Долгое время писали, что море «неисчерпаемый источник». Однако это не так. Число рыбаков и потребителей растет непрерывно, а количество рыбы уменьшается. Владельцы ультрасовременных судов вынуждены признать, что добыча их флотилий, достигнув максимума, стала падать.
То же самое явление наблюдалось и в эксплуатации наземных источников питания. Все возрастающее количество людей испытывало все больше и больше трудностей в добывании пищи охотой и собирательством. И тогда в один прекрасный момент они решили стать земледельцами и животноводами. Нетрудно бы сообразить, что человек безрассуден в своем упорстве использовать океан как охотничье угодье, тогда как он может быть огромным пастбищем. Слово, которое должно прийти на смену стародавнему слову «рыболовство», уже существует: аквакультура. И не только слово, но и дело.
В Норвегии, у Флюдевига, в специально оборудованном фиорде, воду которого для достижения высокой продуктивности подогревают или охлаждают в зависимости от сезона, рождается и подрастает треска. Рыбоводы подкармливают свое морское стадо кусочками рыбы и крабов. Японцы, издавна добывающие в море значительную часть своего питания, поняли уже больше двадцати лет назад, что рыболовство для них недостаточно и стали разводить в промышленном масштабе несколько видов рыб, моллюсков, ракообразных и съедобные водоросли, т. е. водоросли, из которых извлекаются белки, потребляемые потом в разном виде. В Соединенных Штатах выращивают сомов, в Израиле и Китае – карпов. Из всех морских животных легче всего разводить моллюсков, потому что они неподвижны или малоподвижны. Во Франции выращивают устриц (редких и дорогих) и мидий.
Разведение мидий больше всего процветает в заливе Виго в Испании. Директор биостанции Вудс-Хол в Соединенных Штатах Джон Райтер подсчитал, что если в заливе Лонг-Айленд завести такое же, как в заливе Виго, хозяйство, то оно давало бы столько мидий, сколько их добывают во всем мире.
Разумеется, человечество никогда не станет питаться одними только мидиями. Даже населению самых бедных стран они быстро бы приелись, а с инстинктивной потребностью в пище разнообразной и приятной следует считаться. Нам ясно уже и теперь, что аквакультура может дать намного больше пищевых продуктов, чем рыболовство, и что прибрежные воды с обеих сторон Атлантики, и без того богатые рыбой, очень благоприятны для этого нового промысла.
Только при одном очевидном условии: наименьшем загрязнении. Целые библиотеки книг написаны уже об этой опасности. Случайно или по небрежности проливают свою нефть танкеры, и приходилось видеть, как на загрязненных пляжах умирают порой в тяжких муках мириады измазанных нефтью животных. Катастрофа «Терри Каньон», налетевшего 18 марта 1969 года на риф Севен-Стоунз против Корнуолла и пролившего весь свой груз сырой нефти в Ла-Манш, стоила в общей сложности Франции 37 миллионов новых франков и почти столько же Англии.
И все же такое эпизодическое загрязнение менее опасно, чем то, что представляет собой постоянное следствие нашей промышленной цивилизации. Производство ли это энергии, обрабатывающая промышленность, интенсивное земледелие или домашнее хозяйство, все отбросы оказываются в конце концов в море. Возьмем только американское побережье Атлантики. Загрязненные воды реки Потомак погубили в 1963 году массу рыбы, исчисленную в 9 миллионов штук; в эстуарий Делавара поступает каждый день 500 т «углеродистых отбросов первой степени»; в Южной Каролине от загрязнения погибла половина голубых крабов; участок океана в 50 кв. км перед самым Нью-Йорком называют Мертвым морем, потому что вся живность там исчезла.
Опустошения в этих районах океана больше всего известны и лучше всего подсчитаны, так как правительство Соединенных Штатов не закрывает глаза на эту опасность и начало вести борьбу с ней, так же как с загрязнением воздуха больших городов. На этом и закончим наше отступление о загрязнении вод. Как показывает история, люди в конце концов всегда находят средства борьбы с ошибками, представляющими для них смертельную угрозу. Можно надеяться, что воды Атлантики снова станут когда-нибудь чистыми.
В начале этой книги мы видели, как разведчики нефти устанавливают буровые вышки по всей прибрежной полосе Атлантического океана. Выгоды, получаемые от этих разработок, точно неизвестны, но они, должно быть, немалые, если судить по той решимости, с какой нефтяные компании вкладывают в них капиталы. О величине этих капиталовложений мы уже говорили. Помимо нефти американцы извлекают еще из Атлантического океана – не из его недр, а прямо из воды – бром и магний. Американские и европейские химики упорно пытаются найти рентабельные способы добычи кальция, калия, фтора, лития, железа, цинка, меди, вольфрама, урана, содержащихся в морской воде.
Воды океана содержат также золото, и, разумеется, этот металл привлекает внимание изыскателей в первую очередь.
Один кубический километр морской воды содержит четыре килограмма золота. В водной массе океанов заключены тысячи тонн золота. Почему же не пытаются извлечь его?
После первой мировой войны немецкий химик Фриц Хабер попробовал это сделать. Он был известен как изготовитель взрывчатых веществ из азота воздуха, и его соотечественники, испытывая в то время экономические трудности побежденной страны, думали, что добываемое в море золото разрешит все их проблемы. Четыре года плавал Хабер на специально оборудованном судне «Метеор» и получил золото из морской воды. Себестоимость его была в пять раз выше цены на золото.
Однако Атлантический океан содержит в себе определенное количество золота, которое может обогатить его искателей. Димитрий Ребиков – о нем мы уже упоминали, он открыл древний порт под водами океана у Багамских островов – провел тщательное исследование испанских галионов, потонувших в XVII веке в Карибском море. Французское телевидение показывало его водолазов, достающих со дна моря драгоценности и монеты тех времен.
«Лакомый кусочек», еще нетронутый в этих местах, – по крайней мере в тот момент, когда писались эти строки, – представляют останки четырнадцати груженных золотом галионов одной из испанских «Золотых флотилий», потерпевших кораблекрушение в 1643 году во время урагана. К некоторым из этих затонувших галионов трудно подобраться, так как они покрылись песком, заросли кораллами, окаменели. Однако постоянное совершенствование водолазного дела позволяет думать, что большая часть затонувших сокровищ Атлантики, которые питали столько грез и стоили жизни немалому числу искателей, будут постепенно, одно за другим, подняты на поверхность. В настоящее время выгода от этих операций делится, как и в добыче нефти, между предпринимателем и прибрежной страной.
Атлантический океан с его самым древним в мире и самым оживленным судоходством, с густой сетью пролегающих над ним воздушных трасс на протяжении веков скорее связывал людей, чем разъединял их. Источник пищевых ресурсов и промышленной энергии, создавший со своим Гольфстримом нашу цивилизацию, он одарял нас и продолжает одарять еще одной формой энергии, самой, быть может, драгоценной: той энергией, какую обретают отважные люди, отправляясь помериться с ним силами.
«СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ЛЮБИТЬ ВСЕГДА ТЫ БУДЕШЬ МОРЕ!»[37]
Как утверждают некоторые испанские летописцы Средних веков, на одном из пляжей кантабрийского берега появился будто бы в те времена «чудной красный человек», приплывший один в «долбленом дереве», то есть, очевидно, в пироге. Описание этого человека очень подходит к индейцу Америки. Был он совсем обессилен и его немедленно повели не к врачу, а к епископу. Там он сразу и скончался, пробормотав какие-то непонятные слова.
Откуда он прибыл? Занесло ли его пирогу ветрами и течениями? И каким чудом он остался жив? Если предположить, что это не выдумка и что красный человек покинул свой далекий берег по доброй воле, то его можно считать предшественником всех одиночных мореплавателей, победителей Атлантики, во всяком случае одним из самых древних.
Во все времена существовали люди, желавшие сразиться один на один с океаном, схватиться с ним, так сказать, врукопашную. Многие отправлялись в море и пропадали там без вести. Только спустя четыре столетия после того, как этот странный красный человек приплыл к испанскому берегу, можно с уверенностью назвать первого, кто в одиночку пересек Атлантический океан.
В 1876 году моряк американского рыболовного судна Альфред Джонсон, предки которого были выходцами из Ливерпуля, в ознаменование сотой годовщины независимости Соединенных Штатов решил один переплыть Атлантику. Постоянно рыбача на банках Ньюфаундленда, он имел собственную пятиметровую лодку без палубы, без киля, которую он сообразно с датой назвал «Сентениел», т. е. «Столетие». Он смастерил палубу в своей плоскодонке, приделал киль, взял балласт, оснастил парусами; косой грот, штормовой фок, кливер и дополнительный прямой парус, который поднимают при попутном ветре. На первый взгляд парусов было слишком много, но их поверхность, вероятно, соответствовала тоннажу лодки. Навигационные инструменты: компас и лаг.
