Сами церковные иерархи были согласны с тем, что священники, погрязнув в материальном, мало заботятся о духовном, «больше ни по внешности, ни по поступкам не отличаются от мирян» и что, наконец, «они не прекращают предаваться самым постыдным излишествам». Это объясняло стремление средиземноморского населения отойти от католичества, предпочтя учение альбигойцев или вальденсов.
Тем не менее, как только слова о пороках духовенства были произнесены, тотчас последовала анафема.
Но еретическое вероучение не было побеждено. К этому времени в Италии и на юге Европы насчитывалось семнадцать еретических сект: гностики, манихеи, павликине, богомилы, вальденсы, катары, присциллиане и пр.
При вступления на трон святого Петра на Вселенском соборе в Латеране в 1179 г. антипапа Иннокентий (Ландо) заявил: «Хотя церковь, как говорит о том святой Лев, довольствуется святым, духовным судом и не прибегает к кровавым акциям, она вынуждена, однако, опереться на светские законы и просить поддержки у князей, дабы страх перед мирским наказанием заставлял людей исполнять духовный долг. Итак, поскольку еретики, которых одни именуют катарами, а иные патаренами или павликианами, много преуспели в Гаскони, Альбижуа, в Тулузе и в иных землях, где открыто распространяют свои заблуждения и совращают неразумных, мы предаем их анафеме вместе с теми, кто им потворствует».
Становилось ясно, что церковь, не в силах одолеть ересь с помощью проповедей и дискуссий, рано или поздно обратится к насильственным мерам. Но все еще оставалась надежда на мирный исход противостояния двух мировоззрений. Европа как будто не желала услышать призыв папы к мечу против катаров, официального объявления Крестового похода и обещания полного отпущения грехов всем участникам.
Луций III (1181–1185), в миру Убальдо Аллунчиньоли, кардинал Остии и Веллетри, избранный папой под бряцание немецкого оружия, на Веронском соборе в 1184 г. поручил епископам разыскивать в своих диоцезах еретиков для привлечения их к суду. Рекомендовалось сзывать знатнейших жителей каждого прихода, которым предписывалось под клятвой называть людей, посещающих тайные собрания или отличающихся своеобразными обычаями. Заподозренные должны были поклясться, что они правоверные католики; в противном случае их судили и обвиняли. В то же время он заключил с Фридрихом Барбароссой соглашение, согласно которому светская власть под страхом отлучения от церкви должна была приводить в исполнение вынесенные епископскими судами смертные приговоры. Это был первый проект создания церковно-государственного учреждения, стоящего на страже «чистоты доктрины и обычаев», позднее получивший развитие в качестве Святой инквизиции.
Римлянина Джанчито Орсини, взошедшего на папский престол в возрасте 85 лет и взявшего имя Целестина III (1191–1198), принято вспоминать лишь как человека, короновавшего Генриха VI, игрушкой которого он якобы и являлся на протяжении шести из семи лет своего понтификата. Однако именно этот немощный старец был инициатором и организатором первого военного похода в защиту церкви против тулузских еретиков. Он не надеялся, что под его знаменами соберутся светские правители, и рассчитывал на немалые силы церковной организации — за стенами монастырей и аббатств готовили государственных мужей, послов, писателей, разведчиков, лекарей и воинов. Поэтому первое выступление церкви против южной ереси прошло без зверств и жестокостей.
Но на смену Целестину пришел человек иного склада. Интеллектуально во много раз превосходящий свое окружение, не склонявшийся перед высшей знатью, поскольку сам к ней принадлежал, обладавший твердостью, ровной и необоримой, и жесткой силой, и блеском, подобным блеску наточенного клинка, Джованни Лотарио, граф де Копти, в 37 лет стал папой под именем Иннокентия III (1198–1216).
Племянник папы римского Климента III, он уже в 26 лет был субдиаконом, в 29 лет — кардиналом. Сразу после вступления на папский престол Иннокентий заявил о своем высоком понимании папской власти. В первой энциклике он писал: «Римский первосвященник является наместником не простого человека, а истинного Бога, ибо, хотя Мы и преемник главы Апостолов, однако, Мы не его и ни какого-либо Апостола или человека, но самого Бога наместник». Как государь, он носил двойную корону: два венца на тиаре символизировали духовную и светскую власть.
Ко времени начала его понтификата тайные секты переросли в открыто действующую религиозную организацию с оформленной догматикой.
Такой человек, как новый папа, неутомимо деятельный и исполненный безграничных планов, не склонен был рассматривать еретиков как незначительную помеху своей власти, но как угрозу существованию всего католического сообщества. «Он стремился упрочить и завершить здание католицизма, а лангедокские и итальянские противники уже думали о его разрушении».
Было очевидно, что между папой и еретиками неминуемо смертельное противостояние.
Что же представляла собой та скверна, та ужасная ересь, против которой ополчалось духовенство и рыцарство всей Европы, откуда она взялась, чем была опасна для душ простецов?
Термин «катары» появился в первой половине XI в. Вскоре слово «катар» стало синонимом еретика вообще. Об учении катаров с достоверностью мало что известно. Их писания были почти полностью уничтожены победившей Римской церковью. В настоящее время историки располагают всего тремя относительно достоверными источниками по альбигойской ереси, ускользнувшими как от недремлющего ока инквизиции, так и от архивистов Ватикана. В них скупо повествуется об истории катаров, их мировоззрении, организации, обрядах. Что же касается церковных источников, то в них больше клеветы и вымысла, чем достоверных фактов. Если судить только по ним, то приходится сделать вывод, что папство осуждало ереси, не имея точного представления об их содержании.
Судя по скудным данным, которые дошли до нас, катары выступали против официальной церкви с позиций первоначального христианства. Некоторые черты их учения напоминали манихейство, поэтому их иногда называли неоманихеями.
Манихейство, вероятно, было самой значимой ересью и представляло собой смесь гностического христианства и элементов, заимствованных из культа Зороастра и Митры.
Эта доктрина была делом рук Мани (или, по-гречески, Манеса), родившегося в Багдаде в 214 г. и введенного в очень молодом возрасте в секту персидских мистиков в белых одеждах, практикующих аскетизм, целибат и крещение. Собственную доктрину Мани начал проповедовать в 240 г. и быстро стал знаменитым благодаря своему искусству целителя и заклинателя злых духов. Говорили, что он родился от девственницы — необходимое тогда условие для получения признания божественности; его называли новым Иисусом, Спасителем, Апостолом, Озарителем.
Он получил образование, имеющее основой гностический дуализм, связанный с великими законами всемирной космологии. Фундамент его доктрины основывался на существовании двух противоположных принципов добра и зла, света и тьмы — вечный конфликт, целью которого, очевидно, являлась человеческая душа.
Как позже катары, Мани верил в перевоплощение и в класс посвященных, избранных ввиду их привилегированного положения. Для него Иисус был существом по сути своей смертным, божественный облик которого был лишь символическим и который не умер на кресте, потому что его заменил другой.
Заключенный в тюрьму по приказу властей в 276 г., Мани окончил свою жизнь трагически. Забитый до смерти, с содранной кожей и отрубленной головой, с искалеченным телом (вероятно, чтобы помешать возможному воскресению), он был представлен публике. Тем не менее влияние Мани пережило его мученичество, и манихейство как бы получило второе дыхание; оно распространилось по всему христианскому миру с невообразимой быстротой. Напрасно его пытались уничтожить: оно противостояло всем атакам, а его влияние прошло в мыслях святого Августина довольно далеко в Средние века. Центры манихеев, особенно плодоносно укоренившихся в Испании и на юге Франции, установили в эпоху крестовых походов тесные связи с итальянскими и болгарскими манихеями. Таким образом, война с альбигойцами была в определенной степени войной с манихейством, и, несмотря на усилия Рима, учение выжило и дошло до наших дней.
Теоретическая часть учения Мани очень сложна и расплывчата, зато практические рекомендации предельно конкретны. Они предписывали для обретения спасения обязательный аскетизм: воздержание от мяса, вина и плотских сношений. Не преодолевшие этих искушений могли тем не менее спастись, оказывая разнообразную помощь манихейским общинам и веря в заветы Мани.
Манихеи молились семь раз в день, повернувшись лицом к солнцу, восход которого символизировал для них рождение Адама, а закат — конец света.
