Когда кончилась зима и наступили теплые весенние дни, для партизан настало трудное время.
Один крупный отряд в несколько сот человек, всю зиму действовавший на смоленской дороге, решил пробиваться в Псков и поступить там на службу к Дмитрию. В середине мая 1612 года шиши неожиданно столкнулись с отрядом полковника Струся.
Новое наступление Струся было хорошо подготовлено. Под его командой собралось 1200 солдат, а вместе с запорожцами до 3000 человек. Партизаны не моглп противостоять таким силам и после короткого боя разбежались. Среди других в плен попал шиш Ивашка со знаменем.
Присоединив к себе отряд Струся и собрав солдат с зимних, квартир, Ходкевич вернулся в окрестности Москвы. Зная о раздорах в огголчопии и о том, что некоторые земские вооводтд и многие дворяне ушли из таборов в Ярославль, гетман задумал вновь испытать силу Заругкого. На этот раз он. пов.ел атаку со стороны села Нехорогяева. По условному сигналу солдаты Гонсевского произвели вылазку из Китай-города. Казаки и земские рат» ные люди приняли удар, укрывшись в своем укрепленном лагере за Яузой. Помня о своем предыдущем поражении наемники на этот раз не лезли на рожон. Они лскарабка^ лись на валы острожка, но тут же иод ударами острых казацких сабель отступили и больше не возобновляли атаки. Потери их были не очень значительны. Но среди раненых оказался один из лучших польских военачальник ков Зборовский.
Трудная зима ослабила силы вражеского гарнизопа в Москве. Терпя недостаток в продовольствии, ежедневно теряя людей, наемное войско роптало и отказывалось повиноваться своим командирам. В начале июпя 1612 года самая боеспособная часть - полк Зборовского покпнул Кремль, переправился за Москву-реку и в сопровождении огромного обоза ушел к Смоленску.
Наемники покинули Москву после того, как полностью опустошили казну. Когда бояре пригласили в MOCKJ ву Жолкевского, в их распоряжении было сто двенадцать тысяч рублей. Менее чем за год почти все деньги ушли на жалованье иноземным солдатам. Налоговые поступления в казну прекратились, едва восстала провинция. Мстиславскому пришлось взяться за царскую сокровищищу.
Кремль стал свидетелем неслыханного торга. В Грановитую палату являлись «депутаты» от наемного воинства. Бояре предлагали им в счет жалованья золотую утварь, дорогие перстни, каменья, царские платья, меха. Те отказывались брать вещи, требовали скидки. Казначеи отдавали золото за полцены. Но «депутатов» не удовлетворяла «нынешняя дешевая цепа». Ссылаясь на дороговизну продуктов, опи забирали коронные драгоценности за бесцепок.
При виде несметных богатств московской казны у Гонсевского голова шла кругом. Соблазн был слишком велик, и староста ни в чем себе не отказывал. С Казенного двора ему было отправлено золотых вещей, мехов и прочей «рухляди» па сумму в несколько тысяч рублей. В казенные книги попала лишь ничтожная часть того, что присвоил себе полковник. С помощью Андронова ои забрал из казны много добра без всякой огласки. Отец казначея Федьки Андронова торговал лаптями. Зато Федька стал обладателем золотых цепей, запон с алмазами, жемчужных ожерелий.
Членов семибоярщины нельзя было упрекнуть в том, что они равнодушно взирали на расхищение царской сокровищницы. Каждый из них старался получить при дележе свою долю. Казенный приказ периодически производил распродажу отборной «царской рухляди» на Купеческом дворе. Бояре, столичные дворяне и приказные дельцы получали специально отобранные для них вещи в долг по льготным ценам. В дальнейшем они так и не погасили свои долги, исчислявшиеся многими тысячами рублей.
Летом 1612 года Гопсевский бежал, из сожженного и разграбленного им города. Перед тем как покинуть Кремль, он потребовал, чтобы Мстиславский полностью рассчитался с «рыцарством» за два года службы. «Депутаты» обшарили все помещения Казенного приказа. Ничто не укрылось от их жадного взора. Со времени Ивана Калиты московские государи скопили много всякого добра. Мнившие себя истинными христианами, завоеватели забрали из казны массивную фигуру Христа из литого золота под тем предлогом, что эта вещь будет украшать костел. Но жадность превозмогла благочестие. Рыцарн раздробили фигуру на множество частей и разобрали по рукам. Согласно казенным росписям наемники напоследок забрали из сокровищницы древние золотые иконки с: искусными резными (па камне и па кости) изображения-., ми святых, два малых царских стула - «оправлены сере-бром но железу, резаны с чернью», литую серебряную печать Шуйского, шапку черкасскую, старые щиты и до-спехи, коробы с мелким жемчугом, шубы, ковры, сосуды без крышек, даже песцов, тронутых «гнилью».
Чтобы удержать, солдат в Москве, Гонсевский несколько раз объявлял о повышении их жалованья. Гетман Ход-кевич удержал сапежинцев тем, что письменно обязался оплатить им службу у самозванца с января 1610 года. Бояр ни о чем больше пе спрашивали. Им просто предъявляли счета. Оклады достигли фантастических размеров. Помощники Гонсевского сделали помету в ведомости казенного расхода: «Гайдукам счесть по триста рублев в месяц…» Прежде казна выплачивала по триста рублей только немногим членам Боярской думы, притом пе на месяц, а иа год. Но солдаты распоряжались в Москве как в завоеванном городе. Жалованье, которое они начисляли себе, давно стало формой грабежа.
Когда из сокровищницы нечего было больше взять, наемники взялись за дворец, усыпальницу московских государей и монастыри. Они сняли искусно выточенные украшения с «царского места», с посохов, с конского наряда, с доспехов и даже с массивной чернильницы, най-детпюй ими во дворце. Бесцешше произведения искусных ювелиров превращались в золотой и серебряный лом. Чтобы удовлетворить немцев, казначеи сняли золото с покровов па царских гробах в Архангельском соборе, ободрали раку чудотворца в Благовещенском соборе, изъяли утварь из монастырей. При расчете с немцами Гонсевский сделал широкий жест и выдал им из «личных средств» более трехсот рублей денег. Внезапное великодушие его нетрудно объяснить. Своевольные немцы считали себя обделенными и грозили бунтом главарю шайки.
Наемники изъяли из сокровищницы царские регалии и разделили их между собой. На долю Гопсевского и солдат, покидавших Россию, достались две самые богатые короны. Одна принадлежала Борису Годунову, а другую начали делать для Отрепьева, но не успели закончить.
«Шапку» Годунова украшали два огромных камня, сверкавших искусно отшлифованными гранями. Казенная опись называла один камень лазоревым яхонтом, а другой - синим. То были редчайшие сапфиры, некогда вывезенные с Цейлона. Один камень оценивался в девять тысяч рублей, другой - в три тысячи. Подлинная их цена была много большей. Корону венчали два золотых обруча, яблоки и крест, сплошь усыпанпые большими алмазами, рубинами, жемчугом и изумрудом. Корону Отрепьева украшал алмаз необыкновенной величины. Он искрился и отбрасывал во все стороны пучки разноцветных огней. В гнезде над алмазом красовался редчайший изумруд. Недоделанную коропу ЛжеДмитрия оценивали в восемь тысяч рублей, корону Бориса - в двадцать тысяч.
К венцам Гонсевский присоединил золотой посох с бриллиантами, два носорожьих рога и другие вещи. Обычно власти привлекали для оценки казенных вещей московских гостей, знавших толк в ювелирном деле. «Рыцарство» обошлось без них. Оно поручило оценку некоему ювелиру Николаю. Тот назвал цифру в 250 тысяч рублей. Подлинная цена царских регалий была много большей. Адам Жолкевский, имевший случай осмотреть царскую сокровищницу, не скрыл своего восхищения при виде носорожьего рога. В средневековой Европе такой рог считался великой редкостью, и обладание им было привилегией владетельных особ. По словам племянника гетмана, он однажды держал в руках единорояшйроцевою в двести тысяч угорских золотых. Но виденная им диковина была основательно стерта на конце. Цельный рог, найденный в московской казне, стоил гораздо больше. Наемники забрали себе два рога.
Боярское правительство не смело перечить Гонсевско-му и поневоле согласилось передать вещи наемникам впредь до выплаты жалованья. Договор не предусматривал вывоза царских регалий за границу. Однако Гонсевский, покидая Москву, придрался к тому, что казна не полностью расплатилась с его солдатами, и объявил, что заберет регалии с собой на границу. Пусть бояре пришлют деньги вдогонку на рубеж, сказал он, и залог будет возвращен. Б действительности полковник вовсе не намерен был выпускать из рук сокровища. Московский староста обокрал царскую казну. После вывоза за границу солдаты поделили сокровища между собой. Корона и прочие вещи были разломаны на части. Самый крупный камень с царских венцов, а также золотой царский посох присвоил себе Грпсевскин.
Московские патриоты успели предупредить партизан о выступлении из Москвы транспорта с соКрОБ!ш;ами. Большая толпа вооруженных крестьян устроила засаду в лесной теснине. Когда на дороге показалась неприятельская яехота, шиши с громкими криками выбежали из перелеска и навалились па врага со всех сторон. Но на помощь пехоте уже спешила конница. Крестьяне не выдержали конной атаки. Чтобы устрашить партнзаи, Гонсевский велел посадить на кол сотни пленных.
