В течение 2005–2008 гг. долгая «бейрутская весна» дала возможность сирийским реформаторам перевести дух, не очень удаляясь от родной страны. В сознании диссидентов Ливан для Сирии был тем же, чем Польша для СССР в конце 1980-х гг. Бейрут обрел толику свободы раньше Дамаска. Сирия не сможет слишком долго противостоять давлению демократии, считали демократы. «Кедровая» революция стимулирует аналогичное восстание в Сирии, это лишь вопрос времени. Сторонники реформ ждали ветра перемен. Однако, как гласит арабская пословица, «не дуют ветры, как этого хотят корабли».
Серия неудач заставила диссидентское движение опять перейти к обороне. Неспособность «кедровой» революции мобилизовать международное сообщество на разоружение «Хезболлы» и просирийских вооруженных формирований привела к постепенному развалу прозападного правительства Фуада Сениоры. Поражение «кедровой» революции в Ливане ознаменовало победу режима Асада, который сумел постепенно снять международное давление на Дамаск. Смена большинства в конгрессе США после 2007 г. привела к свертыванию программы поддержки демократии в регионе, и сирийский режим смог вернуться в международную политическую жизнь. Чем больше элементов в вашингтонских кругах, поощряемых просирийски настроенными учеными, выступало за «общение» с Асадом, тем менее изолированным он себя чувствовал20.
В мае 2008 г. сирийские союзники захватили ливанский парламент, парализовав «кедровую» революцию и лишив сирийское диссидентское сообщество Бейрута помощи со стороны их единомышленников в Дамаске. На иракском фронте Багдад обвинил режим Башара в тайных планах бомбардировок Ирака с целью приостановления наступления демократии и ослабления ее потенциального влияния на сирийских реформаторов21. Естественно, что иранские аятоллы заинтересованы в откате демократии в регионе, и агенты Тегерана активно сотрудничают с сирийскими спецслужбами в подавлении демократического движения.
К 2008 г. ливанские борцы за свободу потерпели поражение. Диссидентское движение в Сирии оказалось в гораздо более суровых условиях. С приходом в Белый дом администрации Обамы надежда на какую бы то ни было американскую поддержку демократии в Сирии растаяла. Вместо этого внешняя политика США развернулась на «общение» с режимом Асада. Слово «общение» в отношении жестокого диктатора означало «разобщение» новой администрации с демократическими силами Сирии. Позиция президента Обамы в связи с протестами в Иране 2009 г. все объяснила Асаду. Америка отказалась от своих обязательств перед реформистами. В последние два года на тех, кто в 2005 г. подписал Дамасскую декларацию, обрушились новые преследования. В 2010 г. сирийских реформаторов снова накрыло темной волной тирании.
Неужели все потеряно?
Будущее диссидентского движения
Фарид Гадри, наиболее радикально настроенный противник режима Асада, считает иначе: «Это, конечно, неудача для реформаторов. Соединенные Штаты уступили давлению сирийско-иранской оси. В результате рухнула ливанская демократия, страдания сирийских диссидентов усилились. Но нам нужно понять одно: сирийский народ зол на режим как никогда. Реформаторы в тяжелом положении. Но диктатура Асада утратила легитимность, не говоря уж о доверии к себе как правящей власти»22.
Мнение Гадри о готовности большинства сирийцев к серьезным переменам противоречит взглядам некоторых американских ученых, которые считают иначе. Например, профессор Ландис пишет о неготовности сирийцев воспринять демократию23. Впрочем, другие ученые, как, например, профессор Рабил, с ним не согласны. «Готовность к демократии в Сирии – это одно, а способность бороться за нее – нечто другое», – говорил он на конференции по изучению Среднего Востока в январе 2008 г.24 Главный вопрос заключается в том, способны ли сирийские реформаторы в ближайшие годы организоваться и возглавить движение. Не может быть сомнения в том, что большинство сирийцев хотят перемен, подлинно радикальных перемен в сторону демократии и свободы. Не может быть сомнений в том, что общество, пережившее столько жестокости, сколько сирийское при баасистской диктатуре, более чем готово к переменам. На самом деле, как мы уже знаем по опыту восточноевропейских стран, оно лишь ждет сигнала как извне, так и снаружи. Остается увидеть, смогут ли реформаторы объединиться и скоординировать свои действия».
В речи, произнесенной в апреле 2008 г. на Сирийском американском конгрессе, проходившем в Лос-Анджелесе, Чикаго и Детройте, высланный из страны борец за права человека Хайтам Манна сказал: «Прошедший век в Сирии был полон переворотов и социально-политической дезинтеграции. Колониализм, национализм и исламизм – все они сыграли свою роль в этой дезинтеграции, когда закон силы постоянно превалировал над силой закона. Дезинтеграция оставила политический вакуум. Борьба за права человека и жизнеспособное гражданское общество – единственный путь, если мы хотим восстановить в Сирии политическую жизнь и вызволить ее из этого мрачного исторического периода»25.
Задача ясна: уничтожение полицейского государства, отказ от амбиций Халифата, установление свободы, многопартийных выборов и социальной справедливости. Сирийские реформаторы могут это сделать, если выступят единым фронтом, и нет сомнения, что как только это произойдет, сирийский народ выступит за грядущие перемены. В этот момент демократы всего мира должны поддержать сирийское гражданское общество.
Глава 10
«Зеленая» революция: иранская молодежь, женщины и меньшинства
В июне 2009 г., после фальсификации результатов президентских выборов, десятки тысяч молодых мужчин и женщин вышли на улицы Тегерана. Это было волнующее зрелище. Самые молодые слои общества собрались, воздевая к небу кулаки и проклиная самый могущественный джихадистский режим в мире. Картина казалась нереальной, хотя я ожидал такого развития событий еще с середины 1980-х гг., когда хомейнистская элита встала у руля страны и захватила власть над иранским народом.
Я всегда верил, что новое поколение сбросит тиранию аятолл, угнетавшую страну. Это незыблемый принцип истории всех народов. Противоядие от деспотизма всегда приходит из глубины общества, которое страдает от него. Разница лишь в историческом контексте, участниках и, самое главное, во времени, необходимом для созревания перемен. Но все репрессивные режимы рано или поздно приходят к одному финалу: их свергают.
Тегеранская верхушка – часть движения хомейнистов, одна из двух мировых джихадистских сетей. Они контролируют нефтяные ресурсы, поддерживают в военном плане террористические организации во многих странах региона, включая Ирак, Ливан, Йемен и Палестинские территории. Иранское правительство создало стратегическую ось с деспотическим режимом в Сирии.
Возможно, ключевая битва между тоталитаризмом и демократией разворачивается именно в Иране, на родине хомейнизма. После тридцатилетнего правления Исламской Республики здесь понемногу появляется оппозиция. Национальные меньшинства – курды, азербайджанцы, белуджи и арабы – уже начинают конфронтацию с тегеранскими муллами. Даже среди персидского национального большинства против режима поднимаются студенты, женщины, творческая интеллигенция. Ядро властной группировки в Иране составляет «Пасдаран» – самые богатые и влиятельные исламистские боевики, которые являются опорой режима. Однако все отчетливее видны признаки грядущих крутых перемен. Итоги выборов 2009 г. стали всего лишь одним из звеньев в длинной цепи. Из-за огромных последствий потенциальной антиджихадистской революции в Иране ставки здесь высоки, как нигде во всем арабском исламском мире.
Последствия народных выступлений, прокатившихся по стране в 2009 г., определят исход борьбы за свободу регионе в целом. Поэтому удручающе прозвучали слова президента Барака Обамы, переданные в прямом эфире несколько дней спустя после начала кровавого подавления демонстраций. При виде миллионов людей на улицах иранской столицы многие сердца наполнялись надеждой, однако реакция американского лидера была прохладной: «Вмешательство в иранские выборы нельзя назвать благоприятным шагом, учитывая историю американо-иранских отношений». Примечательно, что совсем в другом ключе высказался президент Рональд Рейган в 1989 г. – он тогда поддержал выступления в Восточной Европе против диктатуры коммунистов. Даже сторонники Обамы назвали его заявление «осторожным». Оно явно означало сокращение поддержки борьбы за свободу на Среднем Востоке.
Но хотя Обама и не захотел вставать на сторону иранской молодежи, к счастью, это не охладило пыл сторонников реформ. Через год после июньского взрыва «зеленая» революция еще жива, а возможно, даже набирает силу. Среди всех грядущих на Среднем Востоке демократических переворотов революция в Иране будет решающей. Если, а точнее, когда она достигнет своей цели и аятоллы канут в лету, весь регион, наконец, встанет на путь демократии.
