В 1924 г. по причине скудости средств осуществлялись лишь археологические разведки, да и то большей частью на средства самих членов НАЭК. Так, С. М. Куль во время своего отпуска пожелал заняться обследованием волжских и окских дюн. Профессор Н. М. Романов предполагал осмотреть описанные А. П. Мельниковым археологические стоянки от с. Бор до с. Рожново. Предварительная разведка показала их естественное происхождение. Тот же Романов на заседании ученого совета 2 сентября 1924 г. сообщил присутствующим о полученных им сведениях, что в окрестностях с. Желнино в дюнном бугре найдена керамика эпохи неолита и предложил произвести там разведки.
6 сентября бригада в составе А. Я. Садовского, Н. М. Романова, С. М. Парийского и И. С. Окулич произвела разведку. Дюна находилась на левом берегу Оки, в полуверсте от Желнино. Были заложены шурфы, материал которых подтверждал наличие здесь стоянки «возможно, более ранней, чем пора Сейменовского человека» 16. Кстати, Окские дюны от Желнино до Павлова по поручению НАЭК обследовал студент МГУ, впоследствии известный археолог, профессор О. Н. Бадер. Его разведками новых памятников выявлено не было. Но жители Желнино сообщали о новых находках, и 4—5 октября С. М. Парийский выехал в село для продолжения исследований. Выяснив у местных жителей, где были найдены орнаментированные черепки, археологи обследовали 13 холмов и сделали новые, хотя и немногочисленные находки.
В производственном плане комиссии на 1925 г. первым пунктом стояли археологические работы. В плане отмечалось: «Эта работа тем более необходима, что исследования Желнинских дюн не закончены, а Сормовские… требуют тщательной проверки согласно последним методическим требованиям» 17. В апреле 1925 г. НАЭК вновь напомнил губисполкому о неотложности издания «Обязательного постановления», предложив новый вариант проекта. На сей раз он был гораздо объемнее и основывался на существующих законодательных актах и инструкциях. В нем всем уездным, районным и волостным исполкомам, городским и сельским Советам рекомендовалось принять «действенные меры» к охране археологических памятников. Для этого уполномоченные учреждения обязывались следить за тем, чтобы археологические памятники не использовались в качестве строительных материалов, а заповедные территории не раскапывались и не распахивались для хозяйственных целей. Предупреждалось, чтобы археологические памятники защищались охранной полосой шириною не менее одной сажени.
Обо всех обнаруженных предметах и случайных находках необходимо было немедленно информировать Нижегородский губмузей с указанием места и времени находок, а также имени и местожительства «находчика». Местные власти должны были следить за тем, чтобы все археологические предметы сдавались в Нижегородский исторический музей. Если же они укрывались, то рекомендовалось их изымать, а виновных привлекать к ответственности в «установленном порядке». Власти обязаны были принимать меры к прекращению самостоятельных раскопок и иных действий, ведущих к разрушению археологических памятников.
Местная администрация должны была также следить за тем, чтобы археологические разведки и раскопки производились исключительно под руководством лиц, имеющих установленные «Открытые листы» от Отдела по делам музеев. Советовалось оказывать им всевозможное содействие. Кроме того, все руководители земляных и строительных работ должны были наблюдать за их производством, чтобы случайно обнаруженные памятники не подверглись разрушению. Они также обязывались немедленно сообщать Нижгубмузею о всяком обнаруженном археологическом предмете. Нарушителям декрета ВЦИК и СНК «Об учете и охране памятников искусства, старины, быта и природы» от 7 января 1924 г. и «Обязательного постановления» грозило привлечение к ответственности по соответствующим статьям Уголовного кодекса 18.
Нормотворческая деятельность НАЭК, как всегда, подкреплялась практической. В мае 1925 г. комиссия произвела раскопки у с. Козина Балахнинского уезда, где в прошедшем году «имела место сомнительная раскопка учителей Козинской школы II ступени». В результате раскопок были обнаружены предметы, очень похожие на те, которые были найдены около Балахны еще в 1923 г. 19
23 мая 1925 г. ученый совет комиссии обсуждал вопрос о предстоящих раскопках. Было решено во второй половине июня отправиться в Городец для обследования там оборонительного вала, Поповых гор, городища (на том месте, где стояла церковь Михаила Архангела), а также разведать курганы около города. С этой целью постановили списаться с Городецким научным обществом и предложить ему сделать членам НАЭК научные доклады, в том числе и по археологии района. Разведочная экспедиция в Городец состоялась 24—27 июля. Ее участники осмотрели вал и два кургана около сел Таблина и Авдеева. Первый курган был признан подлежащим регистрации и охране. Что же касается вала, то было отмечено, что его свободная от построек и уцелевшая часть должна подлежать «безусловному сохранению» и не использоваться в хозяйственных целях. Местному научному обществу рекомендовалось позаботиться об охране памятника 20.
1 июня того же года председатель НАЭК получил от сотрудника ГПУ водного транспорта сведения о том, что в с. Сарлеи Нижегородского уезда при подготовке площади под сад «случайно обнаружены древние предметы и могилы с костяками». Через неделю туда выехал С. М. Парийский. В местности под названием Шадривая гора действительно оказался могильник. По историческим источникам удалось установить, что здесь в 1743 г. по приказу Нижегородского и Алатырского епископа Дмитрия Сеченова было разрушено мордовское кладбище. По исследованию А. Я. Садовского, этот могильник был близок Гагинскому могильнику и должен был относиться к XIV в. 21
В сентябре А. Я. Садовский провел разведку нескольких курганов в Покровской волости Арзамасского уезда в районе сел Корина, Хирина и Воняты. С 13 по 16 августа С. М. Парийский проводил разведку в окрестностях с. Гнилищ, деревень Малышева, Гавриловки и Стригина Растяпинского района, где, по рассказам местного учителя П. С. Чепикова и крестьянина Фомина, в недавнем прошлом в курганах находили «черепки с рисунками и металлические вещи». Несмотря на «не показательные результаты», усугубленные к тому же недостатком средств и дождливой погодой, он считал, что «работу в этом районе прекращать не следует, а продолжить ее в более широком масштабе в будущем», поскольку факт пребывания в районе первобытного человека сомнению не подлежал, так как обстановка здесь «вполне соответствовала Сейминскому становищу» 22.
Что же касается раскопок в Сарлеях, то они не были продолжены, поскольку здесь начала работу антропологическая экспедиция Московского университета.
Полевые работы в 1927 г. планировались в связи с геологическими исследованиями в губернии. Предполагалась детальная разведка кургана у с. Яровского Городецкого района, продолжение разведок у с. Желнино, была поставлена задача установить возможность археологической связи между Мамонтовкой и Сеймой. На следующий год была запланирована разведка дюн в районе Молитовки — Козина.
В связи с началом действия плана индустриализации страны НАЭК в свой план на 1929—1930 гг. включила работы в районах развернувшегося строительства. В частности, Курмышский район был избран как «район скрещивания культур русской, мордовской, чувашской, марийской и татарской». С этой же целью решено было провести полевые работы у д. Федяково — места постройки автозавода 23.
По всей видимости, именно отмечая заслуги НАЭК в археологии, Главнаука Наркомпроса решила в декабре 1929 г. провести в Нижнем Новгороде I Всероссийский археологический съезд. С этой целью НАЭК создала комитет содействия созыву съезда. Ученый совет постановил субсидировать изготовление карт археологических и палеоантропологических находок на территории Нижегородской губернии. В том же году члены комиссии приняли участие во вскрытии гробниц Нижегородского кафедрального собора и наблюдали за земляными работами в кремле.
В последний год своего существования НАЭК археологических изысканий не проводила, а 1930 г. внес существенные изменения в статус комиссии. Несмотря на печальный конец (как уже отмечалось, комиссия была преобразована), все же восьмилетнее ее существование значительно обогатило нижегородское краеведение, в том числе и в плане археологии. И об этом всегда надо помнить местным историкам, отдавая дань уважения подвижничеству и бескорыстию своих предшественников.
1 ГАНО. Ф. 993. Оп. 1. Д. 1. Л. 217 об.
2 Там же. Л. 207.
3 Нижегородская археолого-этнологическая комиссия. 1923—1925 гг. Н. Новгород, 1926. С. 28.
4 ГАНО. Ф. 993. Оп. 1. Д. 1. Л. 42—43 об.
