила в отказе от суверенитета. Однако интеграцию Западной Германии в систему западных союзов уже нельзя было повернуть вспять. Пятого марта 1955 г. в силу вступили Парижские соглашения, важнейшее из которых регулировало присоединение ФРГ к Организации Североатлантического договора (НАТО). НАТО была создана на основе подписанной 4 апреля 1949 г. в Вашингтоне Североатлантического договора как военный союз Канады, Великобритании, Франции, Исландии, Норвегии, Дании, Италии, Португалии, а также стран Бенилюкса под руководством США, чтобы рассматривать «любое вооруженное нападение на одну или несколько из них в Европе или Северной Америке как нападение на них в целом» и оказывать друг другу военную помощь. В 1952 г. к организации присоединились Греция и Турция. С немецкой точки зрения, членство в НАТО[74] означало не только безопасность, но и возвращение к суверенитету, который западные державы обеспечивали посредством одновременно вступившего в силу «Германского договора». Правда, это был ограниченный суверенитет, так как во всех вопросах германской политики державы — победительницы во Второй мировой войне оставляли за собой свои преимущественные права, как и в вопросе о размещении своих войск на немецкой земле. Кроме того, Федеративная Республика Германия отказывалась от целого ряда систем стратегических вооружений, включая атомное. С точки зрения союзников, вступление ФРГ в НАТО рассматривалось несколько по-другому. Генеральный секретарь НАТО лорд Истмэй полагал, что задача союза заключается в том, чтобы «американцев держать внутри, русских вовне, а немцев внизу» — т. е. американцев в Европе, русских на расстоянии от нее, а немцев подавлять.
