После обращения к музе Эрато предметом беседы, безусловно, становятся «беседы о любви и эротические поэты». Способ изложения, включающий случайные эпизоды, подразумевает легкость восприятия; сначала разговор заходит о замужних женщинах и о браке, вторая часть довольно подробно повествует о природе гетер и им подобных, а третью часть занимают разговоры о любви к мальчикам.
После того как участники беседы обсудили, что не следует ухаживать за молодой женщиной, приводится длинный список невзгод и несчастий, происходящих в мире из-за женщин. Они были причиной многих войн, начиная от Троянской и до войны, которая тянулась десять лет под стенами Киры из-за девицы, которую выкрали и увезли. Целые семьи погибали из-за женщин, и раздор поселялся во многих сообществах, прежде процветавших, из-за женской ревности и страстей. Сила любви непреодолима, что подтверждается цитатами из Еврипида и Пиндара. Но хотя Эрот может разжечь непреодолимую губительную страсть, все же наивысшее и благороднейшее дело, какое только знает человечество, – это мощный нравственный принцип, который толкает человека к любви. Это, по мнению греков, находит свое гармоничное воплощение в любви между двумя молодыми мужчинами, после чего следует комментарий по этому поводу, и вся третья часть посвящена этому вопросу.
Не только тринадцатая книга занимается исключительно эротическими проблемами, но и другие содержат такую массу эротических сюжетов, что одна их подборка заняла бы отдельный толстый том.
Были в греческой литературе и сонники, некоторые весьма объемные. Их также следует здесь упомянуть, ибо сон отражает подспудную работу ума и, следовательно, заполнен эротикой. И естественно, античные сонники подробно разбирают эротические сны, как показывают дошедшие до нас книги Артемидора Эфесского. В них такие вещи, против которых восстает наш ум (например, соитие с матерью), разбираются наивно и без всякой стеснительности.
2. Любовный роман и любовные письма
Почему греки относились равнодушно к любовным романам, мы уже уяснили. Теперь постараемся вкратце рассмотреть романы, дошедшие до наших дней.
Харитон Афродисийский из Карии во II в. написал любовный роман о Херее и Каллирое в восьми книгах. После свадьбы молодых муж начинает ревновать свою жену и даже поднимает на нее руку; она умирает, и ее хоронят, однако на самом деле ее похищают разбойники. Несмотря на самые заманчивые предложения, она остается верной своему супругу, с которым она воссоединяется после множества перенесенных страданий и приключений.
Ксенофонт Эфесский в пяти книгах рассказал о любви Габрокома и Антии. Героем романа выведен тип Ипполита, красивого, но надменного. В этом случае также вслед за свадьбой следует разлука, и молодожены по отдельности переносят самые тяжкие и страшные испытания, постоянно стремясь друг к другу. Оба мужественно противостоят всем ударам судьбы, в конце обретают друг друга и счастье в гармонии любви. Самым интересным было то, что в истории греческой цивилизации огромное место занимал культ Исиды, и это вместе с романными перипетиями весьма искусно вплетено в сюжет.
Что же касается «Истории Аполлония, царя Тирского», так называемого «Романа о Трое» Диктиса и разных вариантов «Романа об Александре», – желающих узнать о них больше мы отсылаем к учебникам по греческой литературе.
Прелестная история об Эроте и Психее также должна быть здесь упомянута, поскольку в основу ее лег древнейший сюжет, сначала представленный в греческой прозе, которая, к сожалению, до нас не дошла, но сюжет сохранился в сказке об Амуре и Психее в романе «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея.
Сириец Ямвлих в своих «Вавилонских историях» рассказал о любви Родана и Синониды. Лишь небольшой отрывок был сохранен Фотием, о чем, впрочем, не стоит особенно жалеть, ибо автор делал упор на волнующие эффекты и неоправданные преувеличения. Прекрасная Синонида вызвала страсть царя, который бросает молодую пару – Родана и Синониду – в темницу, откуда им удается бежать; их преследуют, и после многих приключений царь назначает Родана своим полководцем, тот выигрывает для царя сражение и, наконец, вновь воссоединяется с Синонидой. В этой сказке очень отчетливо выражен эротический момент, во всяком случае, так заявлял Фотий, не приводя, однако, никаких примеров.
Самый длинный, полностью сохранившийся роман в десяти книгах о любви Теагена и Хариклеи – «Эфиопика» – написан Гелиодором из Эмесы. В живой и интересной манере и в то же время вполне пристойно в нем описываются приключения дочери эфиопского царя, которая, будучи в детстве брошенной на произвол судьбы, после многих несчастий торжественно признается родителями и выходит замуж за Теагена, с которым она познакомилась и которого полюбила на Пифийских играх.
Совсем иного рода произведение в четырех книгах, написанное Лонгом с Лесбоса, которое называется «Дафнис и Хлоя». Роман целиком состоит из описания «языческих» чувств и чувственных удовольствий. Небольшой этот роман построен из отдельных сцен, в которых описывается судьба двух брошенных в детстве детей, воспитанных добросердечными пастухами; в конце концов они узнают, что они дети состоятельных родителей, однако они столь привыкли к удовольствиям и прелестям сельской жизни, которыми были полны их детские годы, что решают пожениться и жить вдали от городской суеты. Сельские просторы описаны с особенной живостью и любовью, их населяют очаровательные нимфы, паны и другие божества, полные любви. Однако и здесь также опасности и приключения грозят разлучить пару влюбленных; на Дафниса нападают пираты, Хлою также уводят прочь, богатые поклонники сватаются к ней, а Дафниса напрасно пытается соблазнить гомосексуальный Гнатон, однако все это лишь проходные эпизоды, главное внимание автор уделил мастерскому изображению отношений между влюбленными, которые проходят разные стадии: от пробуждения первой чувственности до величайшей интимности, не вполне осознаваемой вплоть до периода полной близости. Мы приведем несколько сцен из этого романа: «…вернувшись назад, осмотрели своих овец и коз. И, увидав, что овцы и козы пасутся спокойно, они уселись на ствол дуба и стали осматривать – в яму свалившись, не поранил ли себя Дафнис до крови. Но ни раны, ни крови на нем не было, только волосы и все тело были в земле и грязи. И они решили, что Дафнису надо обмыться, пока не узнали Ламон и Миртала о том, что случилось. И, войдя вместе с Хлоей в пещеру нимф, он отдал Хлое стеречь свой хитон и сумку, а сам, став у ручья, принялся мыть свои кудри и все свое тело. Кудри у него были черные и густые, тело – загорелое, и можно было подумать, что тень от кудрей делает его смуглым. Хлое, глядевшей на него, Дафнис показался прекрасным, и так как впервые прекрасным он ей показался, то причиной его красоты она сочла купанье. Когда же она стала омывать ему спину, то его нежное тело легко поддавалось руке, так что не раз она украдкой к своему прикасалася телу, желая узнать, какое нежнее. Потом они стада свои погнали домой – солнце было уже на закате, и Хлоя ничего уже больше с тех пор не желала, как вновь увидать Дафниса купающимся. Утром, когда на луг они пришли, Дафнис, как обычно, севши под дубом, стал играть на свирели, а вместе с тем присматривал за козами, а они тихо лежали, словно внимая его напевам. А Хлоя, севши рядом, следила за стадом своих овец, но чаще на Дафниса глядела. И вновь на свирели играя, прекрасным он ей показался, и опять она решила, что причина его красоты – это прелесть напева, так что, когда он кончил играть, она и сама взялась за свирель, надеясь, что, может быть, сама станет столь же прекрасной. Она убедила его опять купаться пойти, и вновь увидала его во время купанья, и, увидав, к нему прикоснулась, и ушла опять в восхищении, и восхищение это было началом любви. Что с ней случилось, девочка милая не знала, ведь выросла она в деревне и ни разу ни от кого не слыхала даже слова «любовь». Томилась ее душа, взоры рассеянно скользили, и только и говорила она что о Дафнисе. Есть перестала, по ночам не спала, о стаде своем не заботилась, то смеялась, то рыдала, то вдруг засыпала, то снова вскакивала; лицо у нее то бледнело, то вспыхивало огнем».
«Если же Дафнис один без нее оставался, то так сам с собой, как в бреду, говорил: «Что ж это сделал со мной Хлои поцелуй? Губы ее нежнее роз, а уста ее слаще меда, поцелуй же ее пронзил меня больнее пчелиного жала. Часто я козлят целовал, целовал и щенят, и теленка, подарок Доркона, но ее поцелуй – что-то новое. Дух у меня захватило, сердце выскочить хочет, тает душа, и все же опять я хочу ее поцелуя. О, победа злосчастная, о, болезнь небывалая, имени даже ее я назвать не умею! Собираясь меня целовать, не отведала ль Хлоя сама какого-то зелья? Почему же она не погибла? Как поют соловьи, а свирель моя замолчала! Как весело скачут козлята, а я сижу недвижим! Как пышно цветы расцвели, а я венков не плету! Вон фиалки, вон гиацинт распустился, а Дафнис увял». Так говоря, томился Дафнис прекрасный, ведь впервые вкусил он и дел и слов любовных».
