первые послевоенные годы Сионистская организация была не слишком надежным политическим инструментом. За время войны ее сложный механизм явно разладился. Центральные сионистские учреждения находились в Германии, большинство рядовых членов — в России, “нейтральное” бюро — в Копенгагене, а Временный комитет по общесионистским делам — в Нью-Йорке. Но подлинный центр руководства движением находился в Лондоне, где жил Вейцман. Напомним, что усилия Вейцмана во многом определили подписание Декларации Бальфура. Именно Вейцман с товарищами в феврале 1919 г. провели первое послевоенное заседание Исполнительного комитета Сионистской организации, а в июле 1920 г. в Лондоне состоялась Сионистская конференция. Возможно, это не совсем соответствовало уставу организации, но кто-то должен был взять в свои руки инициативу; кроме того, никто всерьез не оспаривал правомочности этих мероприятий и морального авторитета Вейцмана. Лондонская конференция приняла решение избрать Вейцмана президентом Сионистской организации.
Конференция вызывала невеселые чувства. В Лондон съехались выдающиеся деятели сионизма: Нордау, Варбург и Хантке из Центральной Европы, Вейцман, Соколов и Усышкин, представлявшие Россию, и, впервые, представительная делегация из Соединенных Штатов во главе с Луи Бран-дайзом. Под председательством Вейцмана был создан новый президиум из одиннадцати человек — шестерым из них, вошедшим в исполнительный комитет, было поручено действовать в Палестине. Именно этот комитет стал представителем организации во всем, что касалось взаимоотношений с англичанами в Палестине: с ним британские мандатные власти должны были консультироваться по всем вопросам, связанным с еврейским национальным очагом. С течением времени исполнительный комитет в сотрудничестве с Ваад Леуми, органом Собрания депутатов, стал своего рода “правительством” ишува. Каждый из членов этой организации отвечал за определенный аспект сионистской деятельности по возрождению Святой земли. Были организованы политический отдел, отделы иммиграции, труда, колонизации, образования и здравоохранения. Политический отдел вел переговоры с верховным комиссаром в Иерусалиме по основным проблемам, касавшимся реализации Декларации Бальфура. Отдел иммиграции занимался расселением новых иммигрантов и давал рекомендации мандатным властям по вопросам трудоустройства. Отдел колонизации отвечал за развитие новых еврейских сельскохозяйственных колоний. Отдел общественных работ сотрудничал с соответствующими мандатными учреждениями, а также за счет собственных ресурсов осуществлял программы абсорбции безработных иммигрантов. Вопросы образования в значительной мере входили в компетенцию Ваад Леуми, но и здесь не обходилось без Сионистской организации, которая участвовала в финансировании школ.
Однако вскоре выяснилось, что между сионистскими лидерами возникли острые расхождения относительно реальных полномочий исполнительного комитета. Некоторые, например Нордау, настаивали на том, что Великобритания обязана прислушаться к рекомендациям сионистов и немедленно распахнуть двери перед сотнями тысяч евреев, стремящихся в Палестину. Благодаря им в Святой земле возникнет еврейское большинство, а за этим последует создание еврейского государства. Вейцман считал подобную максималистскую программу нереальной. Президент Сионистской организации лучше других понимал, что большинство евреев — нищие, рассеянные по всему свету люди. При жалких ресурсах восточноевропейского еврейства и ишува едва ли возможно требовать от англичан политических уступок. Вейцман был убежден, что главное — укрепление демографической и экономической базы в Палестине и что с решением этой задачи не следует медлить. Ллойд Джордж предупреждал сионистов на Парижской мирной конференции: “Вы должны использовать свой шанс сейчас, ибо политическое положение в мире напоминает Балтийское море накануне замерзания. Как только оно застынет, ничего нельзя будет изменить, и придется долго ждать, пока представится следующая возможность”.
Позиции американских сионистов. Борьба за землю и источники финансирования
Исходя из этого, Вейцман на конференции в Лондоне подчеркивал, что для создания еврейского национального очага в первую очередь необходимы не поспешные решения, а профессионализм, умелое руководство и, главное, деньги. Не слишком большие средства Еврейского национального фонда были ограничены необходимостью использовать их для других целей: нужно было расселить и трудоустроить тысячи восточноевропейских иммигрантов, которые прибывали в Святую землю. С этой целью Вейцман и делегаты конференции приняли решение создать Керен га-Иесод (“Основной фонд”), для которого предполагалось привлечь средства диаспоры. Именно вопрос о широкомасштабном создании фондов вызвал прямое несогласие Брандайза, единственного человека в сионистском движении, который по своему нравственному влиянию и авторитету не уступал Вейцману.
Уроженец Соединенных Штатов, потомок иммигрантов из Чехии, Брандайз вырос в полуассимилированной среде. В Бостоне он сделал карьеру как юрист и почти не интересовался еврейскими проблемами. К сионизму Брандайз пришел в результате длительных дискуссий с Якобом де Хаасом, редактором бостонской газеты “Джуиш эдвокейт”. Де Хаас участвовал в первых Сионистских конгрессах, был лично знаком с Герцлем и преклонялся перед ним. Благодаря ему Брандайз увлекся идеями Герцля и с тех пор считал де Хааса своим учителем и соратником во всех сионистских делах. Одновременно он находился под влиянием прогрессивных американских идей. Это сделалось особенно очевидным, когда он стал председателем Временного комитета по общесионистским делам в 1914 г. По представлениям Брандайза, сионизму должны быть присущи те же этические и демократические идеалы, которые он считал неотъемлемой чертой американского образа жизни. Сюда включалась и философия культурного плюрализма, в то время популярная в Соединенных Штатах. Кроме того, Брандайзу представлялось, что сионизм полностью подпадает под концепцию национального самоопределения Вильсона, которая в тот период была признана как законная цель союзников в войне. Такая сугубо “американская” версия сионизма, подкрепленная к тому же репутацией Брандайза как члена Верховного суда, позволила тысячам евреев США принять идею еврейского национализма еще до того, как появилась Декларация Бальфура. Пожалуй, эффективность, с которой Брандайз занимался сионистскими делами, была столь же характерной американской чертой, сколь и его идеология. Не интересуясь теорией, он отдавал предпочтение практическим вопросам, которые были куда понятнее американцам: “Деньги! Расширение организации! Дисциплина!”
Брандайз побывал в Палестине в 1919 г. Увиденное там произвело на него впечатление. На закате, стоя у могилы Рахели в Вифлееме, он шепнул де Хаасу: “Теперь я понял, почему все народы хотели завоевать эту землю и за что они любят ее”. Однако Брандайз сознавал, какие опасности могут возникнуть на пути к еврейскому национальному очагу. Одной из них был демагогический догматизм европейских сионистов, с которым Брандайз столкнулся на Лондонской конференции в 1920 г. Его прагматический ум, свободный от доктринерства, не мог примириться с программами, совершенно не учитывающими финансовых факторов. Кроме того, наметился и идеологический раскол между Брандайзом и европейскими сионистами. У американского юриста было собственное представление о том, как следует создавать еврейский национальный очаг. Теперь, когда Великобритании было поручено осуществление программы Декларации Бальфура, он считал период сионистской политической деятельности законченным. “Труд великого Герцля завершен в Сан-Ремо, — писал Брандайз в меморандуме, направленном Вейцману. — [Народы мира] сделали все, что могли. Остальное зависит от нас”. Говоря “мы”, Брандайз имел в виду и сионистов, и несионистов, объединявшихся в Сионистской организации на основе, далекой от политики.
