В 1925 году реорганизуется самолетостроительная отрасль. 10 февраля был образован Авиатрест, под управлением которого сосредочились все авиапредприятия страны, подчинявшийся Главному управлению военной промышленности ВСНХ СССР. 23 мая 1925 года «Добролет», к тому моменту насчитывавший около 3 млн членов, объединяется с обществом «Доброхим» и образует Общество друзей авиации, химической обороны и промышленности, сокращенно «Авиахим». Это общество развернуло бурную деятельность: построило 150 самолетов, оборудовало 20 аэродромов, собрало 1,5 млн рублей на развитие Воздушного Флота СССР[28].
Но вот в области организации воздушных перевозок Советский Союз еще не мог наладить работу без иностранной помощи. В начале 1923 года прошли переговоры с немецкой фирмой «Юнкерс», руководство которой согласилось поставить в Советский Союз несколько типов своих грузовых и грузо-пассажирских самолетов: Ф-13, Ю-13, В-33 пассажирский, Ю-21 почтовый. Эти самолеты должны были начать перевозки на самых первых советских авиалиниях. Постановлением СТО от 9 февраля 1923 года был создан Гражданский Воздушный Флот СССР. Первых авиалиний было две: Москва – Кенигсберг и Москва – Нижний Новгород. В апреле 1923 года состоялся первый перелет по маршруту Москва – Кенигсберг. В июне 1923 года открылось воздушное сообщение по маршруту Москва – Нижний Новгород.
17 марта 1923 года постановлением Совнаркома СССР было создано Общество друзей воздушного флота, сокращенно «Добролет» или ОДВФ, которое занималось финансированием воздушных перевозок, развитием авиастроения, подготовкой советских летчиков[29]. Население страны активно поддержало новое начинание, и до конца 1923 года «Добролет» собрал 3 млн. рублей добровольных взносов.
Тогда же Советом по гражданскому воздушному флоту был подготовлен трехлетний план развития воздушных перевозок, по которому предусматривалось открыть новые авиатрассы в восточном направлении: в Сибирь и в Средню Азию, где разворачивались первые этапы хозяйственного строительства, но где не было хороших, надежных дорог.
В середине лета 1923 года на советскую промышленность совершенно неожиданно обрушился новый кризис. В условиях начала 1920-х годов он выглядит совершенно необычно и несвойственно. Это был кризис цен 1923 года.
Начиналось все, как обычно, достаточно спокойно. После решений об изменении финансирования промышленности, ВСНХ первую половину 1922/23 года работала в новом режиме, пытаясь приспособиться к новому порядку. Однако это не удалось. Средств промышленности сильно недоставало, особенно в условиях, когда основные фонды требовали вложений, а на рынке сырья и топлива имелся сильный дефицит и того и другого. Дефицит, высокие цены и колеблющийся рубль привели к тому, что промышленность к концу 1922/23 года осталась без оборотных средств.
До конца 1922/23 года оставалось три месяца, когда выяснилась вся катастрофичность положения. Отсутствие оборотных средств означало, что не будут закуплены запасы сырья и топлива на будущий год, что рабочим не будет выплачена зарплата и что в будущем году производство упадет. Зарплата уже стала задерживаться, что вызвало летом 1923 года волну забастовок на заводах и фабриках. Не выдавая зарплату, администрация заводов так относилась к рабочим, что они взбунтовались и потребовали наконец перестать ущемлять их права.
Вообще 1922 и 1923 годы, по оценке Валентинова, были временем таких перестроек в промышленности, которые приближались к хаосу. Внешним проявлением этого организационного хаоса была жизнь самого ВСНХ, находившегося в здании Московских торговых контор. В нем постоянно шла перепланировка кабинетов, отделы постоянно перемещались с места на место, сотрудники переходили из одного кабинета в другой.
Вдобавок в 1923 году ВСНХ оказался без руководства. После приступа болезни у Ленина председатель ВСНХ Рыков оказался вынужденным погрузиться в ведение дел Совнаркома и исполнять свои обязанности в ВСНХ уже не смог. Вся работа была взвалена на помощников: бывшего председателя ВСНХ Богданова и Пятакова, посланного ЦК на помощь в реорганизации совнархоза. И тот и другой оказались негодными руководителями. Богданов прославился своей мягкостью и уступчивостью, защитой своих выдвиженцев, которые все, словно на подбор, оказались запойными пьяницами. А Пятаков был убежденным сторонником самых крайних решений, причем крайних нередко до абсурда. Он-то и захватил фактическое руководство ВСНХ, оттеснив на второй план Богданова, и стал проводить такую политику в хозяйстве, какая, на его взгляд, была самой правильной.
Пятаков был противником нэпа, сторонником самого жесткого и централизованного администрирования, но вместе с тем нэповские начинания в хозяйстве тоже доводил до самых крайних форм. Когда четко обозначилась нехватка средств, он 16 июля 1923 года подписал приказ по ВСНХ об извлечении максимальной прибыли. Этим приказом предписывалось поднять цены.
Получилось так, как мало кто ожидал. Предприятия, работающие на рынок, резко подняли цены на свой товар. Например, трест «Моссукно» наценило свои ткани на 137 %[30]. Наценка была столь высока, что рынок фактически отказался покупать товары государственной промышленности. Большей части покупателей, крестьян-единоличников, новые цены на сельхозинвентарь были совершенно неподъемны.
Конец июля и август 1923 года металлопромышленность продолжала выполнять производственные программы и отгружать готовую продукцию на склад, откуда она не расходилась. Сбыт прекратился, и склады начали наполняться продукцией. В начале сентября склады предприятий ВСНХ оказались затоваренными. Трест «Донуголь», который выполнил программу СТО по производству на 127 %, сумел выполнить программу реализации угля только на 80 %. Продолжая набирать рабочих и увеличивать добычу, предприятия треста накопили на своих складах 1 млн. 100 тысяч тонн угля[31].
Положение промышленности стало еще более катастрофичным. Приток средств, и без того маленький, прекратился совсем. Случилось нечто парадоксальное. В стране, где была жестокая нехватка самых необходимых товаров, разразился кризис перепроизводства.
Пятаков, увидев последствия своего решения, шарахнулся в противоположную сторону и в августе 1923 года протащил через Президиум ВСНХ решение о закрытии Путиловского завода. Оно через несколько дней было отменено постановлением Совета Труда и Обороны[32].
Однако следует заметить, что по ходу борьбы с кризисом его масштабы оказались несколько преувеличенными. Перепроизводство наблюдалось только в части национализированной промышленности, связанной с крестьянским рынком. А другая часть, выполнявшая заказы для наркоматов, в первую очередь для НКПС, Наркомвнешторга и Наркомата по военно-морским делам, этим кризисом не была затронута.
Под влиянием кризиса перепроизводства вся хозяйственная политика СССР повернулась в новое русло. Кризис вызвал также и обострение политических разногласий в Политбюро и стал причиной для первой крупной стычки Троцкого и «тройки» в Политбюро. Пятаков выступил на стороне Троцкого и подписал «Платформу 46», в которой критиковались ошибки партийного и государственного руководства в хозяйственной политике.
Положение, которое сложилось в металлопромышленности, привлекло внимание Дзержинского, который был тогда членом Межведомственной комиссии ЦК по согласованию работы транспорта, металлической и топливной промышленности. Своего мнения по строительству паровозов он еще не изменил, но вот состояние металлопромышленности в целом стало предметом его внимания. 16 сентября 1923 года он попросил своего секретаря в ОГПУ В.Л. Герсона достать доклад Главметалла к 6-му съезду профсоюзов. Этот доклад и другие материалы по металлопромышленности Дзержинский изучает до конца октября 1923 года, находясь в отпуске.
В этот момент он еще отстаивает ведомственные интересы. 2 октября 1923 года Дзержинский пишет письмо в Политбюро ЦК, в котором говорит о ненужности широкой паровозостроительной программы, указав на наличие 5800 паровозов, которые нельзя использовать из-за малой грузоподъемности мостов. 12 октября это же письмо отправляется им председателю Совнаркома Рыкову и заместителю председателя Совета Труда и Обороны Каменеву[33]. Этот спор продолжается в Политбюро ЦК 2 ноября, на заседании Совета Труда и Обороны 14 ноября и на заседании Президиума Госплана 17 ноября. Дзержинский по-прежнему твердо отвергает необходимость расширения паровозостроения.
В эти же дни нарком РКИ Куйбышев делает в своей записной книжке запись: «Надо наконец положить предел несвоевременной выплате зарплаты. Несмотря на свой, видимо, технический характер он стал принципиальным и важнейшим вопросом момента»[34]. Эта записка показывает степень дезорганизованности финансового дела на предприятиях государственной промышленности. Постепенно вопрос наведения финансовой дисциплины и роста производства сплелся воедино.
