Паулюс и Шмидт игнорировали тревожную информацию, поступающую из разных источников. Из этого можно сделать только один вывод: поскольку угрожающая обстановка складывалась не на их участке фронта, они решили ничего не предпринимать. Подобная пассивность явно противоречила прусским военным традициям, согласно которым бездеятельность, выжидание приказа, забота лишь о собственном благополучии считались непростительными ошибками. Гитлер, впрочем, не любил инициативных и самостоятельных генералов, и Паулюс, будучи больше штабистом, чем полководцем, очень легко приспособился к нраву фюрера.
Позже, когда катастрофа уже произошла, Паулюса стали обвинять в невыполнении приказов Гитлера. Но его настоящая ошибка как главнокомандующего состояла в том, что он не подготовился к достойной встрече противника. Все, что ему нужно было сделать – вывести большую часть танков из бесполезного боя в городе и создать сильную механизированную группу, способную быстро отреагировать на удар русских. В германских частях в то время была страшная неразбериха со снабжением, и Паулюсу следовало взять все поставки под личный контроль, чтобы быть уверенным – по первому же приказу техника двинется вперед.
Если бы Паулюс осуществил все эти несложные приготовления и не побоялся взять ответственность на себя, 6-я армия не уступила бы русским и в критический момент смогла бы дать противнику решительный отпор.
Специальным распоряжением от 30 июня Гитлер запретил взаимодействие соседствующих частей. Тем не менее генерал Шмидт, по наблюдениям генерального штаба, игнорировал этот приказ. Один из офицеров 6-й армии находился в расположении румынских войск в северо-западном районе. Это был лейтенант Герхард Шток. В 1936 году на Олимпийских играх в Берлине он завоевал золотую медаль в метании копья. Генерал Штрекер также посчитал возможным послать в румынские части своего офицера. Первые сообщения об активизации действий противника за Доном стали поступать в конце октября. Главнокомандующий 3-й румынской армией генерал Думитреску считал, что сможет удержать линию обороны, если его войска займут весь южный берег Дона. Таким образом он намеревался использовать реку как естественную преграду. Еще в конце сентября Думитреску рекомендовал штабу группы армий «Б» выделить войска для прикрытия еще не занятых участков побережья Дона. В ответ инициативный генерал получил разъяснение, что все свободные части направляются в Сталинград, падение которого ожидается со дня на день.
Заметив оживление в расположении противника, румыны были сильно встревожены. И это неудивительно, ведь их дивизии, многие из которых насчитывали всего по семь батальонов, должны были прикрывать фронт протяженностью в двенадцать километров. Остро не хватало противотанковых средств. У румын имелись только 37-миллиметровые противотанковые пушки на конной тяге, которые русские в насмешку называли «пушки-колотушки», потому что их снаряды не могли повредить брони танков. Не хватало снарядов для артиллерии – большая часть боеприпасов поступала в 6-ю армию.
Думитреску отправил доклад о сложившейся ситуации в штаб группы армий «Б» 29 октября. Маршал Антонеску также обращал внимание Гитлера на опасное положение, в котором оказались румынские войска. Но Гитлер, со дня на день ожидавший сообщения об окончательном захвате Сталинграда, был занят совсем другими проблемами. К берегам северной Африки приближался англо-американский флот, войска Роммеля отступили от Эль-Аламейна – фюреру было о чем призадуматься. Начало операции «Торч» заставило его обратить внимание на Францию. 11 ноября Гитлер приказал ввести войска на еще не оккупированную территорию Франции, и в этот же день Паулюс начал свое последнее наступление в Сталинграде.
Тревожные сообщения о подготовке русскими массированного наступления участились. 7 ноября немецкий офицер, находившийся в расположении 3-й румынской армии, передал, что румыны ожидают сильной атаки противника с применением танков не позднее чем через сутки. По сообщению офицера, удара следовало ожидать на участке Клетская-Распопинская. Ошибка румынских командиров состояла в том, что они ожидали атаки в ближайшие 24 часа, связывая наступление с годовщиной Октябрьской революции. Когда же ничего не произошло, все последующие предупреждения немцы стали расценивать как паникерство.
Генерал фон Рихтгофен, ознакомившись с данными авиаразведки, окончательно убедился в том, что русские готовят мощное наступление. Поэтому, когда Паулюс 11 ноября двинул свои войска в атаку, Рихтгофен выделил часть самолетов для нанесения удара по частям русских, противостоящим 3-й румынской армии. На следующий день он записал в своем дневнике: «На Дону русские активно продолжают подготовку к наступлению. Румынская авиация непрерывно наносит удары по противнику, но русские подтянули резервы. Интересно, когда они планируют начать наступление?»
14 ноября Рихтгофен делает в дневнике следующую запись: «Погода становится все хуже. Холодный туман вызывает обледенение крыльев. На Сталинградском фронте все спокойно. Наши самолеты успешно бомбят железнодорожные пути на восток от города – места дислокации пополнений и продовольственные склады русских. Истребители уничтожают советские части, направляющиеся к Дону».
Германские самолеты, бомбившие тылы Красной Армии, нанесли 5-й танковой армии за Доном большой урон.
Хрущев и Еременко едва не погибли, когда самолеты противника неожиданно появились над Светлым Яром, где советское начальство принимало делегацию из Узбекистана. Узбекские делегаты сопровождали эшелон с подарками для защитников Сталинграда. 37 вагонов были загружены вином, сигаретами, сушеными дынями, рисом, апельсинами, грушами и вяленым мясом.
Между Ставкой фюрера, штабом группы армий «Б» и штабом 6-й армии существовали серьезные разногласия в оценке сложившейся ситуации. Гитлер считал, что дела обстоят не так уж плохо, и ограничился распоряжением пополнить румынскую армию немецкими частями. Он рекомендовал также устроить минные поля, как будто не понимал, что ни боеприпасов, ни резервных частей попросту не осталось. Правда, в резерве еще находился 48-й танковый корпус, которым командовал генерал-лейтенант Фердинанд Хейм, бывший начальник штаба Паулюса. На бумаге корпус представлял собой серьезную силу: 14-я и 22-я танковые дивизии, 1-я румынская танковая дивизия, противотанковый батальон и моторизованный артиллерийский батальон. Однако при ближайшем рассмотрении корпус уже не производил столь грозного впечатления. В нем насчитывалось всего около сотни боеспособных танков.
Что касается 14-й танковой дивизии, то она была практически уничтожена еще в ходе уличных боев в Сталинграде. Даже не было смысла ее переформировывать. Румынские танковые части состояли из легких танков «Шкода», производимых в Чехословакии. В бою против русских Т-34 у них не было никаких шансов. 22-я танковая дивизия как резервное формирование не обеспечивалась горючим и простояла без движения так долго, что мыши соорудили себе норы внутри боевых машин. Зверьки перегрызли всю электропроводку, и танки, естественно, не могли быть немедленно отправлены в бой. Многие полки дивизии были разделены на части. Немецкие танкисты бродили как неприкаянные и выясняли у румынских коллег то одно, то другое. Чтобы успокоить румын, небольшие группы, состоящие, как правило, из двух танков и двух-трех противотанковых орудий, выезжали на «охоту за дикими гусями», то есть перемещались вдоль линии фронта с участка на участок, демонстрируя противнику «боевую мощь». Адъютант фюрера Николаус фон Белов позднее утверждал, что Гитлера неверно информировали о количестве боеспособных танков в этой дивизии. Но даже если это и так, Гитлер сам виноват в том, что штабисты не осмелились сообщить ему истинное положение вещей.
Южнее Сталинграда единственным резервом немцев, который мог бы оказать помощь 3-й румынской армии, была 29-я моторизованная пехотная дивизия. Но 10 ноября командир дивизии получил приказ быстро двигаться в расположение 3-й румынской армии в район Перелазовского. Поселок Перелазовский был центром сосредоточения 48-го танкового корпуса. Несмотря на все предупреждения генерала Гота, немецкое командование не восприняло всерьез угрозу, нависшую над южным флангом.
Неустойчивая погода в первой половине ноября сильно затрудняла передвижения советских войск. Сильные морозы вдруг сменялись ледяным дождем, что, конечно, не способствовало быстрому продвижению вперед. К тому же многие русские части готовились к операции «Уран» в спешке, не были обеспечены зимней одеждой. Катастрофически не хватало рукавиц, шапок и даже портянок.
7 ноября, когда 81-я кавалерийская дивизия из 4-го кавалерийского корпуса пересекала калмыцкую степь южнее Сталинграда, четырнадцать человек, в основном узбеки и туркмены, у которых не было зимней одежды, умерли от переохлаждения. Хотя в этом случае диагноз «безответственность командиров» был бы точнее. Офицеры ехали впереди и не видели того, что происходит у них за спиной, пока продрогшие солдаты не попадали с лошадей. Бойцов положили на телеги, где они и замерзли до смерти. Животные тоже не выдерживали жуткого холода. Только в одном эскадроне за сутки погибло 35 лошадей.
