Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Что же до отсутствия чудес при гробе, то «не дивимся, возлюбленеи, — внушает своим читателям Иаков Мних, — аще чюдес не творить по смерти: мнози бо святей праведней не ство-риша чюдес, но святи суть». Господь не являет зримые знаки святости Владимира по нашим грехам, нашему маловерию, рассуждает летописец: «Диво же есть се, колико добра сотворил [Владимир] Русьстей земле, крестив ее. Мы же, хрестьяне суще, не воздаем почестья противу [то есть в меру] оного воздаянью… Да аще быхом имели потщание и молбу приносили Богу за него в день преставления его, и видя бы Бог тщанье наше к нему, прославил бы его: нам бо достоить за него Бога молити, понеже тем Бога познахом».

Эта терпеливая вера в конце концов одолела все преграды, и Владимир был причтен к лику святых в чине равноапостольного[173].

Длительная усобица, вспыхнувшая на Руси после смерти князя Владимира, была прямым и неизбежным следствием бунта старших Владимировичей против воли отца, самоуправно изменившего древний порядок престолонаследия в пользу своих сыновей от «царского» брака. В лице Святополка и Ярослава «отний и дедний» обычай открыто восстал против чуждого ему государственно-монархического принципа Византийской империи. Христианизированная политическая элита Русской земли оказалась не готова к столь кардинальному пересмотру своих государственно-правовых представлений. Выработка древнерусским обществом собственных форм политической культуры продолжилась на ощупь, опытным путем, через преодоление и осмысление последствий череды кровавых конфликтов и сокрушительных катастроф.

Ожесточенная схватка сыновей Владимира за киевский стол сделалась, без преувеличения, самым популярным историческим сюжетом древнерусской литературы домонгольского периода. Классическое его изложение дано в Повести временных лет (статьи под 1015—1019 гг.).

Незадолго до своей кончины Владимир поручает Борису отбить очередное нападение левобережных печенегов. Борис с дружиной выступает из Киева навстречу врагам. Спустя несколько дней, 15 июля 1015 г., Владимир умирает «в болести» на Берестовом. Ближнее окружение князя решает «потаить» его

смерть, «бе бо Святополк Кыеве». Тело умершего, обернутое в ковер, спускают вниз сквозь разобранный пол верхней горницы, везут на санях в Киев и помещают в Десятинной церкви. Вскоре печальная весть разносится по городу, к храму начинают стекаться люди «без числа». Под плач и стенания народа Владимира торжественно хоронят в «мороморяном» гробу.

Святополк садится княжить «по отци своем». Чтобы расположить к себе киевлян, он созывает вече и щедро раздает собравшимся «именье». Горожане принимают подарки, но «не бе сердце их с ним, яко братья их беша с Борисом».

Тем временем сам Борис, «не обретшю печенег» поблизости от русской границы, ведет войско назад, в Киев. Дорогой он узнает о смерти отца и делает остановку на реке Альте (под Переяславлем), дабы обсудить с дружиной, что делать дальше. Дружинники советуют ему свергнуть Святополка: «Се дружина у тебя отьня и вой. Пойди, сяди Кыеве на столе отни». Однако Борис отказывается «возняти рукы на брата своего старейшаго» и выражает готовность признать его «в отца место». Тогда дружина покидает его. Борис остается с одними верными ему «отроками» (младшей дружиной). К нему приходят послы Святополка и передают слова старейшего брата: «Хочу с тобою любовь имети». Но это не более чем обман, «лесть». Святополк уже «исполнився беззаконья, Каинов смысл приим» и ищет способа «како его погубити».

Ночью Святополк отправляется в Вышгород (километрах в пятнадцати к северу от Киева). Здесь он тайно встречается с неким Путшей и «вышегородскыми боярцами», которые клянутся ему в верности: «Можем головы свое с вышегородци положити за тя». Убедившись в их преданности, Святополк объявляет свою волю: «Не поведаючи никомуже, шедше убиите брата моего Бориса».

Путша и его «чадь» рыщут в ночи и находят опустевший лагерь Бориса на Альте. На рассвете они обступают княжеский шатер, из которого слышится голос Бориса, поющего заутренние псалмы. Оказывается, Борис каким-то образом проведал о злодейском умысле Святополка, но положил в душе своей «не противитися брату своему, любве ради Христовы». Ожидая неминуемой смерти, он проводит свои последние мгновения на земле в молитве. Убийцы, «акы зверье дивии», врываются в шатер и пронзают свою невинную жертву копьями; раненый Борис выбегает наружу, где его и добивают. Вместе с Борисом Путшина «чадь» приканчивает любимого княжего отрока Георгия, «угрина» родом, пытающегося прикрыть собою своего господина. На шее Георгия блестит золотая гривна — подарок Бориса. Снять ее с убитого не получается, и, чтобы завладеть дорогой вещью, Георгию отсекают голову. Обезглавленное тело верного слуги потом бесследно исчезает: «после же не обретоша тела сего в трупии».

Убитого Бориса завертывают в шатер, кладут на телегу и везут в Киев. По дороге несчастный юноша неожиданно подает признаки жизни — «и еще дышющу ему». Узнав об этом, Святополк посылает «два варяга приконьчевати его». Один из них пронзает мечом сердце Бориса, и блаженный страстотерпец наконец принимает «венец от Христа Бога с праведными». Тело его тайно относят в Вышгород и хоронят в церкви Святого Василия. «Оканьных» убийц Святополк осыпает милостями, «суть же имена сим законопреступником: Путьша, Талец, Елович, Ляшько, отец же их сотона».

Покончив с Борисом, Святополк начинает строить козни против Глеба. Младший брат Бориса, ничего не ведая, княжит в Муроме. Святополк шлет к нему послов «с лестью», предлагая от имени Владимира поскорее приехать в Киев: «отец тя зовет, не здоровит бо вельми». Ничего не подозревающий Глеб немедленно садится в седло и пускается в путь берегом Волги в сопровождении малой дружины. Где-то «на поле»[174]его конь неудачно спотыкается «во рву»; Глеб при падении повреждает ногу. Приходится пересаживаться в ладью. Чуть ниже Смоленска, в районе небольшого днепровского притока — речки Смядыни, — к Глебу приходят люди Ярослава. Новгородский князь, уже извещенный от своей сестры Предславы о смерти Владимира и Святополковых кознях, предостерегает младшего брата: «Не ходи; отец ти умерл, а брат ти убит от Святополка». Глеб направляет ладью в устье Смядыни и разбивает стоянку на берегу. Скорбя о своем погибшем брате и не желая жить без него, он готовится разделить участь Бориса.

Вскоре появляются посланные Святополком убийцы — на этот раз не вышгородские «боярцы», а безымянная толпа его «злых слуг» во главе с неким «оканьным» Горясером. Завидев их ладью, Глеб приказывает своей дружине плыть навстречу. Он не верит в их злые намерения и надеется «целование… прияти от них». Но те, поравнявшись с его ладьей, прыгают в нее с обнаженными мечами в руках. Дружинники Глеба цепенеют от страха, весла падают у них из рук. Без малейшего сопротивления нападавшие завладевают ладьей Глеба. Растерявшийся юный князь поначалу взывает к ним о пощаде, но, видя их неумолимую свирепость, обретает крепость духа и с последней молитвой на устах предает себя в их власть. Горясер приказывает побыстрее кончить дело. На его слова неожиданно отзывается Глебов повар по имени Торчин. С ножом в руке он бросается на князя и перерезает ему горло. Тело Глеба оставляют на берегу непогребенным, «межи двумя колодами». Лишь через несколько лет его найдут, нетленным, и похоронят в вышгородекой церкви Святого Василия, рядом с Борисом.

Наступает черед древлянского князя Святослава. Спасаясь от расправы, он бежит «в угры» и гибнет, настигнутый по дороге людьми Святополка.

Невинно пролитая кровь младших братьев и опасения эа собственную жизнь побуждают Ярослава поднять меч на Святополка. Но неожиданная помеха заставляет его отложить поход на Киев. Нанятые им «варяги» бесчинствовали в городе, «насилие творяху новгородцем и женам их». Потерявшие терпение новгородцы восстали, окружили «поромонь двор» («варяжскую» обитель в Новгороде) и перебили насильников. Ярослав в отместку иссек тысячу повинных в мятеже «нарочитых мужей»[175], заманив их на свой двор якобы для мирных переговоров. Все это случилось еще до того, как Ярослав получил от своей сестры Предславы послание о вокняжении Святополка в Киеве, — оно попало к нему в руки только ночью, последовавшей за кровавой баней, устроенной новгородцам на княжем дворе. Теперь Ярослав решает пойти на мировую с горожанами. «Сотворив вече на поле», он кается в «безумии своем» и просит новгородцев помочь ему изгнать Святополка из Киева. Те соглашаются поддержать в трудную минуту своего князя: «Аще, княже, и братия наша избита суть, а мы можем с тобою ити».