Ознакомительная версия.
Вопрос о церквах вновь был поднят в 1537 г., при Сулеймане Великолепном. Патриарх Иеремия I напомнил тогда султану решение Селима. Сулейман обратился за советом к шейх-уль-исламу как к высшему мусульманскому авторитету по вопросам права. Шейх изрек следующее: «Насколько известно, город был захвачен силой. Однако тот факт, что христианам были оставлены их церкви, доказывает, что он сдался». Сулейман, который сам был хорошим законоведом, удовлетворился этим заключением. Таким образом, церкви еще раз оставили в покое[347].
Однако последующие султаны оказались менее снисходительными. В 1586 г. Мурад III захватил Паммакаристу, а к XVIII в. у христиан остались только три церкви из тех, что существовали до завоевания, — св. Георгия Кипарисского и св. Димитрия Канаву (причем первая вскоре была разрушена землетрясением, а вторая сгорела от пожара)[348], а также церковь св. Марии Монгольской; похоже, что последняя во время захвата Константинополя была отнята, но впоследствии Султан-Завоеватель отдал ее своему архитектору, греку Христодулосу, который и вернул ее православной церкви. Когда во времена Ахмеда III турки снова попытались забрать ее, юрист патриарха Димитрий Кантемир смог предъявить везиру Али Кёпрюлю фирман, по которому церковь была пожалована Христодулосу[349]. Она остается церковью и поныне, хотя была повреждена во время антигреческих волнений в 1955 г.
Насколько же достоверными можно считать показания представленных патриархом янычаров, которые во времена султана Селима были уже более чем престарелыми? Димитрий Кантемир, грек с примесью татарской крови, человек большой эрудиции, написал в конце XVII в. историю Оттоманской империи — труд, имеющий весьма большое значение, поскольку автор использовал в нем преимущественно турецкие источники, хотя и редко называет их. В этой книге Кантемир выдвигает версию о том, что Константинополь действительно капитулировал, однако, когда посланцы императора уже сопровождали въезжающего в город султана, христиане не поняли, в чем дело, и открыли по въезжавшим огонь, после чего разъяренные турки бросились штурмовать стены. По этой-то причине султан и обошелся с Константинополем как с городом, наполовину сдавшимся, и христиане смогли сохранить свои церкви лишь в части города, расположенной к западу от Аксарая (ранее — Форум быка) до городских стен. История эта явно вымышлена. Кантемир пишет, что он заимствовал ее из турецкого источника — от историка Али; в действительности же она уже приводилась в Historia Patriarchica — работе, написанной на целое столетие раньше, причем автор сильно сомневается в ее достоверности. Скорее всего появление этой версии представляет собой попытку некоторых турок объяснить, почему христиане удержали за собой несколько церквей.
Эта история фигурирует в работах и некоего Хусейна Хезарфеина, старшего современника Кантемира, однако выдумал он ее или заимствовал из какого-то другого источника, известного им обоим, определить невозможно[350].
Хотя эта версия кажется совершенно неправдоподобной, ее абсурдность никак не обесценивает рассказа о свидетельстве старых янычаров. В этой связи необходимо еще раз вспомнить, что представлял собой в то время Константинополь. Он не был городом в современном понимании слова, т.е. плотным конгломератом домов. Даже в его лучшие времена, в период процветания Византии, отдельные городские кварталы были разделены рощами, садами и огородами. К 1453 г. население Константинополя уменьшилось по сравнению с XII в. более чем в десять раз; город состоял из нескольких отдельных селений, многие из которых отстояли на значительном расстоянии друг от друга. Очевидно, каждое из этих селений было обнесено оградой. Квартал Петрион в течение еще долгого времени после взятия города был окружен ясно различимой стеной. Вполне могло случиться, что лица, представлявшие власть в некоторых из этих селений, как только разнеслась весть о том, что стены города прорваны, немедленно же сдались тем туркам, которые оказались ближе всего. Было ясно, что уже все потеряно и сопротивляться дальше нет никакого смысла; местный же турецкий командир мог под надежной охраной отослать этих лиц к султану вместе с известием о сдаче в то время, когда тот еще находился под стенами города. Мехмед оставил при себе часть наиболее надежных войск, предназначенную действовать в качестве военной полиции, и, несомненно, он должен был послать в этом случае кого-нибудь из них для защиты сдавшегося селения от грабежа. Янычары действительно говорили правду.
Это подтверждается и некоторыми другими данными. В начале XVII в. Эвлия Челеби отмечал, что некоторые рыбаки из квартала Петрион «происходили от греков, открывших ворота Петриона Мехмеду II», и что они «даже теперь свободны от всех налогов и не платят десятины инспектору рыбного лова»[351]. В XVIII в. английский путешественник Джеймс Даллауэй писал, что существует предание о том, что, «в то время как храбрый Константин с горсткой таких же обреченных защищал ворота св. Романа, другие осажденные из трусости или отчаяния вступили в переговоры с победителями и открыли ворота квартала Фанар и впустили их. За это они получили от Мехмеда II весь квартал с определенными гарантиями»[352]. Если же мы проследим, какие церкви сохранились после падения города, то увидим, что все они (за одним только исключением) были расположены либо в Петрионе и Фанаре, либо в Псамафии, в юго-западной части города. Из этого можно заключить, что эти кварталы действительно вовремя сдались и таким образом сохранили свои культовые постройки. Сберегли ли жители этих кварталов также и свои дома и личную свободу, об этом уже нельзя говорить с такой же уверенностью. Судя по описанию разграбления города, которое приводит Критовул, все было опустошено, а все оставшиеся в живых жители обращены в невольников. Но ведь город занимал большую территорию, и то, что некоторые районы на периферии оказались нетронутыми, можно было и не заметить.
Несомненно, в городе все-таки остались какие-то жители, которые даже смогли позднее выкупить некоторых пленников. Султан вовсе не желал получить в наследство совершенно разрушенный город; кроме того, ему нужно было показать, что он является императором греков, как и султаном турок. Его должно было устраивать сохранение некоторых кварталов для своих будущих греческих подданных, которым там понадобятся и церкви. И то, что несколько селений внутри городских стен вовремя сдались, было очень кстати. Возможно, теми же причинами следует объяснить и судьбу храма св. Апостолов. Громадное здание собора находилось на главной улице, шедшей от того участка стен, где первые турки ворвались в город, устремившись по улице в сторону св. Софии и района ипподрома и Старого дворца. Мимо церкви должны были пройти несметные толпы солдат-победителей, и кажется невероятным, что они не могли войти и разграбить ее, если никто этому не препятствовал; следовательно, Мехмед должен был послать специальную охрану, чтобы предотвратить разграбление собора. Можно лишь предположить, что он к тому времени уже принял решение превратить в мечеть храм св. Софии, главный собор Византийской империи, для того, чтобы показать, что отныне это Турецкая империя; греки же как вторая нация в его государстве могли рассчитывать и на вторую по величине церковь. Без сомнений, он отдал ее патриарху через несколько дней после захвата города. То же, что позднее патриарх сам покинул ее, не имеет к этому факту никакого отношения[353].
Таким образом, хотя версия Кантемира о сдаче Константинополя и является чистым вымыслом, решение, вынесенное законоведами султана Сулеймана о том, что город и был взят штурмом и сдался, не выглядит таким уж нелепым.
Прим. ред. — Чему соответствует акче — не указано. Так что не понять — много это или не очень. (В сносках здесь и далее — Примечания или комментарии выполнившего OCR Готье Неимущего.)
Прим. ред. — «Проливы» — c прописной в оригинале.
Прим. ред. — Предисловие С. Рансимен писал в 1964 г.
Прим. ред. — Константинополь всегда останется Константинополем. А за песню эту старую и противную: «Истанбул — Константинополь», я бы поэта посадил на кол, а исполнительниц продал бы в турецкий публичный дом.
Adam of Usk, с. 57; Chronique du Religieux de Saint-Denis [у авт. б. м., б. г.], с. 756. Лучшее описание путешествия Мануила II Палеолога см.: Васильев; см. также: Andreewa. Халечки утверждает, что в 1402 г. Мануил имел свидание с папой Бонифацием IX (Hal. 1, с. 514 и сл.). Приведенные им сведения недостаточно убедительны. Известно, однако, что в 1404 г. Мануил посылал послов к папе (см.: Adam of Usk, с. 96-97).
Ознакомительная версия.
