Абендшен начинал чувствовать, что это дело надо было раскрывать по горячим следам: многие организации после образования протектората были закрыты, документация начинала теряться. Похоже было, что дело переходит в разряд безнадежных.
В казарму, если так можно назвать сарай, в котором расположились чешские беженцы, вошел хорошо одетый господин и громко, на вполне сносном чешском языке объявил:
— Господа, прошу немного внимания.
Когда заинтригованные офицеры собрались вокруг него, он продолжил:
— Вы все, как я понимаю, являетесь офицерами бывшей чешской армии, которые не смирились с порабощением своей родины и жаждете борьбы с поработителями. Как вы, наверное, уже догадались для Польши вы оказались просто в тягость. Я хочу вам предложить вступить во французский иностранный легион. Вполне приличное жалованье и полное содержание. Правда, служить придется не во Франции, а в Алжире. Но, думаю, это не намного хуже Польши плюс более теплый климат.
По казарме пробежал шепоток.
— Я вижу, мое предложение вас заинтересовало, — оживился господин, — Те, кто все уже решил, может хоть сейчас записаться у меня. Я дам направление к врачу. После осмотра можно будет получить форму и аванс. Итак, я жду.
К нему сразу же подошло несколько человек.
— Можете называть меня месье Морелль, — любезно представился им вербовщик, — Если у вас есть какие-то вопросы, я с великим удовольствием постараюсь на них ответить.
Ян Кубиш продолжал сидеть на своих нарах. Он порылся в карманах, нашел недокуренную сигарету и закурил. С одной стороны, нищета и голод начинали действовать ему на нервы, но с другой — Польша была совсем рядом с домом, Польша вот-вот должна была вступить в войну с Германией. А тут? Африка? Но ведь господин Морелль прямо сказал, что Польше они не нужны. «Куда ни кинь, повсюду клин», — усмехнулся про себя Кубиш.
Когда господин Морелль уходил из казармы, он на прощание сказал:
— Я понимаю, что некоторым из вас надо все тщательно взвесить. Я зайду еще завтра утром и запишу оставшихся.
На следующий день Ян Кубиш уже получил аванс и новенькую форму французского легионера. А через неделю он в трюме грузового парохода отправился в далекое путешествие к африканским берегам.
Сен-Поль, 23 мая 1940 года
Старший сержант Йозеф Габчик решил воспользоваться возникшей передышкой, чтобы оценить оставшиеся силы. Командир его пулеметного взвода погиб в первый же день немецкого прорыва. С этого момента Габчик взял командование взводом на себя. Он провел на фронте во Франции уже три месяца, но что такое настоящая война понял только сейчас, во время немецкого наступления. За последние дни ему не раз в голову приходила мысль о том, что, может быть, и прав был президент Бенеш, который не допустил такого кровопролития на их земле. Немцы наступали неумолимо и методично. Схема была одна и та же: сначала появлялись танки, за ними следовали автоматчики. Если первый день наступления объединенные англо-французские силы встретили, имея хоть какие-то укрепления, пусть даже просто разветвленную сеть окопов, то теперь наскоро вырытые ямки не походили ни на какое подобие укреплений. Союзники стремительно отступали, прижимаясь к берегу. На второй же день наступления англичане начали эвакуацию на остров всех вспомогательных сил, не участвующих в боях. Но дадут ли немцы возможность эвакуировать войска, теперь уже стояло под вопросом.
Габчик обошел остатки своего взвода: их осталось двадцать два человека. За эту неделю чешская бригада, входившая в группировку англо-французских войск, потеряла около половины своего состава. Теперь уже и младшим командирам, да и солдатам, было ясно, что вся группировка попала в окружение и единственная надежда на спасение — эвакуация в Англию.
Внезапно Йозеф заметил, как к ним со стороны города в клубах пыли быстро приближается армейская легковая машина. Он понял, что это кто-то из командиров соседних подразделений пытается выяснить обстановку и хоть как-то скоординировать силы.
Через минуту машина уже остановилась рядом с Габчиком, и из нее выскочил английский майор. На майоре была рваная грязная форма, на лице трехдневная щетина, глаза были красными и усталыми.
— Майор О'Брайн, второй экспедиционный корпус, — представился он по-английски.
Габчик почти не понимал этого языка и представился по-французски. За год пребывания среди французов он уже довольно сносно говорил на этом языке. Услышав французскую речь, майор на несколько секунд задумался, потом кивнул и тоже перешел на этот язык.
— Как у вас обстановка? — поинтересовался он.
— От взвода осталось двадцать два человека, — устало сказал Габчик, — связь с командованием прервана.
— Понятно, — кивнул майор. — Похоже, немцы дают нам возможность эвакуировать оставшиеся силы на остров. Теперь для нас задача одна: с наименьшими потерями отойти к берегу. Дальнейшие попытки к сопротивлению приведут только к окружению и полной потере всего соединения. Выполняйте, старший сержант. — Потом, после небольшой паузы, добавил: — И да поможет вам Бог.
Через минуту машина на полной скорости неслась в сторону соседей, туда, где пытались наладить оборону остатки французского полка. Машина уже превратилась в маленькую точку, а старший сержант Габчик все не трогался с места и раздумывал: «Польша, Алжир, Франция, а теперь вот еще и Англия. Неужели теперь он всю оставшуюся жизнь обречен скитаться по свету? Неужели не найдется той силы, которая остановит немцев?»
Но надо было подумать об остатках своего взвода. Габчик устало направился к своим бойцам: приказал бросить окапываться и начать двигаться к побережью. Солдаты в мрачном молчании выслушали приказ и стали готовиться к продвижению на запад. Никто ничего не говорил, но настроение у всех было поганым. Сколько раз, сидя за кружкой пива, они обсуждали, как англичане с французами поставят немцев на место, какие надежды они возлагали на этот союз. И вот результат.
Манчестер, 10 июля 1940 года
Президент в изгнании Бенеш медленной старческой походкой обошел стройные ряды чешского корпуса, потом встал перед строем и заговорил:
— Наша многострадальная страна переживает тяжелые времена. И все мы, живущие на чужбине, ощущаем это еще более остро. Наша страна одной из первых столкнулась с опасным и жестоким врагом. Мы первые приняли на себя этот удар. Но никто не посмеет сказать, что мы проиграли. Нет! Битва еще не закончилась. Вы это доказали, сражаясь в Польше и на полях Франции. Многие из вас так и остались там лежать. Но их память навеки останется среди нас. И пусть враг не надеется, что сломил нашу волю. Мы еще померимся с ним силами, объединив свои силы со всеми здоровыми силами человечества.
Он обвел взглядом ряды солдат и продолжил:
— Все вы продолжаете рваться в бой, готовы положить свои жизни на алтарь освобождения Отечества. Сегодня я хочу вручить награды отличившимся в весенних боях во Франции.
Президент начал называть фамилии. Солдаты и офицеры строевым шагом выходили из рядов и получали из его рук награды.
Совсем неожиданно для себя свое имя услышал и Йозеф Габчик. Он четким шагом вышел из строя и застыл перед президентом.
— За проявленную вами доблесть вручаю вам Чешский крест первой степени, — улыбнувшись, объявил президент Бенеш. — И разрешите мне первому поздравить вас с присвоением вам воинского звания ротмистр.
— Рад стараться! — отчеканил новоиспеченный ротмистр.
Президент Бенеш аккуратно прицепил на грудь молодого человека орден и добавил:
— Надеюсь, вы и дальше с такой же доблестью послужите своему Отечеству.
Конец первой книги.
Санкт-Петербург — Берлин 1997–1999 гг.
Фаненюнкер — особо отличившийся юнкер, которому предоставлялось право и честь нести знамя своего подразделения
