Ознакомительная версия.
Осенью 1569 г. царица М.Т. Черкасская умерла. По разным версиям, это произошло то ли в результате какого-то бесчестия или опалы со стороны царя, то ли в результате отравления. В данном случае причина ее смерти не важна. Гораздо важнее другое: после ухода из жизни царицы Марии ее брат еще долгое время сохраняет высокий статус в опричнине. Как минимум год — судя по той же Тарусской разрядной записи. Позже начинается разлад между ним и Иваном IV, в частности, по приказу царя казнят вместе с сыном его жену, урожденную Захарьину-Юрьеву[385]. В.Б. Кобрин объясняет эту казнь опалами на Захарьиных-Юрьевых, связанных с Плещеевыми-Басмановыми, которые подверглись репрессиям в связи с новгородским «изменным делом», а Р.Г. Скрынников приводит и прямую связь семейства Захарьиных-Юрьевых с обвинениями по данному делу[386]. Но самого Михаила Темрюковича казнили (или же просто тайно убили) только в мае — июне 1571 г. Свидетельством очевидной государевой опалы на него является низведение с прежнего высшего поста в опричной военной иерархии на должность первого воеводы передового полка. Именно в такой должности его отправили в составе большой рати отражать набег Девлет-Гирея. Тогда же, в самом походе, либо сразу после него, Михаил Темрюкович и расстался с жизнью[387]. Различные исследователи — С.Б. Веселовский, Е.Н. Кушева, В.Б. Кобрин, А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников, Б.Н. Флоря — связывают казнь кн. М.Т. Черкасского с изменой его кабардинской родни Ивану IV, или же, как минимум, с подозрением в измене либо опасением их ухода со службы[388]. Но причина смерти Михаила Темрюковича может быть проще и прозаичнее. После катастрофического прорыва Девлет-Гирея к Москве в мае 1571 г. Иван IV жаловался, что одной из причин поражения было отсутствие разведки и худо налаженная сторожевая служба. В частности, он говорил: «Передо мной пошло семь воевод со многими людьми, и они мне о татарском царе знать не дали»[389]. Очевидно, такая претензия относится к служебным обязанностям воевод передового и сторожевого полков. Кто был тогда их командирами? Кн. М.Т. Черкасский, кн. В.И. Темкин-Ростовский, кн. Д.И. Хворостинин, кн. П.Т. Шейдяков, боярин В.П. Яковлев и кн. В.А. Сицкий. Трое из них — В.П. Яковлев, князья Черкасский и Темкин-Ростовский — были тогда казнены, причем Яковлев и Черкасский стоят в синодике казненных рядом[390]. Из числа прочих кн. Д.И. Хворостинин временно потерял в служебном росте: если в этом походе он расписан третьим воеводой передового полка, то в следующем (1572) — третьим воеводой менее значительного сторожевого полка[391]. Вероятнее всего, речь идет об одном деле, и очень похоже на то, что всех названных наказали за майский разгром. В таком случае, смерть царского шурина оказалась расплатой за командирскую некомпетентность. Этот инцидент вскрыл брешь в самой системе комплектования командного состава опричнины: слишком многое зависело от интересов наиболее влиятельных придворных кланов и личного доверия Ивана IV. Соответственно, воеводский опыт и полководческий талант оказывались на втором плане. И вот — расплата.
Наконец, князь Фёдор Михайлович Трубецкой — фигура, приход которой в опричный корпус стал одним из главных свидетельств изменения в кадровой политике Ивана IV. До 1570 г. в опричную военную организацию не брали представителей наиболее богатых и влиятельных княжеских родов. В опричных воеводах ходили князья Вяземские Телятевские, Хворостинины, Охлябинины, Гвоздевы, Морткин. Все они представляли либо младшие ветви семейств, либо просто захудалые, т. е. небогатые и ничем значительным долгое время себя не проявлявшие на службе, в том числе не вышедшие в думные чины. Притом далеко не всех из них пустили на высокие должности. В опричном военном руководстве (список из 21 человека) примерно 50 % составляет нетитулованная знать, в том числе три персоны, не входившие в число высокородного московского боярства — Р.В. Алферьев и М.А. Безнин (оба из Нащокиных — «родословная», но захудалая фамилия), а также и К.Д. Поливанов. Примерно такое же соотношение складывается, если подсчитать всех опричных воевод. Но это, подчеркиваю, — лишь при учете полного списка за весь период с 1565 по 1572 г. Если же проанализировать кадровый состав опричнины до весны 1570 г., то картина будет совершенно другая. Из 7 высших опричных военачальников 4 принадлежат боярскому семейству Плещеевых, 2 — русской титулованной знати (князья Телятевские) и 1 (кн. М.Т. Черкасский) — выезжей титулованной аристократии. При подсчете всех лиц, которым в опричнине доверяли командование самостоятельными полевыми соединениями, гарнизонами городов или же строительством крепостей, получается не менее показательный результат: к нетитулованным родам относятся 7 человек: К.Д. Поливанов, В.И. Колычев-Умной и 5 представителей Плещеевых; к титулованным русским родам — только 5 человек: двое князей Телятевских, двое князей Вяземских, а также князь Д.И. Хворостинин; к выезжей аристократии — все тот же кн. М.Т. Черкасский. Таким образом, в 1565 — начале 1570 г. нетитулованная знать в опричной армии преобладает. Назначения 1570 г. переворачивают ситуацию[392]. В опричную военную организацию на первые позиции приходят князья Ф.М. Трубецкой, С.Д. Пронский, В.И. Темкин-Ростовский, В.И. Барбашин, достигает в ней высокого статуса Ф.И. Хворостинин (кроме того, переходят на положение опричных военачальников также Н.Р. Одоевский, В.И. Горбатый-Мосальский, И.В. Темкин-Ростовский, Д.М. Щербатый и А.П. Хованский, но им самостоятельных соединений не доверяли) — почти все они принадлежали к высшим аристократическим родам. В то же время большинство крупных опричных воевод из нетитулованной знати либо подвергаются казни, либо теряют прежнее свое высокое положение. Значительные посты в 1570 г. из нетитулованной знати в опричнине получали только И.Д. Колодка Плещеев, В.И. Колычев-Умной да Р.В. Алферьев, а в 1571–1572 гг. — один М.А. Безнин. Таким образом, всего за несколько месяцев 1570 г. титулованная знать получила абсолютное преобладание в опричнине, как это было в целом по вооруженным силам России на протяжении всего царствования Ивана IV.
Приходится вспомнить свидетельство Пискаревского летописца о начале опричнины под 1565 г.: «В том же году попущением Божием за грехи наши возъярися царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси на все православное християнство по злых людей совету Василия Михайлова Юрьева да Олексея Басманова и иных таких же, учиниша опришнину разделение земли и градом»[393]. «Злые люди», принадлежавшие семействам старомосковской боярской знати, как видно, после больших военных неудач 1564 г. и предательства князя А. Курбского решили осуществить реванш над титулованной знатью, теснившей старинных слуг Московского правящего дома в Думе и совершенно преобладавших в армейском командовании. Особенно привлекательным подобный план мог звучать в устах А.Д. Басманова — человека, одержавшего под Рязанью убедительную победу в том же 1564 г., когда титулованная знать приносила в основном огорчения от потерь и поражений. Теперь можно со всей определенностью сказать: да, на протяжении пяти лет продолжался этот реванш в опричнине, во всяком случае, в опричной военной организации[394]; с весны 1570 г. он сходит на нет.
После большого похода против северных русских земель, находившихся в земщине, а также расследования «новгородского изменного дела» и произошел перелом. Для этого было как минимум две причины. Прежде всего, подвергся разгрому стержнеобразующий для опричнины клан Плещеевых, которые до того успели оттеснить от власти в опричном корпусе Телятевских. Плещеевы ставили своих людей не только на высшем, но и просто на всех уровнях командного состава опричнины. Помимо четырех перечисленных воевод к числу опричных военачальников относились также И.И. Плещеев-Очин и Н.И. Плещеев-Очин, а также кое-кто из родни Плещеевых. Тогда же пал род князей Вяземских, а это еще четыре опричных воеводы, в том числе два крупных: князья А.И. Вяземский-Глухой и Д.И. Вяземский. Более того, сам поход мог вызвать серьезное разочарование царя в опричнине: во время грабительского похода на Северную Русь в 1569–1570 гг. опричники покидали царя, предпочитая кровавой, страшной, но все же службе личное обогащение. В записках немца-опричника Генриха Штадена есть очень характерное место: царь после этого похода делает в Старице смотр опричному войску, желая знать «…кто остается при нем и крепко его держится»[395]. Следовательно, Иван IV увидел в рядах опричного войска заметное число людей отставших, ушедших по своим надобностям… И «мемуары» Штадена, и записки других иностранцев об опричном времени изобилуют свидетельствами многочисленных злоупотреблений опричных должностных лиц, не меньше заботившихся о собственном обогащении, чем старая аристократическая администрация, но более «голодных», а значит, менее сдержанных в методах и масштабах вымогательств, взяточничества, открытого грабежа. При этом они осмеливались оставлять Ивана IV в его походах… Поэтому опричный корпус нуждался, во-первых, в укреплении новыми командными кадрами, поскольку старые оказались выбиты или попали под подозрение, и, во-вторых, потускнела идея, согласно которой опора на старинные московские боярские роды и устранение представителей сильнейшей титулованной аристократии от рычагов управления опричниной придадут опричному военному механизму особый градус верности, управляемости, инициативности. Поэтому весной — осенью 1570 г. происходит вливание целого ряда способных военачальников из числа титулованной знати (притом ее «сливок»!) в командный состав опричнины. Среди них виднейшей персоной был именно Ф.М. Трубецкой.
Ознакомительная версия.
