когда обозленные крестьяне убивали особенно ретивых активистов, сопротивление носило глухой, пассивный характер. Вместо того чтобы сдавать скотину, крестьяне ее забивали. За несколько недель зарезали 15 миллионов коров. Поголовье свиней сократилось на треть.
Хуже всего было то, что под угрозой срыва оказалась приближающаяся посевная кампания.
И Сталин дал обратный ход. В те времена главным способом общения с народом у власти были газетные публикации, и в марте 1930 года Вождь обратился к стране с новой программной статьей. Она называлась «Головокружение от успехов». Вина за «перегибы» возлагалась на местное начальство, которое, оказывается, сгоняло крестьян в колхозы и коммуны насильно.
Газета «Правда»
«Тройки» сразу притормозили свою активность, забой скота и саботирование прекратились. Весенний сев был спасен.
Но голос Вождя в деревне был воспринят как разрешение уходить из колхозов. И начался массовый исход. За весну «коллективизация», достигшая (во всяком случае по отчетам) 58 %, опустилась до 24 %. В некоторых областях, например в Московской, колхозов вообще почти не осталось.
Зато осенью крестьяне в своих хозяйствах собрали отличный урожай, да и колхозы — те, которые были созданы действительно добровольно — дали неплохие показатели.
Это, однако, не означало, что Сталин отступился от своего плана, вовсе нет. Именно в это время Вождь, по-видимому, и решил не просто ужесточить коллективизацию за счет более радикальных мер, но и изменить ее генеральную задачу. Успехи отдельных колхозных хозяйств давали основания надеяться, что для увеличения производительности и общего объема сельхозпродукции стране так много крестьянского населения и не нужно, тем более что скоро в колхозы начнут массово поступать трактора, а вот на стройках пятилетки освободившиеся рабочие руки очень пригодятся.
Ужесточение «коллективизации»
Формула изначального, ленинского большевизма складывалась из двух компонентов: идеальной цели (мировой революции) и готовности достичь этой цели любой ценой. Первая часть формулы, оказавшаяся нереализуемой, в сталинские времена отпала и была заменена целью труднодостижимой, но всё же не фантастической: обретением военной мощи. Но вторая часть сохранилась и была доведена до экстремальности. Суть сталинского метода управления и сталинизма в целом справедливо сводят к поговорке «лес рубят — щепки летят». И количество «щепок» при этом значения не имеет.
Бесчисленное количество книг описывает ужасы Большого Террора (и он безусловно чудовищен), но самое большое количество жертв относится не к 1937–1938 годам, а к 1932–1933, когда крестьянство уничтожалось как класс. Среди погибших не было громких имен, но счет шел не на сотни тысяч, а на миллионы. Как выразился в Нобелевской лекции Иосиф Бродский: «В настоящей трагедии гибнет не герой. Гибнет хор». Именно это и произошло.
В официозном «Кратком курсе истории ВКП(б)» говорится, что в 1930 году «широкие массы крестьянства повернули к социализму».
«Поворот» был организован следующим образом.
Страну разделили на три зоны: главные сельскохозяйственные регионы, второстепенные и все остальные, включая национальные республики. В первой зоне было приказано до конца 1931 года довести уровень коллективизации до 80 %, во второй — до 50 %, в третьей — до 25 %. В июне 1930 г. на XVI съезде Сталин выдвинул лозунг «развернутого наступления социализма по всему фронту, ликвидации кулачества как класса и проведения в жизнь сплошной коллективизации».
Теперь кампания насильственного сгона людей в колхозы проводилась не хаотически, а систематически, в соответствии с разнарядкой. За первую половину 1931 года количество колхозников увеличилось вдвое. По итогам 1932 года, на исходе первой пятилетки, коллективизацией было охвачено 62 % всех дворов, то есть в целом по стране партийная директива была выполнена. Но чрезвычайные меры на этом не закончились. В январе 1933 года пленум ЦК постановил передать управление колхозами и совхозами политотделам, в которых обязательно состоял представитель ГПУ. Эти органы совмещали с организационной функцией репрессивную, то есть управляли посредством страха.
Статистический успех «сплошной коллективизации» сопровождался тотальным развалом сельскохозяйственного производства. Возобновился массовый забой домашнего скота (общее поголовье уменьшилось наполовину), сократились посевы, урожай из-под палки собирался плохо.
Надежды, возлагавшиеся на механизацию колхозов, не оправдались. Количество тракторов действительно увеличилось почти впятеро, но зерна от этого больше не стало — наоборот. В «год великого перелома» генеральный секретарь сулил, что через три года, то есть в 1932 году, СССР станет «одной из самых хлебных, если не самой хлебной страной в мире», на деле же в 1932 году сбор зерна был даже ниже, чем в неурожайном 1929-м и намного ниже, чем в последний полноценный год НЭПа.
Низкий урожай, собранный осенью 1932 года, привел к тому, что теперь в городах уже повсеместно пришлось вводить продовольственные карточки, но главный удар пришелся по деревне, притом по регионам, которые всегда кормили страну: Кубани, Нижнему Поволжью, Украине.
Главной причиной кризиса стали реквизиция личных запасов зерна и провал колхозного производства в сочетании с чрезмерно высокой нормой госзаготовок (то есть изъятия государством продукции).
Самая катастрофическая ситуация сложилась на Украине и в Казахстане, где драконовские указания Центра применялись с дополнительными суровостями.
Голод на Украине, являвшейся главной житницей страны, был результатом не только общегосударственного курса на выколачивание запланированных заготовок любой ценой, но еще и политической установкой. Современный историк Сергий Плохий пишет: «Хотя голод поразил также Северный Кавказ, Нижнее Поволжье и Казахстан, только на Украине он имел явную этнонациональную окраску; он стал результатом сталинского решения прекратить украинизацию и совмещался с атакой на украинские партийные кадры». Разгрому подверглось и украинское культурное сообщество. Вторую по значению союзную республику в «профилактических целях», дабы не поощрять «уход в национализм», перевели из режима «коренизации» в режим русификации. Еще одной целью являлось ослабление самой массовой группы аграрного населения, украинского крестьянства, не столь давно развернувшего под руководством Махно большую антибольшевистскую войну и оказывавшего глухое сопротивление коллективизации.
Украинских крестьян не только оставили без припасов на зиму, но еще и обложили дополнительными штрафами за срыв заготовок. Целые села заносились на так называемые «черные доски», что означало полное прекращение снабжения, запрет на всяческую торговлю, а во многих случаях еще и кордонирование войсками. Патрули и загрядотряды не давали голодным крестьянам проникнуть в города, тоже отнюдь не сытые. Украинцы вымирали деревнями, были зарегистрированы случаи каннибализма.
Французский историк Николя Верт пишет: «…Мне кажется справедливым квалифицировать как геноцид действия сталинского режима, направленные на наказание голодом и террором украинского крестьянства». Сегодня украинский «Голодомор» официально признан геноцидом в десятках стран (но не в Российской Федерации).
В Казахстане «сплошная коллективизация» тоже имела явственные черты геноцида, атаки на весь народ. Она проходила под лозунгом борьбы с «кочевничеством», хотя все степное хозяйство испокон веков строилось на
