Ознакомительная версия.
Отсюда же и знаменитая английская сдержанность, стремление скрыть эмоции, сохранить лицо. Не так много вещей могут вывести англичанина из себя. В начале перестройки приехавшая в Россию англичанка столкнулась с неожиданностью: в трамвае обтрепанный мужчина, видимо, решивший проверить иностранку на прочность, неожиданно распахнув пальто, вытащил и потряс перед ее носом огромной дохлой крысой. Находившиеся вокруг москвички дружно завизжали. На лице английской гостьи не дрогнул ни один мускул, поведение ее говорило о том, что она чуть ли не ежедневно сталкивается с подобными вещами. Только позже, в интимной обстановке, стало ясно, что нервный шок она все-таки пережила. Сдержанность, контроль над своими чувствами, часто принимаемый за простую холодность, – таковы жизненные принципы этого маленького, но очень гордого народа. В тех случаях, когда представитель сентиментальной латинской расы или душевной славянской будет рыдать слезами восхищения или умиления, англичанин скажет «lovely» («мило»), и это будет равноценно по силе проявленных чувств.
Единственное, что может вывести из себя истинного англичанина, – это шумное и вызывающее поведение других. Даже в Лондоне, – городе, почти полностью отданном туристам и иммигрантам, – нередко можно увидеть в автобусе чинную английскую пару с откровенным отвращением разглядывающую шумную и эмоциональную группу испанских или итальянских туристов и позволяющую себе даже в порыве искреннего негодования нахмурить всего лишь брови и молча возмущенно переглянуться. В музейном магазине на родине Шекспира в Стрэтфорде американские туристы, которые там, мягко говоря, не редкость, шумные, веселые, возбужденно скупающие тонны самых разных сувениров, сопровождая этот процесс хохотом и громким восторгами, вызывают неизменное высокомерное презрение продавщиц. Тот факт, что этим они, туристы, дают им средства к существованию, ничего не меняет даже в условиях рыночной экономики, и подчеркнутая вежливость продавщиц может заморозить кого угодно.
Студентки
Английская сдержанность и нежелание показывать свои чувства вызывает наибольшее непонимание, а порой и осуждение окружающих, как эмоциональных представителей романского мира, так и чувствительных – мира славянского, даже немцы отличаются хотя бы сентиментальностью. Англичане же избавились от всех этих ненужных для повседневной жизни качеств. Широко известным стал эпизод, случившийся в 1835 году в сирийской пустыне. Англичанин, путешествовавший в одиночку несколько дней, поделился со своим дневником чувствами, охватившими его, когда он неожиданно увидел вдалеке одинокую же фигуру странника (который по стечению обстоятельств оказался тоже англичанином). Пока они сближались, автор мучался, как ему быть и что предпринять: должен ли он заговорить с незнакомцем, если да, то о чем, или молча проехать мимо, или свернуть с дороги, или остановиться. Словом, ситуация складывалась непростая. В результате, когда путешественники поравнялись друг с другом, они молча подняли руки к головным уборам в знак приветствия, а потом помахали друг другу и разъехались. Больше чувств проявили верблюды, которые не захотели расставаться и внезапно оба встали, в результате чего англичанам все-таки пришлось вступить в светскую беседу.
Это напоминает старый, советский еще анекдот. Англичанин сидит в ресторане в кругу знакомых и неторопливо обсуждает политические новости. В зал входит человек, англичанин извиняется, встает из-за стола, подходит ко вновь пришедшему, пожимает ему руку и спрашивает: «Увидимся вечером в клубе, Джон?», затем возвращается на место и говорит своим сотрапезникам: «Простите еще раз, господа, за подобное проявление чувств, это мой брат, приехавший из колоний, мы не виделись с ним десять лет».
Не переставала удивляться холодности и официальности отношений между людьми в Англии Мадам де Сталь. Ее, эмоциональную француженку, возмущало то, что в этой стране очень много формальностей, даже в отношении между близкими людьми: так, братья и сестры не приходят друг к другу в гости без приглашений, сыновья и дочери после брака не живут с родителями, для того чтобы заговорить с человеком в обществе, необходимо, чтобы вас обязательно представили друг другу, и т. д.
Книга правил хорошего тона, вышедшая в 1880 году и озаглавленная «Don’t», то есть посвященная тому, как не надо вести себя в обществе, настойчиво рекомендовала удерживаться от ненужной аффектации даже в речи. «Не употребляйте экстравагантных прилагательных, – советовал автор. – Не говорите великолепная (magnificent) о вещи, которая просто симпатичная (pretty), или роскошный, когда можно обойтись прекрасный или каким-нибудь другим словом. Такого рода неумеренность всегда дурного тона. Не употребляйте слова ненавидеть (hate) или презирать (despise) для выражения простой неприязни. Молодая леди, которая провозглашает, что она «ненавидит желтые ленты» или «презирает репу», … явно нуждается в ограничении выбора эпитетов».
Очень английским представляется в свете вышесказанного поступок Корделии из знаменитого «Короля Лира» – она не выражает своих чувств словами, чувствительные признания и излияния для нее невозможны, она любит отца в соответствии со своим представлением о долге, но эта любовь исключает сюсюканье и вздохи. Поддерживающий ее позицию граф Кент указывает ставшему к старости сентиментальному королю: «Совсем не знак бездушья – молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри».
«Молчание – золото», «пустые весла громче шумят» – внушают здесь детям с самого раннего детства. Клуб молчунов, прекрасно высмеянный в замечательном советском фильме про Шерлока Холмса, действительно вполне английское явление. Один из европейцев удивлялся: «Они платят деньги за то, чтобы прийти и провести два часа времени в абсолютном молчании!» Наш Н.М. Карамзин был еще более категоричен: «Кажется, будто здесь люди или со сна не разгулялись, или чрезмерно устали от деятельности и спешат отдыхать… Я входил в разные кофейные домы: двадцать, тридцать человек сидят в глубоком молчании, читают газеты, пьют красное португальское вино, и хорошо, если в 10 минут услышите два слова. Мудрено ли, что англичане славятся глубокомыслием в философии? Они имеют время думать». Находил оправдание англичанам, а заодно и выявлял сходство со своим, родным, славянофил А.С. Хомяков, писавший, что «англичанин вообще не очень разговорчив… но, может быть, объяснение … состоит в том, что слово в Англии ценится несколько подороже, чем в других местах».
Портрет типичного представителя английского народа нарисовал Ф.М. Достоевский, описавший поездку на поезде в Париж: «Слева сидел чистый, кровный англичанин, рыжий, с английским пробором на голове и усиленно серьезный. Он во всю дорогу не сказал ни с кем из нас ни одного самого маленького словечка ни на каком языке, днем читал, не отрываясь, какую-то книжку той мельчайшей английской печати, которую могут переносить англичане да еще похваливать за удобство, и, как только стало десять часов вечера, немедленно снял свои сапоги и надел туфли. Вероятно, это так заведено у него было всю жизнь, и менять своих привычек он не хотел и в вагоне».
Француз Андре Моруа также отмечал молчаливость как важную особенность английского характера: «Во Франции считается грубым позволить разговору угаснуть, в Англии – излишне суетливым поддерживать его. Никто не осудит вас за молчание. Если вы не откроете рта в течение трех лет, они подумают: «Этот француз милый спокойный парень».
Еще одной важной составляющей английской натуры является стремление к недосказанности, преуменьшению всего, то, что так емко выражено английским словом understatement. Как писал тот же Моруа, если англичанин говорит вам, что у него небольшой домик в деревне, приехав к нему в гости, вы может обнаружить дворец из трехсот комнат; чемпион мира по теннису скажет вам, что он неплохо играет, а человек, переплывший в одиночку Атлантический океан, заметит вскользь, что он немного увлекается плаванием.
Провинциальная Англия
Немецкий профессор, философ, очень образованный и крупный ученый, никак не мог получить работу в Кембриджском университете, потому что был слишком увлечен своей специальностью. На собеседовании он настолько увлекся изложением своих идей, что сказал, что готов застрелить каждого, с кем он разойдется во взглядах на идеи Гегеля. Когда же ему было отказано в месте, крайне огорченный и разочарованный, он пожаловался: «Вы, англичане, не понимаете, как идеи важны для европейцев. За них умирают». И это было справедливо. Красивая изумрудная лужайка в университете, по которой можно ходить только сотрудникам, старинная библиотека с древними фолиантами, где так приятно посидеть вечерком, неторопливая беседа за стаканчиком портвейна после обеда в мягком удобном кресле – вот что очень важно для английского университетского профессора. Кто же захочет в такой ситуации умирать за идею!
Ознакомительная версия.
