Ознакомительная версия.
Более того, по данным археологии, лингвистики и гидронимии, соседний с Пруссией регион вполне может иметь самое непосредственное отношение к происхождению псковских кривичей: «Западные особенности псковского говора вместе с отмеченным своеобразием археологического материала ранних кривичей дают основания вести поиски места расселения их предков в западнославянских областях, т.е. на территории Польши или в междуречье Немана и Вислы, по соседству с пралехитскими племенами. Иными словами, можно полагать, что предки кривичей вышли из венедскои группы раннего славянства»{49}. О достаточно тесных связях жителей рассматриваемого нами региона говорят и данные антропологии. Так, Г.А. Чеснис, выделяя мезоморфный, долихомезокранный, узколицый тип В, характерный «для племен низовьев р. Неман II–V вв., и культуры ранних грунтовых могильников Жемайтии IV–V вв., ливских куршей IV–VI вв., пруссов I тысячелетия н.э., селов XI–XII вв., а также угро-финского племени ливов X–XII вв.», далее отмечает, что «сходные факторные веса имеют серии из Силезии III–IV вв., Мекленбурга X–XII вв., а также некоторые группы средневековых славян…»{50}. Со своей стороны жившие на территории современного Мекленбурга западнославянские племена не только в археологическом, но и в антропологическом отношении оказываются близки новгородским словенам. Последняя наука указывает на весьма тесные связи между славянским населением обоих берегов Варяжского моря: «…Узколицые суббрахикефалы Новгородской земли обнаруживают ближайшие аналогии среди краниологических материалов балтийских славян. Так, черепа ободритов… также суббрахикефальны (черепной указатель 76,6; у новгородских словен — 77,2) и узколицы (скуловой диаметр 132,2; у новгородских словен — 132,1) Весьма близки они и по другим показателям… Все эти данные свидетельствуют о том, что славяне, осевшие в Ильменском регионе, имеют не днепровское, а западное происхождение»{51}.
На тесную связь между собой населения севера Руси и северо-востока Польши указывает и генетика. На основании сопоставления данных жителей этих регионов с их соседями Б. Малярчук пришел к следующему выводу: «Анализ структуры митохондриального генофонда популяций Великого Новгорода, Пскова и Сувалок показал наличие лишь одного генетического компонента — гаплогруппы U5a, которая распространена в этих популяциях с более высокой частотой (в среднем 16%), чем в соседних славянских, балтских и угро-финских популяциях, где ее частота в среднем составляет 7%. (…) Полученные генетические данные позволяют рассматривать псковско-новгородское русское население в качестве отдельной славянской группировки в составе современных восточных славян. Генетическое сходство псковско-новгородского населения с польско-литовским населением Северо-Восточной Польши (Сувалки) свидетельствует о западных истоках генофонда северо-западных русских»{52}. Весьма показательно, что по данному критерию жители двух этих регионов выделяются не только среди балтов и финно-угров, но и среди других славян. Как отмечают Е.В. и О.П. Балановские, U5a — это западноевразийская гаплогруппа со склонностью к Восточной Европе, где она с частотой свыше 6% встречается от Финляндии до Украины, от Белоруссии до Урала, присутствует в Западной Европе и Западной Сибири, а также тянется широкой полосой вдоль Инда. Весьма интересно, что субкластер U5alg был обнаружен и в Иране, в связи с чем другие исследователи предположили, что он попал в Иран из Восточной Европы{53}. Наиболее древний из известных на сегодняшний день образец U5a с территории Польши был обнаружен на поселении Дрество 2 (Drestwo 2), датируемом 2250 г. до н.э. Аналогичные гены у неолитического населения Поволжья в нашей стране на поселениях Чекалино и Лебяжинка датируются соответственно 7800 и 8000–7000 гг. до н.э. соответственно{54}. Другая группа генетиков отметила, что два вида субгаплогруппы U5a2, а именно U5a2a и U5a2bl, которые часто наблюдаются среди поляков, русских, белорусов и чехов, возникли примерно 6–7 тыс. лет назад и, по всей видимости, соотносятся с культурой шнуровой керамики{55}.
Отмечая, что главная улица древнего Людина конца в Новгороде называлась Прусской, выдающийся исследователь этого города В.А. Янин признает реальную основу за сказаниями, связывающими Рюрика с Пруссией: «Любопытно, что позднейшая новгородская традиция сохранила воспоминание об одной из прародин новгородцев, когда в легенде о призвании князя устами новгородского старейшины Гостомысла отправляла послов за князем “в Прусскую землю, в город Малборк”»{56}. Таким образом, мы видим, что в римской легенде вымыслом является лишь происхождение Рюрика от Пруса да локализация варяжской Руси, выходцем из которой был первый русский князь, на территории Пруссии и Польши. С другой стороны, даже эта, казалось бы, полностью вымышленная римская генеалогия несет на себе отголосок как призвания первого русского князя из славянского поморья, а отнюдь не Скандинавии, так и память о какой-то Руси и в прусско-польском регионе, существование которой подкрепляется данными гидронимии, топонимики, ономастики и письменными источниками. Более того, именно с этим регионом оказывается связано происхождение части псковских кривичей и словен новгородских, а также возможные славяно-прусские контакты как в эпоху призвания варягов, так и в более отдаленную эпоху. Понятно, что историческая действительность отразилась в этой легенде уже в сильно преломленном виде, однако и этот пример достаточно поздней и, казалось бы, полностью придуманной и недостоверной легенды показывает, что даже в относительно поздних средневековых преданиях могут содержаться отголоски реальных событий.
Следует отметить, что связи с пруссами фиксируются и у славян на территории современной Германии. На связь жителей в окрестностях современного Бранденбурга с балтскими племенами говорит находка балтской фибулы конца VII — начала VIII в. в славянском трупосожжении у Прютцке{57}, само название которого указывает на пруссов. На острове Рюгене, который, как будет показано ниже, был весьма тесно связан с русами, среди дворянских имен зафиксировано имя Прус, а в топонимике острова — селение Прусиновичи{58}. Возможно, что следы былой связи двух этих регионов отразились в одной книжной легенде о происхождении германского племени саксов, речь о которой пойдет ниже. Согласно ей, существовала какая-то связь между континентальной Германией, Рюгеном и Пруссией.
Определенные следы русов имеются и в соседней Польше. На той же Висле, относительно недалеко от Мальбурка, имеется город Русиново{59}. Следует отметить, что топонимика с корнем рус/рос весьма многочисленна в этой стране. Там мы видим еще один город Русец и оз. Рось, а также топонимы, напоминающие о пребывании велетов: Велень, Велюнь, Вольштын (недалеко от Познани), Вильчин{60}. Если взять более подробную карту, то название Rus на ней зафиксировано 2 раза, Rusajny, Rusek Wielky (относительно недалеко Spaliny Wielkie), Rusiborz, Rusiec — 3 раза, Rusily, три раза упоминается Rusinow, причем недалеко от одного из них вновь находится населенный пункт Spala, Rusinowa, Rusinowice, Rusinowo — 5 раз, Ruska Wieś — 2 раза, Ruski Brod, Rusko — 4 раза, Ruskow, Rusociece — 2 раза, Rusocin — 2 раза, Rusocino, Rusowo, Russocice, Russow{61}. Поскольку поляки единственный славянский народ, называющий нашу страну и наш народ не через у, а через о (Rosja, Rosjanie){62}, то данные названия должны были появиться у них достаточно давно. Это предположение подкрепляется письменными источниками. Так, в грамоте, данной польским князем Мешко I папскому престолу около 990 г. и известной в науке под названием «Dagome Iudex», так определяются границы пожалования: «…передали блаженному Петру (т.е. римскому папе, считающемуся наместником апостола Петра. — М.С.) один город под названием Schinesghe (ряд специалистов полагают, что речь идет о первой польской столице Гнезно. — М.С.) целиком, со всем ему принадлежащим внутри таких границ: с одной стороны начинается Длинное (Балтийское. — М.С.) море, граница с Пруссией — до места по имени Русь (Russe), а граница Руси тянется до Кракова, а от того Кракова — до реки Одер…»{63} Где находилось это место «по имени Русь», однозначно определить пока не получается, однако указание грамоты на то, что оно граничило с Пруссией, как минимум на один век удревняет письменные свидетельства о присутствии каких-то русов в непосредственной близости от пруссов. В том же X в. лично посетивший Прагу испанский еврей Йакуб отмечал каких-то русских купцов в данном регионе: «Приходят к нему (городу Праге. — М.С.) из города Кракова русы и славяне с товарами…»{64}
Ознакомительная версия.
