Таким образом, пользуясь словами А. П. Павлова, нарушение «традиционной иерархии внутри господствующего класса» оказалось недолгим и неглубоким. В армейской сфере реальные его последствия сводятся к введению нескольких новых семейств в тот аристократический слой, на основе которого формировался высший командный состав вооруженных сил Московского государства.
Радикальные мнения Р. Ю. Виппера и П. А. Садикова о «талантливых выдвиженцах» Ивана Грозного и противоположности «помещичье-дворянской опричнины» «княжеско-боярской феодальной знати» не находит ни малейшего подтверждения на материале верхних ярусов опричной военной машины. И даже более осторожная формулировка А. А. Зимина, согласно которой Иван IV «смело выдвигал новых людей», оказывается некорректной. «Новых людей» — неродовитых, происходящих из провинциальных городовых служилых корпораций — на верхушке опричной военной машины почти нет. Первый русский царь и впрямь обеспечил русскую армию целом рядом «выдвиженцев», поднявшихся по его воле выше, чем позволял их социальный статус. Но, во-первых, это все та же «княжеско-боярская знать», пользуясь терминологией Садикова, только чуть более низкого сорта. И, во-вторых, выбор Ивана IV обеспечил армию военачальниками далеко не высшего качества — по части опыта и тактических талантов. Если среди командиров самостоятельных отрядов или отдельных полков в составе крупных полевых соединений отыскивается немало даровитых военачальников или как минимум полководцев с большой «практикой» за плечами, то среди опричных главнокомандующих таковых очевидное меньшинство. А среди вторых, третьих и четвертых полковых воевод они и вовсе встречаются в виде исключения. Как правило, назначение на воеводство в полках и крепостях зависело от влияния родственников при опричном дворе Ивана IV, а также от доверия самого царя и монаршего благорасположения, никак не связанного с наличием у претендента тактического дарования или долгих лет службы на соответствующих должностях. Такова история карьеры Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского по прозвищу Малюта.
Необходимо подчеркнуть исключительно важную роль зимнего похода на Полоцк 1562–1563 годов. Именно он сыграл роль «кузницы кадров» для военной организации опричнины.
Конечно, можно предположить, что гигантский «военный смотр» вооруженных сил России, произведенный за два года до введения опричнины, должен был собрать будущих опричных воевод хотя бы по той причине, что вообще собрал очень значительное количество «служилых людей по отечеству». Ведь это было одно из самых масштабных военных предприятий Московского государства в XVI веке! Но, очевидно, дело не только в том, что опричные полководцы статистически «поглощаются» многолюдством начальных людей, назначенных для похода к Полоцку. Если бы дело обстояло так, то среди всех чинов опричного военного командования был бы примерно равный процент участников названного похода. Между тем, этот процент заметно падает, если идти от высшего «яруса» (главнокомандующих самостоятельным полевыми соединениями») к нижнему (вторые, третьи и четвертые воеводы в полках и отдельных отрядах опричников). 75 % командующих опричными полевыми соединениями участвовали в «полоцком взятии»; из числа первых воевод в опричных полках и небольших самостоятельных отрядах — 63 %, т. е. уже меньше; а из числа вторых, третьих и четвертых воевод в опричных полках — всего лишь 33 %. Таким образом, участие в Полоцком походе было фактором, который значительно усиливал возможность попадания на одну из ключевых должностей в командовании опричного боевого корпуса.
Опричный командный состав делится на две неравные группы. В одну из них входят военачальники, привлеченные на опричную службу ненадолго, исполнявшие «разовые поручения». Порой это были персоны случайные для опричной организации, порой — фигуры, отряженные в опричнину в поздний период ее существования (1570–1572 годы), когда воеводский корпус проходил переформирование и новым полководцам оставалось провести в составе «черного воинства» весьма краткий срок. Эта группа весьма многочисленна. Что же касается второй, меньшей по численности, группы, то она представляла собой костяк опричных командных кадров — полководцев, служивших в опричнине на протяжении длительного периода и получавших воеводские назначения многократно (как минимум 4 раза).
Можно считать твердо установленным назначение в опричнине на воеводские должности 47 представителей русской служилой аристократии и дворянства, а также 4 представителей выезжей иноэтничной аристократии (трое князей Черкасских и П. Т. Шейдяков). {349}
В костяк же опричного военного командования вошло всего лишь 12 воевод, т. е. около 10 % от общего числа полководцев, служивших в опричнине. Все они достигли на опричной службе либо уровня командующих полевыми соединениями и небольшими самостоятельными отрядами, либо первых воевод в полках. Из «выезжих» в их числе — один лишь князь М. Т. Черкасский. Из титулованной аристократии — еще 6 персон: князья А.И Вяземский, И. П. Охлябинин, А. П. Телятевский, В. И. Телятевский, Ф. М. Трубецкой и Д. И. Хворостинин. Только один из них, а именно кн. Ф. М. Трубецкой, пришел в опричное военное командование после «кадровой перестановки» 1570 года, и только его можно отнести к числу аристократов высшего уровня знатности. Остальные — из второстепенных княжеских семейств, на порядок уступавших Трубецким в «отечестве». Лишь трое — В. И. Колычев-Умной, З. И. Плещеев-Очин и И. Д. Колодка Плещеев — вышли из среды старомосковского боярства.
Цифра поразительная! Разгром Плещеевых по подозрению в измене по «новгородскому делу» вывел из опричной военной системы единственную значительную группу старомосковского боярства, влиявшую на занятие крупных воеводских должностей. Изо всех отпрысков прочих боярских родов, вошедших в опричное руководство, один лишь Колычев-Умной оказался по-настоящему даровитым военачальником, притом обладавшим доверием Ивана IV. Как видно, те семейства нетитулованной аристократии, которые участвовали в рождении опричной организации, оказались неспособными дать ей достаточное количество опытных военачальников. Их честолюбивое стремление занимать высокие посты в армии не опиралось на сильный «кадровый ресурс».
Наконец, еще двое относятся к числу худородных дворян — И. Б. Блудов и М. А. Безнин. Оба — люди выдающихся способностей, причем у Безнина эту оценку можно распространить, помимо военной сферы, также на литературную и дипломатическую. Однако в целом очень хорошо видно, что значительной роли худородные полководцы в опричной военной иерархии не сыграли.
Можно сделать парадоксальный вывод: даже учитывая ситуацию «реванша», временно взятого старомосковским боярством над титулованной знатью на высших уровнях опричного военного руководства, наиболее ценными военными специалистами считались все-таки не его представители, а служилая княжеская аристократия «второго ранга». Боевой костяк, обеспечивавший стабильность и надежность опричной военной системы, в наибольшей степени формировался на основе именно этой социальной группы.
Явно ослабляло воеводский костяк опричнины неоднократное назначение на высокие командные посты людей, не имеющих должного опыта. Среди них прежде всего, И. Д. Колодка Плещеев и князь М. Т. Черкасский, пришедшие в опричнину с нулевым опытом тактической командной работы. Небогатая «практика» имелась у М. А. Безнина, а также князя В. И. Телятевского. В случае с Плещеевым и Телятевским очевидна родственная протекция, что же касается Безнина, то он после Полоцка, очевидно, стал одним из любимцев царя, а князь М. Т. Черкасский был близким родственником Ивана IV. Таким образом, даже на состав боевого ядра опричных воевод влияла протекция, родственные связи, фаворитизм. Впрочем, Безнин и Плещеев удержались в составе этого самого ядра, поскольку сумели проявить способности к командной работе.
Участие в Полоцком зимнем походе 1562–1563 годов явилось одним из определяющих факторов и при формировании костяка опричного командования. Из 12 перечисленных полководцев, вошедших в его состав, только двое (!) не были при «Полоцком взятии»: В. И. Колычев-Умной и И. Д. Колодка Плещеев. В качестве есаулов и голов под Полоцком присутствовали князь А. И. Вяземский, князь И. П. Охлябинин, князь В. И. Телятевский, князь Ф. М. Трубецкой, князь Д. И. Хворостинин, М. А. Безнин, рындой вышел в поход князь М. Т. Черкасский, ертаул возглавлял князь А. П. Телятевский, И. Б. Блудов отряжен был «за государем ездити», а З. И. Плещеев-Очин — охранять С. Довойну, возглавлявшего полоцкий гарнизон и захваченного русскими ратниками в плен. Очевидно, царское доверие к командным способностям этих людей могло быть завоевано ими (хотя бы некоторыми из них) как раз во время большого Полоцкого похода.
