Элита «Баас» быстро утвердила Башара главой партии и президентом страны, не проводя свободных выборов. На пике власти Башар Асад в полной мере воспользовался выгодами славы своего отца, хотя и в Сирии, и в Ливане усиливалась критика в его адрес. Западные апологетические СМИ рисовали нового лидера склонным к реформам, а некоторые представители ученых кругов поспешили представить его как «льва»9. Но реальность была весьма далека от льстящего младшему Асаду портрета. «После Хафеза Асада режим оказался в руках пяти служб безопасности и разведки, каждая из которых имела свои финансовые и иные интересы, как в Сирии, так и в Ливане», – говорил Нухад Гадри в своем выступлении перед членами конгресса Сирии10. «Режим Башара – клон режима его отца, – говорил мне высланный из страны член парламента Мамун аль Хомси. – Страной правит та же самая жестокая элита. Отличие одно: она извлекает выгоду из голосов международных СМИ и научных кругов, твердящих, что этот человек – всего лишь врач-офтальмолог, которому пришлось заменить отца, поскольку его старший брат погиб в автомобильной аварии в 1990-х гг. Башара изображают реформатором, хотя его режим не менее жесток, чем отцовский»11.
То, что наблюдатели в Сирии и Ливане до назначения Башара летом 2000 г. называли «дамасской весной», на самом деле оказалось краткой передышкой, которая быстро закончилась. В первые месяцы реорганизации режима пропагандистская машина партии «Баас» рисовала розовую картинку, а не суровую политическую реальность. Сирийский парламент ослабил ряд политических и экономических ограничений и снял запрет на некоторые виды общественной деятельности, преимущественно в научной и административной областях. Эти меры были направлены на усмирение распространявшегося недовольства, пока различные «крылья» режима занимались дележом сфер влияния. Властям нужно было успокоить мир, чтобы правительство завершило свои дела. Хотя «дамасскую весну» и нельзя сравнивать с горбачевскими гласностью и перестройкой, позиция «Хафеза больше нет» вдохновила часть диссидентов на публичные действия. «Дамасская весна» открыла путь для краткого подъема диссидентского движения, но все быстро кончилось, как только баасистская машина вновь обрушилась полной мощью на тех, кто осмелился призывать к свободе.
В 2003 г. при участии Амара Абдельхамида была создана неправительственная организация под названием «Дар Эмар», чтобы повысить уровень информированности гражданского общества в арабском мире. Затем он стал инициатором проекта «Тхарва», программы, направленной на исследование проблем этнонациональных различий в регионе. Сторонник пацифизма и градуализма, Абдельхамид считал, что изменения необходимы, но они должны быть мирными и свободными от насилия12. В 2005 г. он и его семья были высланы из Сирии.
Другой диссидент – Мишель Кило к 2003 г. стал одним из самых известных борцов за демократию в Сирии. В 2005 г. Кило собрал представителей различных социальных групп, в том числе предпринимателей, коммунистов, секуляристов и фундаменталистов, для подписания документа, призывающего к демократическим реформам. Это заявление, известное как Дамасская декларация, привело к созданию квазиофициального совета лидеров оппозиции – Национального совета Дамасской декларации (NCDD), который должен был стать центром объединения и планирования действий оппозиции. Кило занимался изучением роли режима Асада в подавлении деятельности демократических активистов в Ливане. В конце 2005 г. ливанские активисты в ходе «кедровой» революции установили в Бейруте продемократическое правительство и заставили сирийский режим вывести войска из Ливана. Воодушевившись, Кило и ряд его единомышленников решили объединиться с ливанскими демократическими силами, чтобы добиться сходных, инициированных народом реформ в Сирии.
Кило помогал составлять и другую декларацию сирийских и ливанских активистов, призывающую положить конец империалистической политике Асада в Ливане и создать в обеих странах действующую демократию. 11 мая 2006 г. три сотни сирийских и ливанских интеллектуалов подписали Бейрутско-Дамасскую декларацию. Через три дня сирийские власти арестовали Кило и еще тринадцать человек, подписавших ее. До марта 2007 г. ему не предъявляли никаких официальных обвинений. Затем обвинили в «ослаблении национального духа», «распространении ложной информации» и в возбуждении «религиозной и расовой розни». Сходные обвинения были предъявлены юристу Анвару аль-Бунни и активисту Махмуду Исса. В марте 2007 г. Кило предстал перед военным прокурором в Дамаске. В дополнение ко всему его обвинили еще в подстрекательстве сокамерников по тюрьме «Адра» к восстанию и 13 мая 2007 г., почти через год после ареста, Кило был приговорен к трем годам лишения свободы.
Кило является категорическим противником применения силы для политических изменений. Он хочет отстранения Асада от власти, но не таким способом, как румыны поступили с Чаушеску. Для привлечения сторонников и критики своих оппонентов он использует действенные, логические аргументы13. Один журналист, хорошо знакомый с деятельностью Кило, сказал: «Чем яростнее режим пытается заткнуть ему рот, тем бóльшим героем становится он в глазах угнетенных либералов арабского мира, и cause célèbre[13] на панарабских спутниковых телевизионных каналах. Некоторые уже называют его писателем, который может стать вторым Вацлавом Гавелом или Александром Солженицыным в своей стране, прорвав завесу молчания, с помощью которой режим надеется сохранить свою власть».
В настоящее время Мишель Кило остается в тюрьме – жертвой сирийской тирании и примером для борцов за демократию во всем мире. Для друзей и родных Кило – спокойный и жизнелюбивый человек. Он давно распростился с марксистскими взглядами своей юности и сосредоточен на проблемах свободы и демократии14.
В первый год прихода к власти Башара другой видный диссидент Риад Сеиф основал партию Движение за социальный мир. К тому времени он уже был одним из лидеров сирийской оппозиции, выступающим за конституционные реформы в пользу парламентской демократии. Сеиф был арестован и приговорен к пяти годам тюрьмы, где страдает из-за проблем со здоровьем. Но Сеиф продолжил политическую деятельность и за решеткой. Ему регулярно удавалось тайком передавать статьи своим сторонникам, в том числе и из группы «Дамасская декларация». Сеиф вышел на свободу за семь месяцев до окончания пятилетнего срока и возобновил политическую деятельность.
Через два месяца сирийские власти вновь задержали Сеифа за участие в демонстрации в поддержку прав курдов. В августе 2007 г. правительство сделало его «невыездным», запретив покидать страну даже для лечения. В январе 2008 г. его снова арестовали, на этот раз – за собрания группы «Дамасская декларация», в которых он принимал участие годом ранее. С ним плохо обращались в тюрьме; обрили наголо, он был вынужден спать в холодной камере. Сеиф болен раком простаты, но, несмотря на давление иностранных правительств, Сирия отказывает ему в получении необходимого лечения в зарубежных медицинских учреждениях15.
Движение сирийских реформаторов в эпоху, начавшуюся после Хафеза Асада, прошло несколько этапов. Первым можно считать короткую «дамасскую весну» 2000–2001 гг. В этот период диссиденты «проверяли» Башара на его готовность к реформам. Через год сын «сирийского сфинкса» положил конец всем их надеждам, но сирийские диссиденты продолжили борьбу с уверенностью в том, что им удастся мобилизовать гражданское общество. Государство и реформаторы столкнулись на встречных курсах. После Хафеза повсеместная оппозиция баасистскому режиму уже стала реальностью и в Сирии, стране-оккупанте, и в оккупированном Ливане. За пределами Бейрута либеральные журналисты публиковали материалы, требующие от Сирии изменения политики в отношении как Ливана, так и сирийского народа. Реформаторы в Дамаске поддержали эти требования. Сформировавшийся альянс продемократических сил стал представлять беспрецедентную угрозу для правящей партии «Баас».
После терактов 11 сентября планы режима Башара в отношении диссидентских и демократических движений были противоречивыми и непоследовательными. С одной стороны, кое-кто в коридорах власти хотел, чтобы после объявленной США «войны с террором» Сирия заняла более сдержанную позицию. Как объяснял мой коллега профессор Роберт Рабил, специалист по ближневосточной политике, идея заключалась в том, что если сирийское правительство погрязнет в конфронтации с собственным народом и населением Ливана, то Вашингтон пойдет на Дамаск в лобовую атаку. Часть дамасской элиты советовала Башару смягчить отношение режима к оппозиции, поскольку Вашингтон всерьез занялся борьбой с террором и поддержкой демократии в регионе. «После 2001 г. башаровские реалисты не хотели столкновения с американской мощью и предпочли бы до поры до времени изображать из себя умеренных», – пояснял Рабил.
