Хотя домашний ангел – бесстрастный и в то же время заботливый – был идеалом женственности, к нему стремились не все. Многие замужние викторианки, как и наши современницы, наслаждались половой жизнью. Через неделю после свадьбы королева Виктория написала премьер-министру лорду Мельбурну: «Я никогда не могла и подумать, что мне будет уготовано столько счастья». Королева часто покупала картины с обнаженными телами и дарила их принцу Альберту. Христианский социалист Чарльз Кингсли, известный в наши дни скорее романом «Дети вод», чем проповедями, предложил своей невесте Фанни целый месяц после свадьбы жить в целомудрии, как брат и сестра. Но со временем страсти в нем воспылали, и он начал слать жене письма, в которых религиозная символика соседствовала с откровенной эротикой. Время от времени он присылал ей пикантные скетчи, изображавшие, среди всего прочего, как они занимаются сексом, поднимаясь к небесам. В свою очередь, Фанни Кингсли записывала в дневнике, что ее кровь вскипает от поцелуев, и получала от секса огромнейшее удовольствие.
Объятия. Иллюстрация из журнала «Кэсселлс», 1887.
Образованные представительницы среднего класса пытались бороться с вездесущим ханжеством. Так, в 1885 году был сформирован Клуб мужчин и женщин, члены которого обсуждали такие животрепещущие вопросы, как отношения между полами, сексуальность, проституция. Основателем клуба стал Карл Пирсон, математик и сторонник евгеники (науки об улучшении расы и предотвращении вырождения). Не все женщины, примкнувшие к обществу, разделяли его взгляды, скорее уж им хотелось поговорить о сексуальности в спокойной обстановке, не краснея и не бормоча себе под нос. Среди дам, посещавших дебаты, была известная в те годы писательница Оливия Шрайнер, уроженка Южной Африки, в романах которой часто поднимается тема бесправия женщин.
Материнство и воспитание детей
В Викторианскую эпоху матери несли ответственность за младенцев и дочерей, тогда как от отца ожидалось, что он будет уделять время подросшим детям и в особенности сыновьям. Иными словами, матери растили, а отцы воспитывали. Впрочем, матери среднего класса редко занимались непосредственным уходом за детьми, а отцы и того меньше – детей кормили и купали няни, а образование им давали гувернантки, речь о которых пойдет чуть позже. От детей ожидалось, что они не будут покидать детскую без особого на то повода, их присутствие во взрослых комнатах ограничивалось несколькими часами в день, да и питались они отдельно от родителей.
Но даже если многие матери не кормили, не купали, не пеленали и не одевали своего ребенка, они все же играли важную роль в его повседневной жизни. В обязанности матери входил выбор нянь или гувернанток, а также контроль за их работой. Часто матери выступали первыми учителями своих детей, обучая их азбуке и чистописанию и прививая им основы религиозного образования, – сентиментальные гравюры в журналах любят изображать, как малыши рядом с заботливой маменькой складывают ручки в молитве.
Отец редко заходил в детскую. Обычно он дожидался в одной из общих комнат, когда дети спустятся к нему в отведенное для этого время. Мать же могла наведываться в детскую, чтобы проследить за поведением детей и их успехами в учебе. Карикатуристы любят изображать негодующих матерей, которые застали в детской кавардак, в то время как нянька и ее помощница мило беседуют о чем-то постороннем. Крайне важна была «контролирующая» роль матерей среднего класса. Матери должны были приглядывать за тем, что читают их дочери (не дай бог какой-нибудь неподобающий роман!), и выбирать для них круг общения. Когда же девочки подрастали, родительницы обеспечивали их компаньонками для прогулок, чтобы они всегда были под присмотром и защищены от поползновений со стороны мужчин (мы-то знаем, что им только одно и нужно). Роль отца заключалась в поиске кандидата для замужества, мать же следила за тем, чтобы до этого самого замужества дочь не глазела по сторонам.
Молодая семья. Иллюстрация Джона Тенниела к роману Шерли Брукс «Гордиев узел». 1860.
В поисках примера для подражания викторианки устремляли взгляды к своей правительнице. Виктория была не только королевой, но и матерью девятерых детей, причем все они дожили до взрослого возраста – по тем временам это было скорее редкостью. Но Викторию не назовешь идеальной матерью: она никогда не хотела иметь так много детей и не жаловала младенцев. В детстве Виктория почти не общалась с ровесниками и не видела малышей, так что для нее дети были эдакими инопланетянами, с которыми непонятно что делать. Со своими отпрысками королева не церемонилась. Она писала старшей дочери спустя 18 лет после ее рождения, что во время беременности чувствовала себя, как корова или собака, да и само счастье беременности было ей непонятно: «Я считаю, что женщины, которые постоянно находятся в положении, просто отвратительны, они похожи на крольчих или морских свинок». Сообщала она и то, что младенцы ей совершенно не нравятся, по крайней мере, пока не станут похожи на маленьких взрослых: до этого они напоминают лягушек своим большим телом и тоненькими ручками и ножками. А лягушек королева терпеть не могла.
В 1841 году, еще не подозревая, сколько раз ей придется стать матерью, Виктория писала своему дяде и советчику Леопольду Бельгийскому: «Думаю, дорогой дядя, Вам не следует желать мне многочисленных детей. Большая семья была бы неудобна нам всем, и особенно стране. Мужчины редко задумываются, как тяжело нам, женщинам, проходить через это слишком часто. Но на все воля Божья, и если Он дарует нам много детей, мы вырастим из них полезных членов общества». На тот момент Виктория пережила только одни роды, но очень тяжелые: дочь родилась на три недели раньше положенного срока, а роды растянулись на 12 часов. Узнав, что на свет появилась девочка, королева пообещала мужу: «Не волнуйся, следующим будет принц».
Все то, о чем Виктория писала дяде, не сбылось. Последнего ребенка – дочку Беатрису – она родила в возрасте 38 лет. Разве это не достижение для женщины, чьи роды каждый раз проходили тяжело и которая не могла переносить вида голых младенцев, «особенно в ванночке, пока им не исполнится хотя бы 3—4 месяца»?
Когда дети подросли, Виктория хотя и относилась к ним заботливо, но не стеснялась высказываться о них самым прямолинейным образом. К примеру, про своего шестилетнего сына Леопольда она говорила, что находит его манеры безнадежными, а его французский больше похож на китайский. В своем письме принцессе Августе Прусской она признается, что Леопольд «довольно уродлив». К тому же королева считала, что общение с детьми отнимает у нее то драгоценное время, которое она могла бы потратить на их отца.
Непросто складывались ее отношения со старшей дочерью – Викторией, или Вики, как ее называли дома. Принцесса вышла замуж за прусского кронпринца Фредерика и уехала в Германию, а королева едва ли могла стерпеть, что ее дочери где-то может быть лучше, чем в родных краях: «Видишь ли, милая, я никогда не смогу признать, что кто-то на земле более счастлив, чем я». Да, ласковой мамочкой Виктория не была. В своем письме от 22 февраля 1858 года она ругает дочь, что та «неверно пронумеровала страницы». «Поворчу я и о том, что ты не ответила на все заданные вопросы, но в первую очередь, что ты не рассказываешь мне, чем занимаешься!» – продолжает отчитывать ее королева.
Когда появились внуки, Виктория не стала в одночасье доброй бабушкой с вязанием, а продолжала в своем духе. В 1871 году одна из дочерей Виктории – принцесса Елена – по совету врачей проводила зиму на юге Франции, а четырех детей оставила под присмотром королевы. Самой маленькой из них была Мария Луиза, которой не исполнилось еще и двух. «Дети поживают замечательно, но бедная маленькая Луиза весьма безобразна», – заметила Виктория в телеграмме дочери. Когда принцесса выросла и узнала про телеграмму, то спросила, почему бабушка отправила такое недоброе послание. Та отвечала: «Милое дитя, но это была правда!» К слову сказать, из Марии Луизы выросла очень привлекательная женщина.
Королева Виктория с принцем Уэльским. «Иллюстрированные лондонские новости», 1842.
Хотя замужество считалось идеалом для любой женщины, многие англичанки могли лишь мечтать о матримониальных радостях. Потому хотя бы, что было их слишком много. Согласно переписи населения 1851 года, женщин в Великобритании насчитывалось на полмиллиона больше, чем мужчин. Куда же их девать?
Например, в колонии. Поначалу к «экспорту женщин оптом» относились негативно, но к середине XIX века эта идея более-менее прижилась. В 1850-х женщины платили 22 фунта за билет в Австралию, где рассчитывали обзавестись семейством, а в 1862 году было основано Общество эмиграции женщин из среднего класса, помогавшее честным девушкам уехать в Канаду, Австралию или Новую Зеландию. Подобные организации обеспечивали эмигранток жильем и помогали им устроиться на работу в незнакомой стране. Новые горизонты манили незамужних и независимых англичанок: в 1845 году в Новую Зеландию переехала Мэри Тейлор, школьная подруга Шарлотты Бронте. Быстро обжившись в южных широтах, Мэри скупала земли и открыла собственный магазин, но в 1860-м, через пять лет после смерти Шарлотты, вернулась в Англию. Замуж она так и не вышла.
