Переселенцам зачастую не позволяли брать с собой даже одеяла и посуду, их не кормили в дороге. После многодневного переезда в запертых и не отапливаемых в мороз вагонах они прибывали к месту назначения совершенно беспомощными, обессилевшими, без средств к существованию.
Немецкая администрация Генерал-губернаторства без особой радости отнеслась к этому массовому наплыву, ссылаясь на возможность возникновения эпидемий, трудности с питанием, на неизбежность волнений. Франк говорил, что вполне отдает себе отчет в неимоверных трудностях, возникающих с переездом людей без имущества, без возможности начать новую жизнь, однако подчеркивал: исходить следует только из государственно-политических соображений. «Всякое критиканство в отношении подобных мероприятий из-за каких-то пережитков гуманности или по соображениям целесообразности должно быть полностью исключено. Вселение должно состояться. Генерал-губернаторство должно принять этих людей, ибо в этом заключается одна из больших задач, поставленных фюрером перед Генерал-губернаторством».
Еще до войны гитлеровцы поговаривали о переселении евреев куда-нибудь к экватору. Летом 1940 г., после разгрома Франции, они готовы были остановиться на Мадагаскаре. Дополнительным «плюсом» такого варианта явилось бы то обстоятельство, что при подобных насильственных и поголовных перебросках больших масс населения в непривычные экономические и климатические условия значительная часть переселенцев неизбежно погибает в пути или вскоре после переезда. К тому же даже там, на другом конце света, евреи должны были остаться в пределах досягаемости Третьей империи, так как побережье Мадагаскара предназначалось для немецких военно-морских баз, внутренние же районы, выделяемые для евреев, должны были попасть под верховное управление ведомства Гиммлера.
Ход военных действий показал, что Германии еще рано думать об освоении французских колоний, в том числе и Мадагаскара. Пугали и технические трудности предлагаемой перевозки десяти миллионов человек при острой нехватке морских судов. Пришлось отказаться и от насильственной отправки евреев в Палестину (это делалось накануне войны в 1938–1939 гг.). Гитлеровские главари стали искать способ решения «еврейского вопроса» на месте. Гиммлер, со своей стороны, всегда утверждал, что всякое выселение на периферию зоны германского владычества или за ее пределы не решит проблему, но лишь отодвинет решение до того времени, когда Германия завоюет мир.
На польских землях евреям в местах концентрации сначала запретили появляться на главных улицах, потом позволили выходить из дома только на работу или на рынок, причем на рынок разрешалось ходить определенное число раз в неделю, потом — только в течение одного дня, потом — в течение лишь двух часов, потом — одного часа. Наконец евреям вообще стали запрещать встречаться с «арийцами». Возникли изолированные районы для проживания евреев — гетто. Первое такое гетто было создано 1 декабря 1939 г. в Петрокове.
Причины создания гетто гитлеровская пропаганда объясняла по-разному. Если Гейдрих приказал ссылаться на якобы широкое участие евреев в партизанских действиях против немецкой армии и в грабежах, то в других случаях заявлялось, что евреи настраивают поляков против Германии. Говорилось также, что евреев приходится изолировать и держать под строгим контролем, так как они не хотят соблюдать установленный национал-социализмом справедливый принцип распределения материальных благ. Ссылались и на то, что евреи, в сущности, всегда стремились обособиться от окружающего населения. Чаще же всего нацисты кричали, что евреи разносят заразные болезни и что только их изоляция может спасти «арийское население» от эпидемий. На самом же деле как раз переселение миллионов евреев в гетто и явилось главной причиной распространения болезней среди скученной и страдающей от недостатка пищи, топлива и одежды массы людей. Заявляя на рабочем заседании своего «правительства» 12 апреля 1940 г. о намерении очистить как можно скорее Краков от евреев, Франк отметил попросту: «Это совершенно непереносимо, что в городе, получившем от фюрера великую честь стать местом пребывания высшей имперской администрации, бродят по улицам и проживают в квартирах тысячи и тысячи евреев…»
В Варшаве городские районы с особенно высоким процентом еврейского населения (от 55 до 90 %) еще в марте 1940 г. были объявлены карантинной зоной. Местами велось возведение стен с целью затруднить сообщение этой зоны с остальной Варшавой. Предполагалось переселить затем евреев отсюда за Вислу, в район Праги. Городское управление возражало, ссылаясь на ущерб, который понесет экономика города, и отмечало, в частности, что 80 % всех варшавских ремесленников — евреи. Однако в августе последовало распоряжение поспешить и организовать гетто до наступления зимы. Не желая терять времени, гитлеровские власти остановили выбор на территории «карантинной зоны». Здесь и начали создавать гетто для «защиты арийского населения от евреев», как выражался впоследствии немецкий генерал Штрооп. 113 000 поляков и 700 фольксдойчей, проживавших до того в «карантинной зоне», выселили и на их место пригнали из других районов Варшавы 138 000 евреев. 2 октября 1940 г. губернатор Варшавы Людвиг Фишер издал специальный приказ о создании гетто; 15 ноября под страхом тюремного заключения был запрещен самовольный вход и выход из гетто. 16 ноября начальник переселенческого отдела при варшавском губернаторе Вальдемар Шен прочесал с войсками Варшаву и силой привел в гетто еще 11 130 евреев. Было опечатано 3870 еврейских магазинов и лавок.
Несколько дней перед окончательным прекращением доступа в гетто его улицы были заполнены тысячами поляков, пришедших в последний раз навестить своих еврейских друзей и знакомых. Обнимались и целовались, передавали продукты и деньги. Поляки — рабочие шоколадной фабрики «Альфа» устроили складчину для еврейского коллеги, отправляемого в гетто. Впрочем, многие польские буржуа воспользовались событиями для того, чтобы ограбить еврейских собратьев по классу. Принимая от состоятельных евреев на хранение ценности или покупая у них дома, торговые и промышленные предприятия и т. п., «арийские» компаньоны и контрагенты в 95 % случаев, как утверждал Рингельблюм, присваивали доверенное им имущество, умышленно затягивали выплату денег, нередко доносили на своих еврейских кредиторов в гестапо.
Самовольное оставление гетто каралось вначале девятью месяцами тюрьмы. Иногда нарушителей отправляли прямо в Освенцим. Евреев, обнаруженных вне гетто, при аресте нередко избивали до потери сознания. Правда, Шен заявил «правительству» Франка, что подобные меры наказания недостаточно эффективны и для надлежащего устрашающего воздействия необходимо применение смертной казни. Франк согласился с Шеном. С ноября 1941 г. немцы стали расстреливать за уход из гетто без разрешения. 8 ноября были казнены первые два нарушителя, 17 декабря — еще восемь человек, в том числе шесть женщин (одна из которых была беременна). Около 1300 задержанных ожидали своей участи в тюрьме.
Заместитель варшавского губернатора доктор Герберт Гуммель сетовал при этом на заседании «правительства» Генерал-губернаторства в Кракове, что смертные приговоры приводятся в исполнение недостаточно быстро да и выносятся не сразу после поимки нарушителей. Судебную процедуру надо освободить от излишнего формализма, говорил он. Франк просил его не горячиться, не спешить с выводами, так как грандиозная задача ликвидации евреев будет выполнена другими методами…
Это была борьба слабого, голодающего и безоружного еврейского общества против адской немецкой мощи.
Современник событийНаглухо запертых в стенах гетто евреев нацисты хотели довести до крайней степени физического и духовного истощения. Спустя год после создания Варшавского гетто, 15 октября 1941 г., тогдашний начальник СС и полиции Варшавы Виганд доложил Франку, что евреи настолько ослаблены голодом, что более не могут быть опасны. Генерал-губернатор поблагодарил эсэсовца за службу.
Во второй половине 1941 г. продовольственная норма, составлявшая в Варшаве для немцев 2310 калорий в день, для поляков — 634 калории, для евреев равнялась 184 калориям, не говоря уже о том, что значительная часть и этого мизерного пайка забиралась юденратом в виде налога или просто разворовывалась. (В 1941 г. поступления от продажи хлебных талонов составляли более двух третей доходов юденрата.) «Евреи вымрут от голода и нужды, и от еврейского вопроса останется только кладбище», — острил губернатор Фишер.
Конечно, если бы точно соблюдались официальные продовольственные нормы, гетто в самом деле вымерло бы в течение нескольких недель. Однако, поскольку его обитатели всячески обходили гитлеровские предписания, реальное потребление на человека составляло в Варшавском гетто к концу 1941 г. в среднем 1125 калорий в день. Это было вдвое меньше самой низкой нормы питания в довоенной Польше, но все же позволяло узникам гетто влачить существование из месяца в месяц, лишь постепенно истощало их жизненные силы. Быстрее других сгорали те, кто потреблял 800 и меньше калорий, — беженцы на эвакопунктах и уличные нищие.
