Самые худшие предположения НАЭК подтвердились — курганы действительно оказались разграбленными. Положение затруднялось тем, что у экспедиции не было планов прошлых раскопок. Однако, как писал С. М. Парийский, «опытная рука… быстро направила работы по правильному пути для достижения поставленных задач», которые сводились к следующему: 1) окончательно доказать, что памятник относится к эпохе бронзы; 2) выяснить, что представляет собой данный курган — могильник или становище; 3) имел ли курган естественное происхождение или был создан искусственно. Было заложено 25 колодцев и 2 траншеи. Предварительные результаты показали, что холм представлял собой естественное образование; найденная керамика вся относилась к эпохе бронзы; следов погребений не обнаружено, но найдены остатки землянки и возле нее очаг с остатками растений, костей животных и перегноя органических веществ. Гипотеза, что холм представляет собой становище, «приобретает для себя все более и более оснований», заключал в отчете С. М. Парийский.
Судя по находкам, жители становища занимались рыболовством (найдены рыболовные грузила), скотоводством (обнаружены фигурки лошадей), охотой (об этом свидетельствовал бронзовый пояс с головой лося, многочисленные кремневые наконечники стрел). Знали они гончарное дело и полировку камня. О земледелии же можно было говорить лишь предположительно. Большое количество бронзовых наконечников копий и ножей привело членов экспедиции к выводу о воинственности здешних жителей. А изображение на донышке ритуального сосуда свидетельствовало об их поклонении Солнцу.
Составитель предварительного отчета признавал, что результаты последних раскопок были «весьма ценными и значительными, проливающими свет на многие невыясненные прошлыми раскопками старины исследуемого памятника». Удачная в научном плане экспедиция омрачалась бытовой неурядицей. Поставленные губсоюзом продукты оказались недоброкачественными, вследствие чего пришлось тратить на продовольствие собственные средства. Ввиду этого НАЭК постановила передать муку, полученную от Нижгубпродкома, В. А. Жукову «на оплату работы скаутов и его самого», а недостающую сумму члены совета «приняли на свой счет» 8.
Председатель НАЭК отмечал, что все сейминские находки, хранящиеся в Нижегородском историческом музее, не описаны, не зафотографированы и даже не систематизированы. «Ввиду высокой научной значимости предметов» он планировал испросить у Академического центра «необходимые денежные средства» 9. Между тем грабеж памятников не прекращался. Это вынудило комиссию в августе 1923 г. обратиться с письмом к губернскому прокурору с просьбой запретить самовольные раскопки, а нарушителей привлечь к ответственности. Некоторые учреждения, по незнанию законодательства, своей властью разрешали археологические исследования. Как образец подобных противоправных действий НАЭК указывала разрешение Арзамасским отделом народного образования раскопок Хиринских курганов. Ученый совет НАЭК указал уездным властям на незаконность таких действий и обратился в губоно с просьбой запретить их.
После неоднократных напоминаний НАЭК местным властям о необходимости сбережения древних курганов президиум Нижгубисполкома 23 июня 1923 г. предложил комиссии составить проект Обязательного постановления о воспрещении самовольных раскопок курганов, согласовав проект с прокурором и внеся его на рассмотрение президиума. Получив от Российской академии истории материальной культуры необходимый законодательный материал, ученый совет НАЭК составил требуемый проект. В нем говорилось, что «всякие самочинные археологические разведки и раскопки со стороны учреждений и отдельных лиц строго воспрещены». Пояснялось, что на основании декрета Совнаркома РСФСР от 18 апреля 1919 г. «Открытые листы» на раскопки выдаются на основании заключения Академии истории материальной культуры исключительно археологическим отделом Всероссийской коллегии по делам музеев и охране памятников истории и старины. «Открытые листы», говорилось в проекте, должны представляться местным исполкомам, а виновные в нарушении Обязательного постановления «будут подвергнуты законной ответственности» 10.
Прокурор согласился с проектом и переслал его в губисполком. Но постановление по неизвестным причинам так и не было принято. В марте 1924 г. комиссия вновь вернулась к этому вопросу. В журнале заседаний Ученого совета НАЭК зафиксировано предложение А. Я. Садовского: «…ввиду близкого наступления удобного для раскопок времени следовало бы просить губисполком о распубликовании Обязательного постановления» 11. Но и на сей раз дело застопорилось.
Члены комиссии предпринимали и другие шаги в отношении археологического изучения прошлого Нижегородчины. Председатель НАЭК, отчитываясь о деятельности комиссии за 1922 г., отмечал, что непосредственно им собирались материалы к археологической карте губернии, на которой регистрировались не только места раскопок, но и отдельные находки. С этой целью были просмотрены периодические издания с 1840 г., сборники НГУАК и «Нижегородские сборники», материалы археологических съездов, обществ, комиссий и т. д. Выявленные данные занесены на специальные карточки, общее число которых составило к 1923 г. 250 12.
В 1923 г. Балахнинский электрострой предполагал срыть большую часть волжских дюн. Еще в 80‑х гг. XIX столетия профессор В. В. Докучаев нашел в Балахнинских дюнах на берегу реки Железницы орудия каменного века и керамику неолитического времени. В 1904—1905 гг. В. И. Каменский, а в 1916—1917 гг. В. С. Жуков провели здесь раскопки. Выявленные ими памятники были сданы в столичные музеи. Поэтому, узнав о решении «Электростроя», НАЭК спешно мобилизовала все свои средства на раскопки дюн до начала работ. Раскопки проводились под руководством В. С. Жукова. Было найдено 84 кремневых предмета, 4 сланцевых и 1 кварцевый. Среди них топоры, долота, скребки, наконечники стрел и пр. Очень много было также орнаментированной керамики.
Вторые раскопки этого же года были осуществлены в Сормове. Там в местечке Починки при взятии песка для строящегося дома был найден прекрасной сохранности диоритовый топор индогерманского типа. Опасаясь, что местные жители будут производить самовольные поиски, НАЭК обратилась к губисполкому и Сормовскому исполкому с просьбой издать распоряжение о запрещении раскопок дюн. Одновременно были произведены раскопки в районе находки топора. Однако положительных результатов они не дали. Несмотря на неудачу, ученый совет, основываясь на данных В. В. Докучаева и В. А. Городцова, все же предполагал на будущий год обследовать окрестности Сормова.
В 1923 г. археологические разведки здесь осуществлялись А. Я. Садовским и В. Т. Илларионовым, а профессор Н. М. Романов и С. М. Парийский обследовали район озера Мордова. Позднее В. С. Жуков и Н. М. Романов исследовали Парашнинскую дюну, что в 10 верстах от Балахны. В. С. Жуков совместно с А. Я. Садовским обследовал и дюны около устья речки в районе Воняты, Больших и Малых Могилец, Черной и Шелунова 13. В том же году комиссии удалось раскрыть одну из нижегородских тайн, относящуюся к эпохе Смутного времени. В сентябре 1923 г. рабочие «Электростроя» при работах на песчаном бугре вблизи железнодорожного полотна и в 100 саженях от главного здания «Электростроя» наткнулись на яму, наполненную человеческими костями, среди которых были обнаружены 120 черепов. Значительная часть погребения находилась под полотном железной дороги, поэтому археологам удалось исследовать лишь незначительную ее часть. Обезглавленные тела были брошены в яму в беспорядке. На дне ямы был найден небольшой медный нательный крест XVI в. У археологов создалось впечатление, что здесь захоронены люди после какой-то грандиозной казни.
По Нижегородскому летописцу члены НАЭК установили и время и событие. В конце 1608 г. под влиянием агитации игумена Луховской пустыни Ионы и агентов Лжедмитрия I балахнинцы переметнулись на его сторону и должны были с отрядами Лжедмитрия I захватить Нижний Новгород. Но по неизвестным причинам балахнинцы оказались одни под стенами Нижегородского кремля. Воевода Алябьев отбросил их от города и погнал к Балахне. Высланное мятежниками подкрепление было также разбито. Главари — балахнинский воевода Голицин, земские старосты и агенты Лжедмитрия — были схвачены, привезены в Нижний, где их судили и повесили на Нижнем базаре. С другими же пленными учинили расправу в Балахне. Вероятно, открытая могила и была местом их погребения.
В январе 1924 г. НАЭК вновь обращается в губмузей с просьбой о выдаче «Открытых листов» на раскопки для А. Я. Садовского, Н. М. Романова, С. М. Парийского и И. С. Окулич. В том же месяце ученый совет рассмотрел вопрос о продолжающихся любительских раскопках курганов, особенно краеведами-школьниками. Было вновь решено просить губисполком издать «Обязательное постановление» о воспрещении всяких раскопок лицам и учреждениям, не имеющим права производства раскопок 14. 29 января совет обращается в музейный отдел Главнауки Наркомпроса с просьбой предоставить НАЭК право на судебное преследование лиц, замеченных в таких действиях. В тот же день ученый совет в целях сохранения вещественных памятников старины (курганов, городищ, стоянок) признал необходимым «при производстве работ и исследований на поверхности и в недрах земли» и в случае нахождения указанных памятников немедленно сообщать о них соответствующим археологическим центральным и губернским учреждениям. До их заключения строительные и иные работы на местах расположения памятников не должны были производиться 15.
