Кроме самого командира, в группу входили:
Эйно Лемпинен — фельдфебель, заместитель командира группы (в дневнике Эйно).
Пааво Суоранта — прапорщик, радист (в дневнике Патти).
Тойво Лейно — рядовой.
Хейно Калласте — рядовой, по национальности эстонец (в дневнике Хейки).
Карл Салло — рядовой, по национальности эстонец.
Арне Хипели — рядовой.
Кайно Пьетиайнен — рядовой (в дневнике К.).
После того, как дневник командира группы 2 июля попал во вражеские руки, его заместитель Э. Лемпинен справедливо обвинил командира в преступном легкомыслии. Это и понятно: из записей в дневнике советская контрразведка теперь могла легко читать зашифрованные радиограммы и получать всю необходимую информацию о финских самолетах, сбрасывавших продовольствие и боеприпасы, а также о тех местах, откуда группа может быть эвакуирована. Фактически это было непреднамеренным предательством и ставило под угрозу жизнь всех членов группы. Естественно, что это также могло сделать невозможным передачу важных разведывательных сведений в свою разведку, а именно, в 4-й отдельный разведывательный батальон — Erillinen Pataljoona 4 (ErP 4).
По сведениям, собранным Р. Никкиля, Э. Лемпинен настоял на разделении группы и 5 июля он, вместе с А. Хипели, пошли пешком таежными тропами через наши тылы за линию фронта. Чего стоил этот переход в сотни километров, осталось известным только ему. Дело в том, что при переходе линии фронта финские разведчики попали на минное поле. Смертельно раненый Хипели тут же покончил с собой, а тяжело раненого Лемпинена сумели вытащить финские солдаты. От полученных ран Э. Лемпинен остался инвалидом. После войны он жил в Пелло, на границе со Швецией и не участвовал ни в одной из встреч ветеранов 4-го разведбатальона.
Тойво Лейно оказался в советском плену в 1944 году. Так как в Испании он участвовал в интербригадах, то в плену заявил об этом. Следствием принадлежность его к финской разведке установлена не была, что помогло ему благополучно вернуться в Финляндию.
Маури Кярпанена после Вытегорского рейда больше командиром в операции не посылали. Он стал писателем, сменил свою фамилию на Ахтосало и под этим именем написал три книги о своих военных буднях в ходе «зимней войны» 1939–1940 годов и «войны-продолжения» 1941–1944 годов. О Вытегорском рейде в этой книге ничего не написано. Кярпанен хотел приехать в Вологодскую область, но не успел. Умер Маури Кярпанен-Ахтосало сравнительно недавно, 22 декабря 2001 года.
Учитывая вышеизложенное, становится понятным, почему при первом же чтении дневника финского разведчика М. Кярпанена складывается впечатление, что его автор вел свой дневник не только как разведчик, но и как человек, желающий записать события, происходившие с ним, в художественной форме, с описанием красивого лося, или ироническими замечаниями в адрес охраны заключенных. Талант писателя виден был сразу, и он реализовался уже после войны, когда М. Кярпанен-Ахтосало написал книги военных воспоминаний. Но, с другой стороны, остается непонятным, как профессиональный разведчик мог во время выполнения секретного разведывательного задания вести дневник, который в случае захвата его противником угрожал не только выполнению задачи, но и жизни его товарищей. Это трудно объяснить до сих пор. Изучая архивные документы о деятельности более чем 100 агентов-парашютистов немецкой разведки, авторы только в одном нашли подобный случай. Речь идет о двух дневниках немецких разведчиков, захваченных советской контрразведкой в ходе операции «Гамбита парашютистов» в сентябре-ноябре 1942 года в Коношском районе Архангельской области, о которой будет сказано дальше. Кстати, эти разведчики были по национальности эстонцами (т. е. принадлежали родственной финнам нации). Так что же это? Может быть, национальная особенность? Теперь уже трудно сказать. Думается, что это была крупная недоработка руководства финской военной разведки. В любом случае правила конспирации требуют, чтобы при отправке разведчика на задание любые посторонние бумаги и документы оставались в тылу.
В дополнение к вышесказанному стоит привести отрывок из воспоминаний непосредственного участника неудачной операции советской контрразведки, а именно капитана А. В. Попкова, того самого, что стрелял по глухарю. Цитируем:
«Утром 10 июня я собрался выехать в Отдел контрразведки „СМЕРШ“ армии для очередного доклада… Перед самым отъездом раздался телефонный звонок. Дежурный передал мне приказание начальника отдела срочно прибыть к нему в полном боевом снаряжении. Проверил содержание полевой сумки, убедился, что компас, топографическая карта, блокнот и карандаш находятся на месте. Вынул из кобуры наган, осмотрел барабан. Положил в полевую сумку дополнительно несколько коробок с боевыми патронами.
В Отделе контрразведки армии сразу же почувствовал, что готовится какая-то серьезная операция. Оторвавшись от телефона, дежурный направил меня к начальнику отдела полковнику И. Я. Добровольскому.
Выслушав мой доклад о прибытии, Илья Петрович спросил:
— Как обстановка на вашем участке?
— Все спокойно, — доложил я.
— Придется вам на несколько дней оторваться от своей части. Мы намерены поручить вам поиск диверсионной группы врага, проникшей в тыл армии. Обычно разведка противника выбрасывает своих агентов на парашютах. Эта группа заброшена на гидросамолете. Как вы думаете, почему?
— Вероятно, они имеют большой груз, скорее всего, взрывчатку.
Согласившись с моим мнением, полковник Добровольский сообщил, что по ряду признаков диверсионная группа хорошо подготовлена и имеет задание подрывного характера…
Ко времени моего прибытия в отдел поисково-истребительная группа была уже сформирована. В нее вошли два радиста и отряд моряков-автоматчиков под командованием главстаршины Алексеева численностью около тридцати человек. Через десять минут мы уже двигались к лесу по направлению пеленга радиостанции диверсантов. Перед тем как войти в лес, я остановил группу и поставил бойцам задачу по розыску и захвату диверсантов… Затем каждый участник операции тщательно проверил укладку вещевого мешка, готовность оружия, подгонку снаряжения.
Направляющим двинулся главстаршина Алексеев. В середине колонны — я с радистом. В конце ее — второй радист и замыкающий колонну опытный боец. Впереди колонны — дозор, справа и слева — боковые наблюдатели….
В вечерний сеанс радиоперехвата слышимость неприятельской радиостанции резко усилилась. Это означало, что враг находится где-то близко, может быть у в нескольких сотнях метров. Я огляделся. Справа виднелось большое озеро. Лес вплотную подступал к воде. Берега озера были скрыты кустарником. Клонившееся к закату солнце ярко освещало лишь верхушки высоких деревьев, а внизу уже набирали силу сумерки. Взглянул на карту — населенных пунктов поблизости не было.
— Товарищ капитан, — негромко обратился ко мне радист и протянул листок с текстом расшифрованной телеграммы. Руководитель диверсионной группы докладывал в центр о невозможности выполнить основное задание и просил ускорить присылку самолета для эвакуации участников группы. Я набросал текст радиограммы в адрес полковника Добровольского, и радист сразу же передал ее: „Первая часть задания выполнена — группа диверсантов обнаружена“.
Вскоре вражеские агенты получили ответ из разведцентра. Он гласил: „Самолет прибудет с наступлением темноты“. Сообщая об этом полковнику Добровольскому, я в радиограмме указал, что группа готова к выполнению задания….
Стемнело. Лес затих. Каждый из нас тщательно вслушивался в тишину ночи. Напряжение возрастало. Наконец послышался далекий монотонный гул авиационных моторов. Он нарастал. Вскоре я увидел, как по воде скользит едва различимый силуэт гидросамолета. Его двигатели сбавили обороты, но летчик не выключил их. До самолета было примерно двести метров. Неожиданно на нем зажглись габаритные огни. Очевидно, давался сигнал диверсантам.
— Пулеметчикам приготовиться! — шепотом отдал я приказ по цепочке. — Стрелять только по самолету. Прицел три.
Прошло несколько минут. С левой стороны от берега бесшумно отошли четыре надувные лодки.
— Огонь!
Два ручных пулемета почти одновременно ударили короткими очередями. Вслед за ними заговорил третий пулемет. И сразу же открыли огонь по надувным лодкам моряки-автоматчики. Ориентируясь на вспышки наших выстрелов, стрелок экипажа самолета открыл по берегу ответный огонь. Пули крупнокалиберного пулемета срезали ветки, с треском впивались в стволы деревьев.
Моряки довольно точно вели огонь по лодкам с диверсантами. Те, не отвечая на выстрелы, неожиданно повернули обратно к берегу. Очевидно, они заметили, что пулемет гидросамолета замолчал, двигатели остановились, а корпус самолета стал крениться.
