Очевидец и участник развития символизма, Эллис выделял внутри символизма несколько основных линий: символизм идейный, моралистический, метафизический, чисто мистический, индивидуалистический, коллективный («соборный», «всенародный»), символизм с социальным оттенком, теократическим и религиозно-общественным уклоном, указывая, что эта схема «имеет лишь самое общее классифицирующее значение» [23]. Действительно, каждый поэт имел собственную и оригинальную систему религиозно-философских взглядов; общим для всех было использование символа как основного художественного средства, а также творческий масштаб осмысления возможностей символистского постижения и преображения мира.
Будучи ярким проявлением модернизма, символизм дал общее основание различным модернистским течениям – от декадентства до многочисленных разновидностей авангарда, несмотря на то что все возникшие постсимволистские течения и направления были настроены по отношению к символизму весьма полемично.
Литература
Бакст Л.С. Пути классицизма в искусстве // Аполлон. 1909. № 3.
Гаспаров МЛ. Избранные статьи. М., 1995.
Дмитриев В. Поэтика: (Этюды о символизме). СПб., 1993.
Долгополов Л. На рубеже веков: О русской литературе конца XIX– начала XX в. Л., 1985.
Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М, 1989.
История русской литературы: XX век. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива и др. М., 1994.
Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М, 1995.
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.
Эллис. Русские символисты. Томск, 1998.
Сарабьянов Д.В. История рус. искусства конца XIX – начала XX в. М, 1993.
Эллис. Русские символисты. К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Белый. Томск, 1998.
Теоретиком русского символизма – создателем основных критериев, принципов и программных задач – стал Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866, Санкт-Петербург – 1941, Париж), писатель, поэт, философ, эссеист, драматург, переводчик, основатель Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге. Он начинал свой творческий путь под влиянием поэзии С. Надсона и Н. Минского и пришел к созданию концепции «нового искусства». Основной вопрос творчества Мережковского: религиозный смысл жизни.
В «Автобиографической заметке» Мережковский рассказал о своем происхождении: «Дед, Иван Федорович, в последних годах XVIII в., в царствование императора Павла I, приехал в Петербург и, в качестве дворянина, поступил младшим чином в Измайловский полк. Тогда-то, вероятно, и изменил он свою малороссийскую фамилию Мережки на русскую – Мережковский» [24]. Отец его служил помощником столоначальника, а затем и столоначальником в придворной конторе, занимая эту должность в течение всего царствования Александра II. Старинные петербургские дворцы стали местом постоянного пребывания юного поэта, который жил в доме напротив Летнего сада и Троицкого собора. В 1880 г. отец повез мальчика на аудиенцию к Ф.М. Достоевскому, чтобы показать знаменитому писателю первые стихотворные опыты своего сына. «Слабо, плохо, никуда не годится. Чтобы хорошо писать, страдать надо, страдать,» – сказал Достоевский юному поэту.
«Помню, – вспоминал Мережковский, – прозрачный и пронзительный взор бледно-голубых глаз, когда Достоевский на прощанье пожимал мне руку. Я его больше не видел и потом узнал, что он умер» [25].
Первые сборники стихотворений Мережковского выходили в 1888–1896 гг. Для нового направления в искусстве – символизма, у истоков которого стоял Мережковский, по его мысли, должна быть «творческая вера во что-нибудь бесконечное и бессмертное» [26]. В оформлении его концепции русского символизма значительную роль сыграли творчество П. Верлена, Ш. Бодлера, Э. По, философские построения Ф. Ницше и особенно идеи Вл. Соловьева, а также традиции русской классики. Наиболее ярким образцом художественной практики символизма стал сборник Мережковского «Символы (Песни и поэмы)» (1892), который был встречен разноречивыми откликами в критике. Характерен был предпосланный сборнику эпиграф из «Фауста» Гете: «Все преходящее / Есть только Символ…». Основные принципы символистской поэтики Мережковский видел в «мистическом содержании, символах и расширении художественной впечатлительности» [27]. Программное стихотворение этого сборника – «Бог».
Я Бога жаждал – и не знал;
Еще не верил, но, любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя.
И ты открылся мне: Ты – мир.
Ты – все. Ты – небо и вода,
Ты – голос бури, Ты – эфир,
Ты – мысль поэта, Ты – звезда…
Сборник «Символы» включал поэму «Легенда о Франциске Ассизском», стихотворения «Пророк Исайя», «Марк Аврелий», «Колизей» и отразил интерес Мережковского к «вечным спутникам» человечества и проблеме соотношения язычества и христианства, волновавшей его на протяжении всей жизни.
Статья «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1893) была воспринята как манифест новой литературы, эстетическая декларация и философско-эстетическое, теоретическое обоснование русского символизма. В статье в мистико-символическом духе автор рассматривает наследие русской классики, видя в ней основы «нового идеализма». Новое религиозное искусство, по концепции Мережковского, должно быть основано на «мистических прозрениях художника». Рождению «нового искусства» способствовали умонастроения противоречивой эпохи, отрицающей позитивизм и рационализм, но не нашедшей новые основания духовной деятельности. Мережковский писал: «Никогда еще люди так не чувствовали сердцем необходимость верить и так не понимали разумом невозможности верить. В этом болезненном неразрешимом диссонансе, в этом трагическом противоречии так же, как в небывалой умственной свободе, в смелости отрицания, заключается наиболее характерная черта мистической потребности XIX века» [28]. Кризис позитивизма русской литературы 60-х годов XIX в., считал он, может привести к «смерти народной литературы – величайшему бедствию, немоте целого народа» [29].
В сборнике Мережковского «Новые стихотворения» (1896) выражено несколько полюсов мировидения современного человека: дерзновенный порыв к запредельному, к «преступанию» нормы и обыденное, тоскливо-беспросветное существование. Душевная обнаженность, выявление в образно-символической системе скрытых эмоций, как личных, так и характерных для целого поколения, религиозные поиски были тем принципиально новым, что отличало творчество старших символистов. Стихотворение «Дети ночи» было воспринято как декадентское.
Устремляя наши очи
На бледнеющий восток,
Дети скорби, дети ночи,
Ждем, придет ли наш пророк.
И, с надеждою в сердцах,
Умирая, мы тоскуем
О несозданных мирах,
Мы неведомое чуем.
Дерзновенны наши речи,
Но на смерть осуждены
Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны.
А. Волынский писал, что у Мережковского «декадентский талант мелкого пошиба, с ничтожно горделивыми мечтаниями» [30]. Молодые поэты воспринимали Мережковского как своего учителя. А. Белый вспоминал в «Арабесках»: «Когда по вечерам приходили друзья, близкие, поклонники, Мережковский развертывался во всю свою величину, казался большим и близким, родным, но далеким, пронизанным лучами одному ему ведомого восторга. <…> Здесь, у Мережковского, воистину творили культуру… Вокруг Мережковского образовался целый экспорт новых течений, из которых все черпали. Все здесь когда-то учились, ловили его слова» [31]. Б. Никольский отметил парадоксальную ситуацию: вокруг Мережковского организовался центр нового искусства и новых идей, а наградою являлось «порицание и глумление» над ним [32].
Мировая история, взятая в широких временных и пространственных координатах, и всечеловеческая культура, от ранних культов до христианства, осмысливалась писателем-философом как вечное борение «религии духа» и «религии плоти». Антитеза – основа архитектоники художественных и критических произведений писателя. Антитетичны и поэма Мережковского «Протопоп Аввакум» (1887), в которой звучало заклинание: «Нашу светлую Россию / Отдал дьяволу Господь. / Пусть же выкупят отчизну / Наши кости, кровь и плоть»; «Повесть в стихах», названная по имени главной героини «Вера» (1890); и поэма «Семейная идиллия» (1890), в которой утверждается мысль о неиссякаемой жизненной силе, разлитой и проявленной в самых привычных и обыденных вещах.
Последующие сборники, в том числе «Собрание стихов 1883–1903» (1904), отражали романтические порывы к нездешней красоте, «бессилие» современной души, конфликт между идеалами и ущербностью жизни, мечты об обретении «нового света грядущей веры»:
