Теперь поговорим об автомобилях и тягачах немцев. «Об уровне моторизации Вермахта следует сказать особо, — пишет М. Барятинский в книге «Великая танковая война», — для тех лет она действительно была очень высокой. К июню 1941 года немецкая армия располагала более чем 600 000 автомобилей различного типа. Около 500 000 были немецкого производства, остальные — трофейные» (с. 164). Таким образом, во всем Вермахте после полной мобилизации имелось менее 500 тыс. автомобилей германского производства (включая разведывательные автомобили) — практически столько же, сколько было у Красной Армии автомашин и бронеавтомобилей советского производства после начала открытой фазы мобилизации. Если же добавить машины, собранные немцами в оккупированных странах Европы, то получалось чуть больше 600 000. Вдобавок 15 500 полугусеничных специализированных тягачей («Разгадка 1941. Причины катастрофы», с. 136) и 650 полугусеничных бронетранспортеров «Ханомаг» для перевозки мотопехоты («22 июня. Анатомия катастрофы», с. 92). Интересно отметить, что как минимум одна модель германского полугусеничного артиллерийского тягача — 12-тонного Sd. KFZ 8 — была разработана еще в 1932 году по заказу Красной Армии («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 221). Правда, Советский Союз заказ потом аннулировал: по-видимому, военные решили (и, думаю, вполне резонно), что можно обойтись и гусеничными тягачами советского производства. Я пока не буду говорить в деталях о том, почему по «немецкому пути» (то есть пути использования полугусеничных артиллерийских тягачей) не пошли другие технически передовые армии того времени — Великобритании, США и СССР: это — довольно интересная, но все же отдельная тема. Коротко же скажу следующее: полугусеничные машины в итоге оказались не самым удачным компромиссом между не самой скоростной, но обладавшей прекрасной проходимостью по бездорожью гусеничной техникой и быстроходными, но легко вязнущими в грязи 2- и 3-осными автомобильными тягачами. Вывод по немецкому «автопарку»: автомобилей больше приблизительно на 20 %, чем у Красной Армии после первой недели открытой фазы мобилизации. По мотоциклам у меня данных нет, но уверен, что у немцев их имелось гораздо больше. А вот по специализированным тягачам — почти паритет.
Трактора же, судя по всему, Вермахт использовал в гораздо меньшей степени. Можно, конечно, предположить, что они ими просто брезговали, но я в этом сомневаюсь: ведь большую часть немецкой тяжелой артиллерии перевозили лошадьми. А любой, даже самый захудалый трактор, скажем, «Фордзон», был тем не менее лучше конной тяги: при примерно той же скорости движения требовалось меньше людей и меньше денег. Англичане к подобному выводу пришли еще в 1923 году («Moving the Guns: The Mechanisation of the Royal Artillery, c. 105). Кстати говоря, советские тягачи и трактора, брошенные Красной Армией летом 1941 года (обычно из-за отсутствия топлива: ломались они гораздо реже танков), немцы потом использовали с огромным удовольствием. Например, Artillerieschlepper 601(ru) — это советский СТЗ-5. В Интернете можно найти массу соответствующих фото с немцами, довольно улыбающимися в кабинах СТЗ-5, СТЗ-З, С-60, С-65 и других тракторов и тягачей, использовавшихся в РККА. Британский историк Роберт Кершоу в этой связи подсказывает: «Вермахт, как и его имперский предшественник, полагался в основном на лошадей. В ходе Второй мировой войны немцы использовали 2,7 миллиона лошадей — почти в два раза больше, чем 1,4 миллиона в ходе Первой мировой» («Tank men», с. 95). Это подтверждает и другой историк — Марк Мазовер. «В отличие от существующих мифов, — пишет он, — немцам пришлось вести войну двадцатого века с помощью технологии девятнадцатого — лошадей и угля» («Hitler’s Empire», с. 290, перевод с английского мой).
О том же, говоря о боевых действиях на Западном фронте в 1944–1945 годах, пишет и С. Залога: «Американская полевая артиллерия была полностью моторизованной и частично механизированной, в то время как германская артиллерия по-прежнему частично полагалась на лошадей вплоть до конца войны» («Armored Thunderbolt», с. 199). Впрочем, от лошадей не отказывалась и Красная Армия: в качестве транспортного средства и тягловой силы артиллерийских частей стрелковых соединений их активно использовали даже во время войны с Японией. Не забывали в РККА и о более экзотических транспортных средствах: быках, ездовых собаках, верблюдах и северных оленях. Это, кстати, говорило не о «лапотности» Красной Армии, а о присущей ей — по частому выражению немецких генералов — «способности к импровизации».
Вот что написал по поводу степени моторизации германских войск Г. Гудериан: «Наши и без того ограниченные вспомогательные средства, необходимые для решения задач в области моторизации, расходовались понапрасну из-за ошибок организационного характера, допущенных другими родами войск. Так, например, начальник управления общих дел сухопутных сил генерал Фромм приказал моторизовать 14-е противотанковые роты пехотных полков. На мое возражение, что было бы целесообразнее перевести эти роты, входящие в состав полков, передвигающихся пешим строем, на конную тягу, Фромм ответил: «Пехоте тоже нужно иметь несколько автомашин». Мое предложение вместо противотанковых рот перевести на мехтягу тяжелые артиллерийские дивизионы было отклонено. Эти тяжелые орудия так и оставались на конной тяге, и во время войны, особенно в России, они не могли справляться со своими задачами» («Воспоминания солдата», с. 44). Вновь подчеркну: большая часть тяжелой артиллерии Вермахта в 1941 году (и позже) перевозилась здоровенными коняками.
20 июля 1941 года Ф. Гальдер делает в своем дневнике следующую характерную запись: «11-я танковая дивизия движется на Умань тремя подвижными колоннами: 1) гусеничные машины с посаженной на них пехотой; 2) конные повозки с пехотой, которые следуют за гусеничными машинами; 3) колесные машины, которые не могут двигаться по разбитым и покрытым грязью дорогам и поэтому вынуждены оставаться на месте» (том 3, книга 1, с. 162). Таким образом, на советских дорогах конные повозки оказались далеко не самым медленным средством передвижения. Отметим также, что 11-я немецкая танковая дивизия таки нашла способ одолеть украинские «шоссе»: использовали лошадей и повозки, посадили мотопехоту на танки и до Умани таки добрались. И, к слову, не только до Умани… К слову, там же — под Уманью — весной 1944 года выходящим из окружения немцам пришлось оставить огромное количество вооружения и боевой техники, завязшей в украинской грязи. Среди брошенного были сотни танков, а также полугусеничных тягачей и бронетранспортеров…
Точно так же все «находилось» и у тех сталинских корпусов, дивизий и полков, во главе которых стояли грамотные командиры, умевшие и хотевшие воевать в любых условиях. Вот и получалось так, что «недоделанные» мех-корпуса — вроде 21-го под командой Д.Д. Лелюшенко (225 танков) — били отборные соединения немцев (вроде дивизии СС «Мертвая голова»). Да били так, что бывший командующий 41-м танковым корпусом Эрих фон Манштейн даже спустя многие годы с болью вспоминал о понесенных его «хорошими товарищами» из СС «колоссальных потерях» («Утерянные победы», с. 155). А вот «супермехкорпуса» Красной Армии — 6-й под командой генерал-майора М. Хацкилевича (1131 танк, включая 452 Т-34 и КВ) и 4-й генерал-майора А. Власова (979 танков, включая 414 Т-34 и КВ) — со всей своей силищей словно в тумане растаяли, не причинив противнику сколь-нибудь заметного урона…
Так или иначе, учитывая, что вся армейская пехота немцев передвигалась на своих двоих и на конных подводах, выходит, что рассказы некоторых историков о «полной моторизации» германских войск несколько преувеличены. В то же время нельзя не сделать и обратный вывод — о том, что степень моторизации Красной Армии, и особенно ее подвижных соединений, долгое время сознательно подавалась значительно заниженной. Я, кстати, весьма скептически отношусь к причитаниям многих историков по поводу «несоблюдения штатной численности» — будь то танки, автомобили или мотоциклы «Харлей-Дэвидсон». Если бы в какой-то момент своего существования — до, в ходе или после Великой Отечественной войны — Красная/Советская Армия таки заполнила все свои огромные штатные расписания, то все остальное население Страны Советов окончательно протянуло бы ноги. Поэтому этого никогда и не допускали. И, надо сказать, абсолютно правильно делали. Как мне кажется, читатель мог убедиться в правильности моих утверждений по итогам дискуссии о том, что именно «недоедали» двадцать девять мехкорпусов РККА. Напомню, что, имея 25 000 танков — в разы больше, чем во всех остальных армиях мира, вместе взятых, — советские генералы (а за ними наивные или недалекие историки) тем не менее все равно ныли о том, что бронетехники катастрофически «не хватало». Стыда им не хватало, а не танков… Поэтому, когда слышится очередной «плач Ярославны» (по меткому выражению М. Солонина), надо не принимать эти жалостливые причитания на веру, а оперировать абсолютными цифрами и данными сравнительного анализа. Как правило, довольно быстро становится ясно, что дело с той или иной «хотелкой» советских военных обстояло далеко не так уж и плохо. Я специально еще раз перечитал несколько книг мемуаров бывших артиллеристов военной поры: В. Петрова, Н. Осокина и П. Михина. Так вот: ни один из них ни разу не пожаловался на недостаток тяги — тракторов или лошадей.
