Казалось, что визит Горбачева в Югославию заложил новые прочные и глубокие основы для благоприятного развития отношений между нашими странами на длительный период. Но события последующих лет как в Советском Союзе, так и в СФРЮ привели к кардинальным переменам в обеих странах, создавшим совершенно иную обстановку.
В республиках
В Югославии, да и в Советском Союзе, перемены во многом были обусловлены вышедшими на первый план противоречиями в межнациональной сфере. Сложность и острота этих проблем в Югославии нам были, в общем- то, хорошо известны, но во время визита мы хотели еще и еще раз, что называется, с близкого расстояния посмотреть на них. Конечно, было бы наивным рассчитывать на то, что можно за какие-то пять дней глубоко вникнуть в суть этих проблем, тем более что дни были заполнены до предела официальными мероприятиями.
Еще при подготовке визита югославская сторона выступала за то, чтобы советская делегация посетила все шесть республик или большую их часть. Сделать это, к сожалению, не удалось. В программу было включено посещение трех республик – Сербии, Хорватии и Словении. В отношении Сербии проблема состояла только в том, чтобы встретиться в Белграде с сербским руководством. Было намечено посетить столицу Словении Любляну, а закончить визит на территории Хорватии – в Дубровнике. Там встретиться с хорватскими деятелями и провести заключительную беседу с федеральным руководством.
Не знаю, как отнеслись в Боснии и Герцеговине, а также в Македонии к тому, что Горбачев не побывал у них, но вот от черногорцев в Белграде буквально не было прохода. Они умоляли хотя бы на несколько часов сверх программы посетить эту республику, подчеркивая особое отношение черногорцев к России. Но такой возможности просто не было.
Должен заметить, что на официальных встречах, да даже и в неофициальной обстановке, югославские руководители не очень охотно шли на откровенный обмен мнениями по межнациональным и межреспубликанским проблемам. Объяснение, с моей точки зрения, простое. Встречи с представителями республик проходили, как правило, в присутствии федеральных руководителей. Но и работники федеральных органов занимали свои посты как представители республик по принципу ротации. Они, по-видимому, не хотели углубляться в эти проблемы в беседах с советским руководителем, демонстрировать при нем свои противоречия, во всяком случае, проявляли определенную сдержанность. Мы, со своей стороны, не скрывали интереса к межнациональным проблемам, но старались делать это в ненавязчивой форме.
И тем не менее острота ситуации в югославской федерации, нарастающая напряженность в отношениях между республиками не могли не проявиться во время визита и, в частности, на встречах нашей делегации с руководителями Сербии, Хорватии и Словении. Все эти встречи были обставлены по примерно одинаковому образцу, принятому в отношениях между равноправными партнерами. И вместе с тем каждая из них имела свою специфику, связанную с особенностями республики, ее положением и ролью в федеративном государстве.
Особый интерес с этой точки зрения представляли контакты с руководителями Сербии. На официальном обеде, данном в честь Горбачева от имени руководства Сербии, царила атмосфера, которая предопределялась характером, манерой поведения Слободана Милошевича. Он был тогда председателем Президиума ЦК СК Сербии, чувствовал себя безусловным лидером республики. Категоричность и безапелляционность суждений, решительность, напор выделяли его не только из сербских руководителей, но и политических деятелей федерации.
Трудно восстановить в памяти детали его выступлений и высказываний, но общее впечатление сложилось довольно отчетливо: это была открытая позиция в пользу укрепления централизма в югославской федерации вокруг ее сербского ядра. Бросалось в глаза подчеркнуто уважительное отношение к нему со стороны присутствующих, в том числе председателя Президиума республики П. Грачанина, представителя старшего поколения югославских коммунистов и антифашистов.
Насколько удалось уловить, Милошевича поддерживали и выдвигали как сильную личность различные общественно-политические силы в Югославии, в первую очередь в Сербии. Он пользовался поддержкой и югославской народной армии. Об этом нам прямо и открыто говорили высокопоставленные и информированные представители военного руководства Югославии.
Слободан Милошевич привлекал к себе внимание уже давно, когда он был еще секретарем Белградского городского комитета Союза коммунистов. Я понял это из одной ситуации, с которой мне пришлось столкнуться несколькими годами раньше. Оказалось, что хорошо мне знакомый бывший советник-посланник югославского посольства в Москве Бора Милошевич – брат Слободана. Это был тоже сравнительно молодой человек, но опытный, способный дипломат, к тому же видный, богатырского сложения мужчина. Мне говорили, что он по матери черногорец.
Из посольства в Москве он был взят на высокую должность в Международный отдел ЦК СКЮ, а через некоторое время я узнал, что он направлен послом в одну из африканских стран. Информированные люди объясняли это тем, что надо было устранить неловкость, связанную с одновременным пребыванием братьев на высоких партийных постах.
Может быть, это объяснение надуманное, но остается несомненным факт, что Слободан Милошевич имел мощную поддержку и быстро продвигался по пути своей общественно-политической карьеры. С ним связывалось противодействие опасности развала югославской федерации, вокруг него происходила концентрация радикально-традиционалистских сил в югославском обществе, которые проявили себя попытками остановить процесс распада, не останавливаясь перед применением жестких методов борьбы с сепаратистскими тенденциями во имя сохранения югославской федерации при доминирующем влиянии Сербии.
Весьма интересными с точки зрения межнациональных отношений были поездки в Словению, встречи с руководителями этой наиболее развитой и наиболее близкой к Западу республики Югославии. Нашу делегацию разместили в старинном замке – бывшей резиденции Тито «Гора у Краня». В ответ на наше восхищение великолепным убранством замка нам сказали, что у Тито такие резиденции были в каждой республике, а всего их в Югославии насчитывалось около трех десятков.
В Словении и ее столице Любляне мне приходилось бывать и раньше. Весь облик республики говорил о ее принадлежности скорее не к Восточной, а к Западной Европе: ухоженная, благоустроенная земля с прекрасной застройкой, множество костелов оригинальной архитектуры, на горизонте – альпийский пейзаж с заснеженными вершинами. Любляна – небольшой, но уютный, опрятный город с западноевропейским укладом жизни.
Со стороны жителей города, как и повсюду, проявлялось огромное внимание к Горбачеву, к нашему визиту. Не скрывали своего удовлетворения визитом и руководители республики. Они с большим энтузиазмом демонстрировали самостоятельность своих позиций и суждений, самобытность республики, ее принадлежность к Западу. Характерно, что оценки социально- экономической ситуации в Словении строились на сравнении ее показателей не с общеюгославскими, сербскими или даже хорватскими, а с австрийскими, итальянскими – вообще западноевропейскими. И конечно же, вывод делался не в пользу Словении, с явным намеком на то, что самостоятельно, вне федерации, она могла бы добиться значительно большего.
Во время встречи с Горбачевым, точно не припомню – то ли на официальной беседе с советской делегацией, то ли в речи на обеде, председатель Президиума ЦК Союза коммунистов Словении Милан Кучан в развернутом виде изложил свое понимание программы политических и экономических реформ в социалистических странах. Оно воспринималось как явная демонстрация самостоятельности Словении. Дело в том, что Союз коммунистов Югославии, как и КПСС, готовился к партийной конференции, на которой предполагалось рассмотреть все эти вопросы. В центре шла усиленная подготовка к конференции. И подтекст выступления, по-моему, был такой: там, в Белграде, что-то делают, о чем-то спорят, а у нас уже есть своя позиция.
Интересно и то, что содержание программы Кучана было довольно созвучно проводившимся и намечавшимся реформам в Советском Союзе. Нам как бы говорилось: что там будет в Белграде – неважно, а основа для сотрудничества Словении с Советским Союзом есть – вот она.
Впоследствии я встретился с Кучаном на съезде Португальской коммунистической партии и еще раз имел возможность убедиться, что это серьезный политик, но, конечно же, с явным акцентом на национальные интересы Словении.
Во время пребывания в Словении произошел еще один эпизод, который в какой-то мере характерен для обстановки в этой республике. Просматривая республиканскую газету «Дело», я обнаружил статью недружественного содержания о событиях 1968 года в Чехословакии с фотографией демонстрации братиславской молодежи против советского вторжения на фоне советских танков. Такая публикация не могла быть случайной. Я не стал говорить об этом Горбачеву, но обратил внимание Марко Орландича, сопровождавшего нас в Словении, на эту статью. Зачем понадобилось кому-то на фоне такой, можно сказать, восторженной встречи Горбачева публиковать подобный материал? В связи с чем вспомнили об этой неприятной странице, ведь это не какая-то годовщина августовских событий в ЧССР? Трудно поверить, что в Югославии не управляют средствами массовой информации настолько, что не имеют возможности предотвратить появление таких публикаций. Мы знаем это по своей практике. Конечно, и у нас в условиях гласности в газетах появляются те или иные некорректные материалы. Но если мы обращаемся к газетам с просьбой воздержаться от каких-то публикаций, могущих вызвать международное осложнение, то они прислушиваются к ней.
