Вопрос о найме солдат за морем Пожарский передал на рассмотрение соборным чинам. Собор унергично отклонил предложение Маржарета. «Наемные ратные немецкие люди, - гласил приговор, - нам не надобны: немцам найму дать нечего, да и верить им нельзя». В письме к кондотьерам разрядный дьяк взялся объяснить им, что Российское государство не нуждается более в иноземной помощи, потому что все земские люди объединились и теперь у них есть свой вождь Дмитрий Пожарский. Поясняя значение Пожарского, дьяк указал, что его избрали «за разум и за дородство и за храбрость». Перечитав написанное, он заколебался, вычеркнул слова «за дородство и за храбрость» и написал «за правду». Исправление весьма точно выражало отношение к Пожарскому, сложившееся в земском движении. Князь Дмитрий не обладал дородством или знатностью, считавшейся главным украшением воеводы. Зато он был мудр и смел, а главное, беззаветно стоял за правду.
Со времен московского восстания Пожарский завоевал славу выдающегося борца за освобождение. Знать должна была считаться с этим обстоятельством. Черкасский при всей его родовитости оказался непригодным возглавить народное ополчение. В условиях массовой борьбы рождались традиции, отметавпше местничество. Пожарский взял верх над всеми «дородными» воеводами, потому что пользовался доверием страны.
Чем большей властью обладал суверен, тем пространнее был его титул. Своим «чином» Пожарский мог поспорить с любым владетельным лицом. Но его длинный титул - «По избранию всей земли московского государства всяких чинов людей у ратных и у земских дел столытик и воевода князь Пожарский» - был порожден освободительным движением и олицетворял торжество представительного начала.
В дни ярославского стояния земские люди учредили
новый герб. Начиная с Отрепьева самозванцы неизменно
выступали под знаменами с двуглавым орлом. Ополчение
избрало другую эмблему - льва. Большая земская печать
несла изображение «двух львов стоячих», меньшая двор
цовая печать - «лъва одинокого».
Ярославскому совету пришлось взять на себя выполнение внешнеполитических функций, и тогда Пожарский заказал себе печатку, с собственным гербом. Герб князя Дмитрия был примечательным во всех отношениях. Его украшало изображение двух львов, которые поддерживали геральдический щит с изображением ворона, клюющего вражескую голову. Под щитом был помещен поверженный издыхающий дракон. По краю располагалась подпись: «Столытик и воевода и князь Дмитрий Михайлович По-жарсково Стародубсково». Глава земского правительства вспомнил о родовом прозвище своих далеких предков -удельных князей Стародубских, чтобы оградить себя от упреков в худородстве со стороны аристократов.
Земский совет, функционировавший в Ярославле, непрестанно повторял в грамотах к городам, что «землян должна без промедления избрать себе законного царя. «Сами, господа, все ведаете, - писали руководители собора, - как нам ныне без государя против общих врагов - польских и литовских и немецких людей и русских воров стояти? И как нам без государя о великих о земских делах со окрестными государи ссылатнея и как государству нашему впредь стояти крепко и неподвижно!» Надо спешить, говорили земские люди, чтобы от свалившихся бед Московское государство без государя до конца не разорилось.
Ярославские власти приступили к практической подготовке дела царского избрания. Они предложили городам выработать специальные решештя - «приговоры» и прислать их со своими представителями, «чтобы нам (собору) с совету всего государства выбрати общим советом государя».
Стремление к объединению национальных сил пало-жило печать на отношение ярославского совета к членам семибоярщины. Ляпунов обличал их как предателей и предлагал отбирать у них земли. Ярославский совет возлагал вину за погибель государства на изменника Михаила Салтыкова и ни словом не упоминал о преступлениях главных бояр. «Ляпунов, - писали члены совета, - литовских людей в Москве осадил и теспоту им великую учинил». Члены боярского правительства словно бы и не сидели в осаде с «литвой» и не сражались против земских людей. В отличие от Ляпунова земская знать считала, что великих бояр нельзя отстранить от дела царского избрания. Особенно энергично эту точку зрепия отстаивал Иван Шереметев, незадолго до того удостоившийся за свое рвение похвалы от семибоярцев. Минин и Пожарский принуждены были считаться с настроениями консервативных сил и старательно удаляли из соборных постановлений все, что могло компрометировать московскую думу.
Как только ярославский совет приступил к определению кандидатов на трон, сразу же возникли непреодолимые трудности. Василий Голицын томился в польском плену. Филарета Романова король Сигизмунд держал в Польше как заложника. Ближайшая родия Филарета - князья Иван Черкасский и Троекуров, Борис Салтыков, дворяне Погожие и Михалковы подвизались в Ярославле и по прочь были подать голос в пользу избрания Михаила Романова. Но собор не мог наречь царем человека, вместе с семибоярщиной служившего Владиславу.
Избрание царя, по замыслу земского совета, должно было закрепить единство национальных сил. Но поставленная цель оказалась недостижимой. Избирательная кампания в недрах собора лишь разожгла страсти.
Опираясь на поддержку соборных чипов и земли, Минин и Пожарский энергично формировали отряды нового ополчения, пополняли дворянскую копницу, набирали горожан на стрелецкую службу и крестьян - на посошную. К концу весны дороги стали проезжими, и земские ратные люди начали готовиться к долгожданному походу на Москву. Но тут возникли обстоятельства, приведшие к новой задержке. В самом конце весны в Ярославле началась «моровая язва». Ратные люди стояли на постое во всех посадских избах. Скученность способствовала быстрому распространению эпидемии. С 15 мая 1612 года мор приобрел угрожающие размеры. Умерших не успевали хоронить. Народ пришел в смятение. Чтобы успокоить город, Пожарский обратился к духовным чинам. Те предложили провести крестный ход. Поутру 24 мая Пожарский во главе процессии прошел от главного собора к предместьям и обошел городские стены. Мор мешал немедленному выступлению рати к Москве. Многие дворяне, спасаясь от беды, уезжали в свои поместья. В конце копцов эпидемия прекратилась сама собой. В память о спасении от бедствия ярославские посадские люди в один день выстроили крохотную деревянную церковь - «Спас обыденный».
Все помыслы Минина и Пожарского были обращены к
тому, чтобы сплотить и выпестовать новую земскую рать.
Но они не могли повести ее к Москве, пока с тыла им
грозили войной шведы.
Глава 24. БЕГСТВО ГОНСЕВСКОГО
С наступлением зимы пламя народной войны охватило многие уезды. Самые многочисленные отряды партизан действовали на смоленской дороге и в местах ззшов-ки войск Ходкевича.
Войска Сигизмунда III удерживали смоленскую дорогу. Но в зимнее время передвижение по ней затрудняли как снежные заносы, так и действия русских шишей. Вооруженные чем попало крестьяне из ближних деревень храбро вступали в бой с регулярными войсками врага. С опаской оглядывались на притихший заснеженный лес наемные командиры.' Лесные чащи вдруг оживали, и мужики на лыжах с топорами и вилами в руках высыпали на большак. Они побивали солдат, забирали лошадей и повозки, и исчезали так же быстро, как появлялись. Растянувшиеся на марте колонны не успевали собраться в одном месте.
В феврале 1612 года из Смоленска выступил на помощь к Ходкевичу полковник Струсь с солдатами. В пути отряд подвергся нападению партизан. Струсь потерял много людей и едва сам не попал в шлеи. Отступая, солдаты бросили весь обоз.
…
В стране разгоралась народная война. На борьбу за освобождение родной земли поднимались массы. Крестьянская дубина гвоздила врага.
Захватчики пытались остановить партизанскую войну жестокостью. Когда настала весна и с колей стаял слег, перед глазами тех, кто пережил зиму, открылась ужасная картина. Во многих деревнях трупы лежали неубранными. Троице-Сергиев монастырь выделил ИССКОЛМЕО монахов и служек с дрогами, чтобы предать земле останки православных. Похоронная команда подобрала трупы сначала в ближних деревнях, а затем и в дальних. Что ни день, в монастыре рыли братские могилы. «Мы сами с братом Симоном, - писал один монах, - погребли четыре тысячи мертвецов, лотом по приказу архимандрита отправились но селам и деревням и за полгода погребли по смете более трех тысяч».
То была страшная зима. Враг топтал русскую землю, оставлял за собой пылающие деревни. Оставшись без кормильцев, без хлеба и крова, женщины, дети, старики гибли.от голода, замерзали в лесах.
Когда кончилась зима и наступили теплые весенние дни, для партизан настало трудное время.
Один крупный отряд в несколько сот человек, всю зиму действовавший на смоленской дороге, решил пробиваться в Псков и поступить там на службу к Дмитрию. В середине мая 1612 года шиши неожиданно столкнулись с отрядом полковника Струся.
