Взять на себя инициативу?
За 1985-1987 годы курс йены повысился примерно на 40%. Выдавливание сотен мелких экспортно-ориентированных японских компаний из бизнеса в результате роста себестоимости из-за пересмотра валютного паритета оказало заметное влияние на проблему профицита торгового баланса. Кроме того, это вынудило многих японцев задуматься, не следует ли пересмотреть отношения между Японией и США. Экономист Ивао Накатани утверждал, что позиции Америки — архитектора, регулятора и центра силы послевоенной системы глобальной торговли — очевидно расшатываются. Из крупнейшего мирового кредитора она становится самым большим должником в мире, опрометчиво расходуя чрезмерные средства на «пушки и масло». Напротив, Япония производила в два раза больше Западной Германии, ежегодный прирост ее национального выпуска превосходил весь годовой выпуск Бельгии. И это с учетом того, что в Японии живет всего 2,6% населения планеты, а территория страны занимает 0,3% общей площади всех земель. К 1986 году японскими были семь из десяти крупнейших банков мира, к 1988 году вся десятка стала японской. Согласно Накатани, США слишком озабочены проблемой обслуживания собственных долгов, чтобы они смогли и дальше обеспечивать свое неоспоримое лидерство в мировой экономике. На их место должна заступить Япония, но может ли она это сделать? Поступить так означало бы намного сильнее открыть собственную экономику; ценой разрушения удобных отношений, благодаря которым долгое время защищались интересы выращивающих рис фермеров, владельцев мелких магазинчиков, биржевых маклеров, строительных подрядчиков и других групп, от чьей поддержки зависел истеблишмент. Как заключил Накатани, Япония встала перед крайне болезненным выбором: претендовать на лидерство или отказаться принять на себя боль изменений и пойти на риск изоляции.
ИЗОБИЛИЕ И ВЛИЯНИЕПо иронии, японцы не чувствовали этой зажиточности. Хотя они могли покупать навороченные машины и гаджеты по конкурентоспособным ценам, но совсем по-другому дело обстояло с теми товарами и услугами, которые не были предметами международной торговли — либо из-за собственной природы (транспортные услуги, коммунальные услуги или местные курорты) или из-за того, что защищались тарифами и квотами (как многие виды продовольствия). Рост числа путешествий за границу также сделал для японцев очевидным, что если речь шла об общественных местах вроде парков и библиотек или о частных местах отдыха, например о саде, то Япония намного уступала таким номинально менее «успешным» странам, как Великобритания. А еще японцы по-прежнему работали на шесть-семь часов в неделю больше своих европейских коллег.
Двойственную установку японцев по отношению к собственному новому международному значению в 1985 году хорошо продемонстрировали публичные размышления Такэути Хироси, ведущего экономиста Кредитного банка Японии. Отмечая, что США до сих пор остаются крупнейшим получателем японских товаров и капитала, он с явным раздражением заключал: «Как ни смешно, мы способствуем росту страны, которая превосходит нашу по экономической силе, технологическим ресурсам и стандартам жизни. В ответ же мы получаем запреты на наши торговые практики». Принимая положение о рациональности переноса производств в страну, где стоимость земли оценивается в 1% от стоимости японской, он утверждал:
Распространение японского капитала означает распространение японской культуры, которая должна приветствоваться. Только продвигая свою культуру и заставляя жителей Запада признать ее ценность, азиаты смогут преодолеть предубеждение против них в западном обществе... Сегодня в США даже в небольших городах есть японские рестораны... В главном офисе IBM в Нью-Йорке расположен сад в японском стиле... Американцы начали принимать ванну по-японски... Знание языка распространилось до такой степени, что на улицах Нью-Йорка уже стало небезопасно ругнуться на кого-то на японском. Все это, разумеется, увеличивает понимание американцами японской культуры, что просто замечательно.
Куда все это может привести? К не слишком радостному для банкира итогу:
Свободная от фабрик на собственной земле и хорошо обеспеченная благодаря высоким доходам от заграничных инвестиций, Япония станет прекрасной страной... и затем культура начнет подлинно процветать. Процветающая культура и увядающая экономика: таково направление, в котором движется Япония.
Социолог Хаяси Кэндзиро, в целом разделяя аргументацию Накатани и Такэути, переформулировал стоящую перед Японией задачу не в экономических, а в культурных терминах: всеми средствами защищая свободную торговлю от протекционизма, превратить йену в главную мировую валюту, а Токио — в лидера рынка мирового капитала. Настоящий же вызов будет заключаться в том, чтобы благодаря системе образования «создать интернациональных граждан первого класса». Желание Хаяси походило на предсказание, витавшее в воздухе:
Двадцать первый век увидит Японию, которая экспортирует культуру и информацию остальному миру; в этой точке процесс интернационализации Японии будет завершен, и страна должна будет встретиться с требованиями подлинного лидерства в мировом сообществе.
Интернационализация Японии далека от завершения. Но каждый иностранец, приезжающий в страну, помогает развитию этого процесса уже самим фактом своего присутствия.
Последняя декада второго тысячелетия началось для Японии более чем благоприятно. В ретроспективе решение — после многих политических споров — послать на ограниченный период времени 1800 человек (в основном, инженеров) для помощи ООН в реконструкции Камбоджи могло в один прекрасный день стать поворотной точкой на пути к более широкой международной роли. В то же самое время, настроение Японии по-прежнему омрачалось тем, что ее вклад в войну 1991 года в Персидском заливе компенсировали только оплатой военных издержек. Попытки поднять вопрос о предоставлении стране постоянного места в Совете безопасности ООН пробуксовывали из-за продолжающихся трений с США и Россией и призраков военного времени, снова замаячивших в связи с пятидесятой годовщиной окончания войны на Тихом океане.
Японо-американские отношения ухудшались из-за требований американцев открыть доступ на японские рынки, особенно в связи с такими чувствительными для политики секторами как выращивание риса, производство автозапчастей, строительные контракты и телекоммуникации — все эти области защищали собственные интересы при помощи хорошо организованного японского лоб-би. Между представителями власти и бизнес-сообщества проводились постоянные консультации в стиле «затянуть, а потом ослабить галстук» всякий раз, когда надо было продвигать заключаемые на высшем уровне контракты. Ситуацию значительно ухудшило изнасилование тремя американскими моряками на Окинаве 12-летней японской школьницы. Гнев жителей несколько успокоили запоздалые усилия американцев увеличить контроль над своими военными. Отношения с Россией, сперва потеплевшие в связи с надеждой, что постсоветский режим даст реальные возможности разрешить старые разногласия и создать новые партнерства, зашли в тупик из-за продолжения борьбы за статус Курильских островов и Сахалина, а затем еще сильнее подпортились из-за стычек за право ловли рыбы и сброса русскими в море отработанных ядерных отходов.
НАСЛЕДИЕ ВОЙНЫВоспоминания о войне остаются сложными. В ходе государственного визита в Китай император Акихито принес извинения за учиненные японцами злодеяния, причем сделал это дважды. Премьер-министр Миядзава поступил аналогичным образом в годовщину окончания войны. Однако ни один из этих жестов не смог полностью удовлетворить бывших противников Японии, хотя оба и привели в ярость правых внутри страны. Что еще хуже, два министра были вынуждены подать в отставку: первый за категорическое отрицание захвата в 1937 году Нанкина; второй — за утверждение, что в действительности Япония никогда не колонизировала Корею. Среди всего этого возник еще один вопрос — о не признаваемой до настоящего времени трагедии 200 000 так называемых «женщин для комфорта», насильственно вывозившихся в Корею, на Филиппины и на другие оккупированные японцами территории для бесплатной работы в армейских борделях. Для послевоенного поколения сей факт стал откровением. Премьер-министр Миядзава призвал частный сектор пожертвовать миллиард долларов на финансирование «фонда искупления», который поддерживал центры сбора документации, обучение и другие добровольные жесты, но решительно отклонял все частные требования персональной компенсации. Вышедший затем отчет ООН не только снова привлек внимание общественности к проблеме в целом, но и помог бывшим жертвам заявить свои права на компенсацию и призвал Японию включить этот прискорбный эпизод в официальные школьные учебники.
