с колосом, неизвестная фигура, заслоненная рисунком воина, фигура мущины, поставившего ногу на пьедестал и держащего в правой как бы чашу (Геркулеса?), фигура весьма похожая на известную статую Демосфена, воин нагой, но со щитом и мечущий вверх дротик (Арктур?), Венера; вероятно, Марс (но с женскими грудями на рисунке); Аполлон с длинным луком в правой и лирою в левой руке, возле древесного ствола; закутанная фигура, похожая на статую Эврипида.
Ни у Кодина и Анонима, ни у Никиты Хониата мы не находим сколько – нибудь точных сведений об античных статуях, которыми первые императоры: Константин, Феодосий и Аркадий наполнили свою столицу. Византийцы позднейшего времени могли лишь тщеславиться этим повсеместным хищением античных древностей со всей Империи для своей столицы, но вовсе не понимали уже ни их относительного достоинства, ни их назначения. Понятно также, что у Византийских писателей мы находим гораздо более подробные сведения о портретных статуях императоров, напр. даже о том грубейшем горельефе из порфира, который стоял в портике Филадельфия и изображал двух обнимающихся сыновей Константина и который с 1204 года стоит вделанным в угол между церковью св. Марка и дворцом дожей в Венеции. Несомненно, более вкуса и понимания было в раннюю эпоху, и самое распределение статуй делалось с большим смыслом. Если статуи предполагаемых Троадских портиков могли быть избраны из мифологического цикла, то, по разрушении этих портиков – спрашивается – куда они поступили? Ответ на это дается показанием Анонима о статуях, которые некогда находились в церкви св. Софии [271]: их было там 427, большинство эллинские (т. е. языческие); в их числе были изображения: Зевса, Кара (Кроноса) отца, Диоклетиана, 12 зодиаков, Селены, Афродиты, Арктура – созведия с двумя персидскими колоннами на нем, северного полюса, жрицы Афины с Иридою и пр. Все эти статуи, говорит Аноним, рассеянные по городу, Юстиниан собрал в свой громадный храм; «и если, однако, кто из людей сведущих, пожелает обойти город, ища других статуй, найдет не мало». Рассеялись эти статуи и оставались без призору, между прочим, вследствие разрушения большинства тех зданий, к которым они в древности были пристроены, как их декоративное убранство.
Нечего и думать отгадать, который из форумов [272] – а их было между дворцом и Золотыми воротами, по триумфальному пути, пять – представлен, наконец, в том рисунке барельефов, где вместе стоят четыре здания, два из них имеют вид портиков, с нишами на наружных продольных сторонах, но без статуй; два другие, без колонн, в виде двухэтажных аркад. Очевидно, мы имеем перед собою форум, где обыкновенные торговые помещения обставлены монументальными постройками позднеримского характера. В заключение прибавим, что весь барельеф, как бы ни был он изменен рисовальщиком или гравером (императоры представлены напр. с бородами,-явная ошибка, так как византийские императоры в эту эпоху не носили бород), все же настолько сохраняет античный тип даже в драпировках и фигурах, как видно из сравнения с барельефами Траяновой колонны, что заслуживает изучения, а данный снимок – необходимого доверия к нему. Было бы крайне любопытно узнать, со временем, какие в сущности мотивы были причиною, что на эти барельефы в позднейшие времена Византии смотрели с такою подозрительностью, видя в них изображения бед города прошлых и грядущих [273], почему праздная чернь рано стала камнями разбивать фигуры барельефов. Еще важнее было бы определить и точно дознаться, какое варварское племя изображено здесь под общим именем Скифов (не Даки ли Траяновой колонны?) и сличить изображенные типы, костюмы, идолы с другими памятниками быта придунайских племен в древнейшую эпоху Византии.
Пока же Аркадиева колонна ясно свидетельствует нам, что вся местность вблизи нынешнего Аврет – Базара или бывшего женского невольничьего рынка одна из наиболее богатых в археологическом отношении, и что именно на пространстве от Вланги до Студийского монастыря склоны холма должны покрывать массу древнейших памятников Византии. Это были кварталы, наиболее видные и аристократические, монументально обстроенные по берегам Пропонтиды. В настоящее время, однако, лишь немногие куски этой местности, и именно те, где сосредоточены кварталы христиан, отличаются жизнью и движением и лучшими постройками, а именно, от самого квартала Псаматии до Семибашенного замка. Напротив, выше на холме до самых стен и к Силиврийским воротам постройки исключительно деревянные, расположенные прихотливою сетью мелких, дробящихся во всех направлениях переулков; большие пустыри и турецкие кладбища заняли место прежних лагерей и монастырей.
Глава IV. Сухопутные стены. Золотые ворота. Монастырь Хора
Кругом Семибашенного замка, по причине еще понятной, доселе ютится население мусульманское, покрывшее своими бараками ряд мелких холмов, спускающихся к морю. Теперь, с проведением железной дороги, прорезывающей стену возле самого замка с южной его стороны, его можно обойти кругом, вышед с Юга под аркой дороги в поле и мимо мраморных башен, известных под именем Золотых ворот, обойти затем замок с Севера, через соседние с ним на Севере ворота Иеди – Куле – Капу. Несомненно, интереснейший пункт из всей топографии Византии, место наиболее священное по своим историческим воспоминаниям и может быть, благодаря именно их богатству и обилию, наиболее спорное. Причина этих споров лежит не в одном только смешении имен, на которое указывает Византии (стр. 321 – по Жиллю), Золотых ворот (Crus%h с Харсийскими, Рэгийскими или Русскими воротами, Аurеа и ‘Wraòa и пр., находившимися по соседству или однозвучными) с другими, но и в понятных условиях резкой перемены в этой части стены Константинополя, со времени взятия его турками. Правда, на месте нынешнего Семибашенного замка уже в древности существовало круглое укрепление – Кикловион или Стронгилион, затем Пентаниргион, к которому Кантакузен в 1350 г. присоединил две мраморные башни, фланкирующие вход в укрепление, и таким образом турки получили уже всю постройку и только возобновили ее по прежнему плану, наполнив затем внутренность Иеди – Куле различными постройками, ныне в большинстве исчезнувшими или разрушенными. Однако, из этого еще вовсе не следует, как то хочет доказать Византий (согласно своему обычаю видеть памятники древности даже в мусульманских постройках), что как во времена Кантакузена ворота были заперты, так и остались доселе. Правильнее поступает Константий (стр. 28 – 9), когда совсем обходит вопрос, глухо сообщая, что древние Золотые ворота вместе со стеною были включены в 1458 г. (sumperilambéanontai eiv tèhn periféereian) в стену Семибашенного замка. Очевидно, дело не так просто, как уверяет Византий.
Первый пункт сомнения касается того, каким образом ворота, включенные ныне в переднюю стену Семибашенного замка, могут быть известными Золотыми, когда с другой стороны есть сведения, что
