И все то время, пока говорил, я держал ее правую руку в своей и не сводил глаз с двух парней у фургона. Раз или два она попыталась освободиться, однако я решил, что так безопасней. Наконец отпустил ее ладонь.
- Adios! - неожиданно сказал я, развернул коня, поставив его на дыбы и умчался.
Проскакав несколько ярдов, я резко повернул мустанга сначала в одну сторону, потом в другую. Оглянувшись, увидел сверкнувшее на солнце дуло винтовки, но к этому моменту я уже отдалился еще на сотню ярдов и стрелять в меня стало бессмысленно. Я ушел от них и был этому рад.
Через некоторое время я задумался о себе. Ну, удрал я от неприятностей, в кармане у меня восемь-девять долларов и ни одного в обозримом будущем. Для человека, которого называли преступником, я был довольно бедным. И раз уж зашел об этом разговор, мне ни разу не встречался богатый преступник. Все, кого я знаю, жили, скрываясь от закона на равнинах либо в горах, либо в бандитских убежищах - оборванные, грязные и жалкие.
Охота на буйволов себя изжила. За короткое время охотники перебили в этих краях почти всех бизонов и теперь им придется уходить. А мне следовало бы обзавестись несколькими быками и коровами и построить ранчо, прямо здесь, на узкой полосе земли Северного Техаса, которую все называли "Ручкой сковородки". Скоро сюда хлынут скотоводы. Охотники за бизонами разнесут весть о сочной траве и богатых источниках воды, а большего не нужно никакому скотоводу.
Я получил репутацию крутого человека, и все из-за переделок, в которые попадал, выходя из них победителем, а не проигравшим. То было время ожесточенных войн и схваток с индейцами, потому что они не хотели уходить со своих охотничьих угодий, и даже те, кто относился к ним с симпатией, вынуждены были драться, поскольку индейцы не делали различия между друзьями и врагами. Конечно, эти войны были не только войнами белых с краснокожими, так как индейские племена постоянно враждовали друг с другом.
Я ехал на север, держась поближе к вершинам пологих холмов, но не выезжая на гребень, чтобы меня не заметили издалека и в то же время чтобы иметь широкий обзор и вовремя уйти от опасности. Увидев облако пыли, я натянул поводья, спешился и подождал, пока оно не исчезнет. Пусть даже это были белые - у меня не было оснований полагать, что они отнесутся ко мне по-дружески.
И все это время я вспоминал, что мне известно о Заячьих Ушах, постоянно возвращаясь к истории, которую услышал на тропе к Ньюсесу семь или восемь лет назад.
В истории шла речь о давних делах, а рассказал ее мне один мексиканец, живший за Рио Гранде. Однажды ночью он подошел к моему лагерю, окликнул, и я пригласил его к костру. Местность та была почти непроходимой, она заросла кустарником, а по рельефу напоминала кукурузную кочерыжку. Каждый второй встречный был либо преступником, либо дезертиром южан, скрывающимся от полиции Конфедерации Южных штатов. Здесь, среди многих, нашли убежище Джон Уэсли Хардин и Билл Лонгли]. В северо-восточном Техасе убили Каллена Бейкера или, по крайней мере, говорили, что убили, однако после этого о нем не было слышно. Все они бежали от полиции.
Я отступил в темноту подождать пока мексиканец не вступит в круг света от костра, он подошел вежливо и аккуратно, с поднятыми руками. Он оказался пожилым человеком, в котором однако сохранились подвижность и грациозность движений. Его сапоги были покрыты пылью, и хотя он попытался отряхнуть одежду, на ней тоже осталась дорожная пыль.
- Сеньор?
Я выступил из-за куста. Мне нравились мексиканцы, я считал их стоящими людьми, Много раз, скрываясь от закона, я оставался в живых лишь благодаря тарелке фасоли и нескольким кукурузным лепешкам, полученным на какой-нибудь стоянке пастухов.
- Проходи и устраивайся, - сказал я. - Кофе готово, бобы варятся.
Мы поели, мексиканец скрутил сигарету и, слово за слово, мы проболтали всю ночь. Он шел пешком, он не сказал почему и как так получилось, а я не спросил, ведь в те дни не принято было задавать лишних вопросов. У меня случайно оказалась запасная лошадь - низкорослая пятнистая индейская лошадка, красивая, как на картинке. Еще недавно она принадлежала довольно симпатичному молодому воину команчей с очень плохим умением разбираться в ситуациях. Он ехал один, очевидно охотясь за скальпами, когда набрел на мои следы и проявил свое неумение: он решил, что перед ним легкая добыча и пошел по моим следам. Но я посматривал на тропу, по которой ехал, и когда обнаружил, что меня преследует, сделал широкий круг и подобрался обратно к тропе посмотреть кто за мной едет.
Увидав, что это индеец с двумя свежими скальпами, я вышел из укрытия и заговорил с ним. Он крутанулся, словно его подстрелили, и начал поднимать винтовку, что явилось второй его ошибкой, потому что я хотел лишь отобрать у него лошадь, чтобы он больше не смог идти по моим следам.
Пришлось прострелить ему башку, моментально выбив из седла. Индеец попался настырный, он вскочил с намерением продолжать драку и я всадил в него еще одну пулю, поймал лошадку и убрался оттуда.
- Тебе нужна лошадь, - сказал я мексиканцу, - бери эту. Команчи, который на ней ездил, она больше не понадобится.
- Gracias, senor, - сказал он просто, но в голосе его я почувствовал благодарность, и было за что. В этих краях любой встречный скорее всего убил бы его, пешего, ради оружия или в надежде на какую-нибудь другую добычу.
Мы попили еще кофе и поговорили и наконец он сказал: - Amigo, у меня нет денег. Я не могу заплатить за лошадь.
- Она твоя и не надо мне никаких денег.
- Мой дедушка, - сказал он, - работал погонщиком мулов на дороге в Санта Фе.
Ну, ну. Если бы я хотел послушать историю жизни его деда, чего я делать не хотел, или описание дороги на Санта Фе, которую видел собственными глазами, то может быть его информация меня заинтересовала бы.
- На ней он чуть было не погиб. Мой дедушка был jefe, старшим грузового каравана Натана Хьюма.
Я отчетливо вспомнил, словно это было вчера вечером, как мы сидели у костра и он рассказывал об этом караване. Они вышли из Санта Фе и с хорошей скоростью пересекали равнины, направляясь в Индепенденс, штат Миссури, или какой-то подобный городишко, когда на них напал боевой отряд индейцев кайова.
Караван растянулся слишком далеко, у них не было шансов на спасение. Многие собрались вокруг самого Натана Хьюма, среди них дед моего мексиканского друга, они с боем отступили к горе Заячьи Уши, где приготовились обороняться до последнего.
Индейцы перебили всех - кроме деда мексиканца, который закопался в какую-то нору. Кайовы оскальпировали и изуродовали трупы, выгребли из их карманов и седельных мешков все мало-мальски стоящее и умчались. Через некоторое время дед мексиканца выбрался и потопал обратно в Санта Фе.
Когда он вернулся, его предупредили, чтобы он "залег на дно", потому что губернатор послал подразделение солдат за караваном Хьюма, и если его найдут, то арестуют. Натан Хьюм провозил контрабандное золото, которое похищали с приисков в горах Сан Хуан. Дед мексиканца выбрался тайком из города, позаимствовал у кого-то мула и присоединился к каравану, направлявшемуся в Мексику. Там у него были друзья, он надеялся получить от них помощь и вернуться, поскольку был уверен, что знает, где находится золото из последнего каравана Хьюма, не найденное индейцами.
Но случилась беда: вскоре после прибытия в Мексику он упал с лошади и повредил позвоночник, после этого ему отказали ноги.
Он знал, где спрятаны триста фунтов золота, и не мог ничего предпринять.
Вот такую историю рассказал мне мексиканец, которому я подарил лошадь.
- А сам ты думал когда-нибудь, чтобы отыскать это золото? - спросил я его.
- Конечно, сеньор, но... - он пожал плечами. - У меня случились неприятности в Таосе... из-за сеньориты... меня преследовали вплоть до Лас Вегаса. Я убил человека, у которого много родных и двоюродных братьев и дядюшек.
Он бросил сигарету в огонь и улыбнулся. - Мне нравится жизнь, сеньор, я довольствуюсь малым. Если бы я отправился на север, то вероятно нашел бы золото, а скорее всего нашел бы свою могилу, шансы на последнее куда выше. Золото ваше, сеньор.
- И ты знаешь, где оно находится?
- Позади горы есть тупиковый каньон. Там и произошел последний бой с индейцами. Наверное кости мулов до сих пор разбросаны по земле. В каньоне лежит пруд, поверхность которого покрыта водорослями и слизью, а за прудом - яма рядом с валуном. Золото спрятали в яме, завалили ее камнями, а на валуне сломанной винтовкой Хьюм выдолбил крест. Вы его найдете.
На следующее утро мы расстались, и сев в седло, он протянул мне руку и я пожал ее.
- Будьте осторожны, сеньор, и не задавайте много вопросов. У мексиканцев, работавших на приисках, есть сыновья и внуки, они знают, что караван Натана Хьюма так и не добрался до Миссури... они могли даже поговорить с индейцами.
Это была не первая история, услышанная мною у походного костра, где говорилось о закопанном золоте и затерянных приисках. Такие истории снова и снова пересказываются повсюду, хотя именно эта оказалась для меня новой. Однако я ее запомнил и рассчитывал поглядеть на этот каньон. Да только некогда было.
