Ознакомительная версия.
Автор «Казанской истории» компилирует самые разнообразные произведения, используя их не только как источники, но и заимствуя литературные приемы и особенности стиля. Он сохраняет традиционную церковность выражений, но вводит художественные образы, мотивы и ситуации, относящиеся уже к светской беллетристике. Не будучи новатором, автор был искусным комбинатором всего разнообразия, существующего в русской литературе XVI в. Разнообразие литературных стилей не мешало автору подчинять весь материал «Казанской истории» единой цели — доказательству исторической справедливости завоевания русскими Казанского царства и возвеличиванию Ивана Васильевича как самодержца российского, охраняющего и берегущего вверенный ему Богом народ.
Двадцать одна из 101 главы «Казанской истории» посвящены истории Московской Руси и Казанского царства и их непростым отношениям. Начиная с 22-й главы «Казанская история» переходит к царствованию Ивана Грозного. Воцарившись, великий князь Иван начал наводить порядок. Перебил бояр-мятежников, владевших неправедно его царством. Вельможи устрашились и от лихоимства и обмана отказались. И стал царь кротким и смиренным, в суде же справедливым и непреклонным, ко всему воинству милостивым и щедрым, и весел сердцем, и сладок речью, и оком радостен. Укрепил воинство свое, добавив пищальников. И узнал царь, что издавна стоит на «Русской его земле» сарацинское царство Казань, а по-русски — «Котёл золотое дно», и что приносит оно большие беды. Видел он и земли, запустевшие от поганых.
Знал царь, что воевать с агарянами трудно. Иногда правители наши побеждали казанцев, но чаще возвращались посрамленные. Ибо владели измаильтяне военным искусством, которому обучаются с детства, потому суровы и бесстрашны бывают в боях с нами, смиренными. И взмолился царь Иван Васильевич Богу, чтобы сжалился Он над христианским народом, в плену у казанцев находящимся. Тут началось в Казани смятение — свергли они своего царя и решили просить православного государя дать им в цари касимовского царя Шигалея, с которым часто воевали. Думали коварно заманить его. Царь же по молодости не распознал их лукавства и Шигалея к ним отпустил.
Хотели казанцы убить Шигалея, но ему удалось бежать. Из Казани, словно ястреб, перелетев долгий путь, прибежал он в Коломну, где стоял в том году царь, и тайно, наедине, рассказал ему, что по навету советников самодержца хотели казанцы Шигалея убить. Показал и грамоты, скрепленные их печатями. Царь разъярился и, рыкнув зло, яко лев, учинил допрос и повелел предать казни трех бояр, бывших в заговоре, четвертый же сам принял яд. Царь из-за случившегося, из-за этой насмешки казанцев, озлобился, болела у него душа, и ныло сердце. Начал посылать свою рать на Казанское царство, каждый год обновляя войско. Семь лет не уходило русское воинство из Казанской земли, до тех пор, пока, смирив её, не взяли Казань.
Описаны основание Свияжска, знамения, явление святого Сергия, пророчества в Казани. Царством казанским правила тогда вдовая царица Сумбека. Вскоре казанцы вновь пригласили царя Шигалея в Казань. Последовали попытка Сумбеки его отравить, выдача Сумбеки русским, освобождение пленных христиан, заговор против Шигалея, прощальное избиение им казанских вельмож, убийство русских отроков в Казани, приглашение казанцами в цари ногайца Едигера. Всё это укрепило решимость самодержца начать последний поход против Казани.
Крепок был город, с трёх сторон окруженный реками, со стенами толщиной в три и в семь саженей[132]. Ещё крепче были люди: «ибо хорошо владели искусством боя. И никем не были они побеждаемы, и трудно было отыскать таких мужественных и злых людей во всей вселенной». Царь не хотел кровопролития и призвал казанцев подчиниться, сохранив все законы и веру, и лишь принять в город его воевод, если же не хотят жить под его властью, вольны выехать в любую страну со всем имуществом. Казанцы отказались. Началась осада. Вместо убитых казанцы обучали биться со стены рослых женщин и сильных девиц, надевали на них доспехи. Те же, словно юноши, бились отважно.
Двенадцать раз подступали к городу русские воины, понапрасну штурмуя его, пушки в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, но не могли повредить городу. Стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора. Князья и воеводы сильно затосковали и стали говорить царю, что скоро зима, мало припасов и надо отступить от Казани. Царь воевод пристыдил: «Как же похвалят нас, о великие мои воеводы, все народы, досаждающие нам! Почему раньше времени стали вы боязливы, ещё совсем мало тягот испытав? Для себя ли одного так тружусь я и так страдаю, не общей ли ради пользы мирской? И разве не ваша это и не моя держава — Русская земля? И я, стоящий над вами, единственный, у кого царское имя, венец и багряница — разве бессмертен я? И разве не ждёт меня такой же гроб в три локтя, как всякого человека? Так возьмем же сладкую чашу с питием и либо выпьем её, либо прольём — или одолеем, или будем побеждены!» И поклонился им до земли. Они же прекратили речи свои, дабы ещё больше не разгневать его.
С момента прихода к царю троицких чернецов со святой иконой идёт почти текстуальное совпадение с «Троицкой повестью». Но есть и отличия: вместо литвина Розмысла, подкопы вызывается сделать группа мастеров-фрягов. По фряжскому способу были возведены высокие башни, откуда пушкари и стрельцы беспрерывно стреляли внутрь города.
Предвидя гибель, казанские женщины в лучших одеждах три дня плачут на стенах города в тоске. Умоляют мужей и сыновей прекратить войну. Но казанцы женщин своих и детей не жалели, окаменели их сердца в непокорности, от несмирения перестали сгибаться железные шеи. До семи раз царь посылал к ним послов и сам, одевшись, как простой воин, ходил с послами и слушал их речи. На все послания царя они говорили одно: «Ни даров не хотим принимать, ни угроз не страшимся, ни страха перед тобой не имеем. И что прельщаешь нас лукавыми словами? Твори то, ради чего пришел!»
Царь приготовил войска на приступ. Молитвы царя в заутреню и взрывы подкопов описаны как в «Троицкой повести». Штурм описан кроваво, как оно и было. Казанцы мужественно бились до конца. Но многие женщины и отроки рыдали. Донеслись их рыдания до ушей самодержца, и он ещё раз, милосердный, повелел воеводам унять воинов от сечи. Но нельзя было ни унять, ни утолить ярости воинства. Все же один воин, наткнувшись в мечети на царя Едигера, сумел отвести его живым к Ивану Васильевичу. Тот щедро наградил спасителя.
Очищение города от трупов, молитвы царя, основание церквей и освящение Казани совпадают с «Троицкой повестью». В последних главах повествуется о въезде царя в Москву. Народ стоял на коленях, царь пешком с животворящим крестом прошел весь путь в Успенский собор и молился со многими слезами. Едигер же решил креститься, и Иван Васильевич радовался даже больше, чем от взятия Казани. Крестил Едигера в Москве-реке митрополит Макарий. Дано было ему имя в святом крещении Симеон. Восприемником от купели был сам царь. Царь дал Симеону города и земли и царскую казну, которую захватил в Казани, вернул до последнего медяка. И привел ему невесту из славного и знатного боярского рода.
Таков был тот царь. И совершил он много дел, достойных похвалы и памяти: города новые построил, а старые обновил, воздвиг церкви и монастыри. Не любил никаких царских потех: ни охоты на птицу, ни собачьей, ни звериной борьбы, ни гусельного бренчания. И жил лишь воинскими заботами, советовался с мудрыми советниками и стремился к тому, чтобы избавить землю свою от нашествия поганых. Старался неправду, и неправедный суд, и посулы, и подкупы, и разбой вывести по всей своей земле и взрастить правду и благочестие. И была в царствование его великая тишина по всей Русской земле. И расширил он во все стороны русские границы, продолжил их до берегов морских. И звали его во всех странах могущественным и непобедимым царем.
«Казанская история» вполне оправданно стала бестселлером для читателей XVI — XVII вв. В ней немало исторических неточностей, но общая картина захватывает. Кроме возвышенного образа царя Ивана Васильевича, идеального государя, обращает на себя внимание восхищение автора мужеством осажденных казанцев. В войне с казанцами меньше всего национальной или расовой неприязни. Войско царя под Казанью на треть состояло из татар, поставленных под начало Шигалея. 10 тысяч лучших казанцев до осады ушли к русскому царю. Едигер, приняв крещение, получил поистине царские почести. Царь берет к своему двору сыновей казнённого им князя Кощака. Татарские женщины обрисованы с особой симпатией. Красив и трогателен их плач на казанских стенах. Автор отмечает, что очень многие плененные женщины и девицы были взяты русскими ратниками в жёны.
Повесть об осаде Пскова. К числу произведений, положительно рисующих Ивана Грозного, можно также отнести «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков», описывающую осаду Пскова Стефаном Баторием в 1581 г. Созданная псковичом, иконописцем Василием, повесть известна более чем в 40 списках XVII в. Василий, очевидец осады, в отличие от псковского летописца, высоко оценивает Ивана Васильевича за его предусмотрительность и заботу о подготовке Пскова к возможной осаде и посылки помощи Пскову во время осады (стрельцов Фёдора Мясоедова). Автор воздает хвалу царю и за прошлые победы над немцами в «Лифляндской земле».
Ознакомительная версия.
