и задач, которые ставило перед собой руководство союза, начиная её. Главной целью войны было добиться независимости от Рима, ради этого она и велась. Всё остальное: социальная демагогия лидеров, послабления народу, заигрывания с толпой, военная диктатура Диэя, экспроприация у богатых денег на войну, репрессии против оппозиции – является вторичным либо вынужденным, вносит дополнительные штрихи, но не меняет и не определяет её сути.
Конечный вывод: это была прежде всего и именно национально-освободительная война, хотя и осложнённая различными внутренними факторами: экономическими, социальными, политическими.
С Ахейским союзом неразрывно связаны жизнь и деятельность одного из лидеров Ахайи – Полибия. На его примере хорошо видно, насколько неоднозначными и противоречивыми были греко-римские отношения. И насколько непростым было взаимовосприятие сторон.
По устоявшемуся в мировой науке и абсолютно справедливому мнению, Полибий является одним из величайших историков древности. Пожалуй, лишь Фукидида и Тацита можно поставить вровень с ним по широте замысла, глубине освещения, объективности и подлинной научности исследования. Поэтому не случаен тот интерес, который вызывает у учёных личность и творчество ахейского историка. За несколько веков сложилась огромная исследовательская литература, настоящая «полибиана», насчитывающая сотни томов [1090].
Казалось бы, всё, или практически всё, уже изучено, однако это не так – даже даты рождения и смерти Полибия остаются дискуссионными [1091].
Нельзя считать, что не осталось незатронутых тем, что нечего добавить к накопленному материалу и полученным обобщениям. Один из аспектов, не получивших почти никакого освещения, – проблема политической и даже морально-этической оценки взаимоотношений Полибия с римлянами во время покорения ими Греции. В 167 г. до н. э. наш автор вместе с тысячей предводителей Ахейского союза был интернирован в Рим (Polyb. XXX. 13. 9; Liv. XLV. 31. 9; Paus. VII. 10. 7). Формально – лидеры союза должны были пройти через римский суд, чтобы доказать свою лояльность Риму и непричастность к контактам с царём Македонии Персеем во время III Македонской войны. Фактически римский сенат воспользовался победой над Персеем для «чистки» Греции от всех подозрительных элементов, опасных римскому владычеству на Балканах. А заодно – чтобы обезглавить строптивый Ахейский союз, вывезя в Италию всё его руководство. Поэтому все ахейцы оказались на положении заложников, размещённых в маленьких италийских городках.
Участь ссыльных была печальной. За попытки бегства их приговаривали к смертной казни. Неоднократные посольства из Ахайи с просьбой возвратить их на родину оказались безрезультатными. Через семнадцать лет лишь 300 уцелевших изгнанников сумели вернуться домой по разрешению сената. Все остальные умерли на чужбине от болезней и тоски по близким либо поплатились жизнью за неудачные попытки бежать из Италии (Paus. VII. 10. 12).
Совсем иначе сложилась судьба Полибия, который являлся гиппархом – вторым по значимости должностным лицом в структуре управления Ахейского союза. Благодаря своим образованности, военному опыту, личным качествам он сумел стать наставником и другом Сципиона Младшего. Очевидно, для молодого римского нобиля умный грек стал просто жизненно необходим. Такой вывод следует из слов Павсания о том, что когда Эмилиан слушал советы Полибия, то дела у него шли удачно, если же не внимал им, то совершал ошибки (VIII. 30. 4).
Благодаря Сципиону Полибий сблизился со многими представителями римской знати. Он входил в так называемый кружок Сципиона (Cic. De rep. I.15; 34) – неформальное объединение римских аристократов, размышляющих о необходимости перемен в римском обществе. Сведения о пребывании Полибия в Риме свидетельствуют, что он пользовался в кружке Сципиона авторитетом в основном как специалист по военным проблемам [1092]. Справедливости ради заметим, что Полибий был компетентен также в политических и научных вопросах. Скорее, он действительно был «военным и политическим экспертом при кружке Сципиона» [1093].
Вероятно, тогда же у него зародился замысел написания всеобщей истории, главной целью которой было показать, почему и как столь значительная часть ойкумены оказалась под властью Рима (Polyb. VI. 12. 3). Используя свои связи в среде римской верхушки, Полибий получил возможность работать в римских архивах и знакомиться с постановлениями сената. С помощью Сципиона он даже совершил морское путешествие вдоль северо-западного побережья Африки (Polyb. XXXIV. 15. 7). Притом эта экспедиция была предпринята исключительно с научными целями [1094] – для удовлетворения научного любопытства Полибия, а не для военной разведки, как можно было бы ожидать. В 151 г. до н. э., сопровождая Сципиона Эмилиана, служившего легатом под командованием Лукулла, он побывал в Испании. На обратном пути посетил Южную Галлию и пересёк Альпы.
Более того – Полибий сопровождал Сципиона во время военных действий в Испании, присутствовал в римском лагере при осаде Карфагена и даже давал своему младшему другу дельные советы при штурме города. Наконец, он участвовал в работе миссии десяти сенаторов, отправленных в Грецию для обустройства дел после завершения Ахейской войны.
Получается, что будущий историк не только дружил, но и активно сотрудничал с римлянами, завоевавшими как Ахайю, так и всю остальную Грецию. Считали ли сами греки его предателем? Пользу или вред Элладе принесло его сотрудничество с Римом? Оценка историка как политика далеко не всегда уместна, поэтому преимущественно мы будем говорить не о творчестве, а о деятельности Полибия.
В доступной нам литературе мы встретили несколько достаточно жёстких обвинений в его адрес. Так, Т. Моммзен полагал, греки чувствовали, что Полибий «не был им лоялен» [1095]. А. Момильяно пошёл ещё дальше, считая его «блестящим секретным агентом» Рима [1096]. А.Г. Бокщанин писал о том, что дружба историка с домом Эмилия Павла, возникшая на базе «общих классовых интересов», постепенно превратила Полибия «в убеждённого сторонника проримской ориентации греческой политики» [1097]. «По существу Полибий, – развивал свою мысль А.Г. Бокщанин, – выступал как ставленник и агент римских завоевателей Греции, и можно сильно сомневаться в искренности греческого населения, воздвигшего в его честь статуи в ряде городов Пелопоннеса» [1098]. Полибий идейно обосновывал необходимость подчинения власти Рима [1099]. В работе Т.В. Блаватской содержится фраза о ложном положении греческого историка, «перешедшего на сторону завоевателей его родины» [1100]. Наконец, приведём ещё одно негативное высказывание в адрес Полибия, который пытался «приспособить свои философские теории к потребностям римского нобилитета» [1101]. Как отмечал А.Я. Тыжов, сторонникам Диэя и Критолая было выгодно выставлять Полибия как предателя национальных интересов ради дружбы с римлянами, и, возможно, эти обвинения, хотя бы отчасти, достигали своей цели и вселяли в сердца части ахейцев недоверие к сыну Ликорта [1102].
Однако даже самые недоверчивые сограждане впоследствии изменили своё отношение к мегалопольцу. Для отечественных исследователей такое восприятие Полибия объясняется доведённым до абсурда «классовым подходом» – аристократ должен был на почве «классовой близости» стать сторонником римлян, «подавляющих революционные движения в Греции». Сложнее
