территории Европы, а также в более экзотических местах — в Египте, Америке, Индии и на Ближнем Востоке [1179]. Эти персонажи оказались, в частности, задействованы в карикатуре Художника На (
Na Dessinateur) на президента Франсуа Олланда и министра внутренних дел Мануэля Вальса. История противостояния бесстрашных галлов завоеванию их земель обыгрывалась здесь через близость звучания слов «римлянин» (
Romain) и «ром», т. е. «цыган» (
Rom [1180]), и отсылала к скандалу, который разразился во Франции вслед за высылкой из страны 15-летней Леонарды Дибрани и ее родителей в октябре 2013 г. в связи с отсутствием у них вида на жительство [1181]. При этом Франсуа Олланд получил от карикатуриста почетное прозвище Олландикс (
Hollandix), а Мануэль Вальс — Вальстерикс (
Vallstérix [1182]).
Не менее популярным литературным персонажем по-прежнему остается и Квазимодо, герой романа «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго. Его образ используется художниками по самым разным поводам [1183], в том числе и для сатирического изображения актуальных политических событий. Одним из них стала смерть Доминика Веннера, деятеля ультраправого толка, известного своим резко негативным отношением к однополым союзам. В знак протеста против закона о легализации подобных браков во Франции, принятого 18 мая 2013 г., 21 мая того же года политик покончил жизнь самоубийством, застрелившись средь бела дня перед алтарем главного столичного собора [1184]. На карикатуре Кристиана (Christian) Квазимодо объяснял этот инцидент тем обстоятельством, что он отказался вступить с Веннером в супружеские отношения [1185].
* * *
На этом разнообразном фоне реальных и выдуманных персонажей эпохи Средневековья фигура Жанны д'Арк выделяется тем не менее особо, лишний раз доказывая, что по-прежнему остается подлинным «местом памяти» для французов. Активное использование образа героини Столетней войны в современной карикатуре не вызывает ни малейшего удивления, поскольку отсылки к ее эпопее, как мы уже могли неоднократно убедиться, достаточно рано начали звучать во французском политическом дискурсе.
Уже в первой половине XVII в. ее портрет был заказан кардиналом Ришелье для собственной Галереи знаменитых людей, с которыми первый министр Людовика XIII сам себя ассоциировал [1186]. В начале XIX в. тем же путем пошел Наполеон Бонапарт, профинансировавший открытие памятника Жанне д'Арк в Орлеане [1187], а вслед за ним — Людовик XVIII, многие годы посвятивший конструированию культа Орлеанской Девы как у нее на родине, в Домреми, так и во всей Франции [1188]. Не стоит забывать и период правления Луи-Филиппа I: на одном из самых известных своих парадных портретов кисти Франц-Ксавье Винтерхальтера 1841 г. монарх позировал на фоне знаменитой статуи «Жанна д'Арк в молитве» (ил. 40), отсылавшей не только к славному прошлому королевства, но и к собственной истории правителя, происходившего из Орлеанской ветви династии Бурбонов (ил. 48) [1189].
Что же касается рубежа XIX–XX вв., то Третья Республика (1870–1940 гг.), при которой монархисты впервые утратили большинство в Парламенте, уделила особое внимание вопросу легитимации собственной власти и ее исторически обусловленного происхождения [1190]. В частности, всячески популяризируя образ Жанны д'Арк как «народной героини» [1191], политические лидеры страны создали из нее новый объект для поклонения. Среди исторических персонажей, удостоившихся в этот период огромного количества памятников, Орлеанская Дева занимала почетное первое место [1192], а в годы Первой мировой войны ее в очередной раз попытались превратить в национальную святую. На многочисленных антивоенных сатирических плакатах, афишах и открытках девушка изображалась со знаменем, усеянным королевскими лилиями, — давним символом противостояния французов любому иностранному агрессору [1193]. В карикатурах того же времени на Жоржа Клемансо, премьер-министра Франции в 1917–1920 гг., также фигурировал образ Жанны д'Арк. Поскольку «отцу победы», как называли в те годы Клемансо, было уже почти 80 лет, эти сатирические рисунки должны были подчеркнуть, в частности, что никакой возраст — ни слишком юный, ни слишком пожилой — не является помехой в деле освобождения страны от захватчиков (ил. 49) [1194].
Ил. 48. Франц-Ксавье Винтерхальтер. Портрет Луи-Филиппа I. 1841 г. Версаль.
Ил. 49. Вилетт. Французские чудеса 1918–1429. Обложка журнала «Le Rire rouge». № 208 от 09.11.1918.
Не менее популярным оставался образ Орлеанской Девы и в годы Второй мировой войны [1195]. С одной стороны, он активно использовался вишистской пропагандой: спасительница Французского королевства уподоблялась здесь Филиппу Петену, маршалу Франции и главе коллаборационистского правительства, на свой лад «спасавшему» соотечественников от ужасов военного времени. Так, в листовке работы Мориса Альба (Maurice Albe), которую распространяли сторонники маршала в мае 1941 г., говорилось: «Вчера, как и сегодня, [у нас] один враг — англичане! Чтобы Франция выжила, нужно изгнать англичан из Европы, как [это сделала] Жанна д'Арк» (ил. 50) [1196].
Ил. 50. Морис Альб. Жанна д'Арк. Листовка в поддержку правительства маршала Петена. 1941 г.
С другой стороны, в те же самые годы образ Девы задействовали и участники французского Сопротивления, которым национальная героиня казалась близка фигуре их лидера — Шарля де Голля. Впрочем, и сам генерал не забывал упомянуть об этой связи в своих многочисленных военных интервью и радиообращениях. В речи 10 мая 1941 г. он просил соотечественников почтить память героини Столетней войны минутой молчания 11 мая, в день ее национального праздника [1197]. В выступлении 18 сентября 1944 г., в ходе своего первого визита в Орлеан, он заявил, что только в этом городе, у «подножия статуи святой освободительницы», можно в полной мере почувствовать радость избавления Франции от фашистских захватчиков [1198].
Вторая мировая война положила, таким образом, начало совершенно особого по сравнению с предшествовавшими веками этапа в истории восприятия Жанны д'Арк во Франции. Мало того, что ее образ начал инструментализироваться с невероятной скоростью, его также стали одновременно использовать в собственных пропагандистских целях представители самых разных политических партий и течений. Подтверждением тому может служить история того же Шарля де Голля. Забыв об Орлеанской Деве после 1945 г. почти на 15 лет, он внезапно — а именно в 1959 г., после событий в Алжире и сразу же после своего избрания на пост президента Пятой республики, — вновь обратился к теме национального единства французов, символом которого много веков назад стала Жанна д'Арк. В этот год генерал счел возможным принять очередное приглашение мэрии Орлеана и посетить праздник 8 мая, о чем много писала местная пресса, напрямую уподобляя героя Сопротивления Деве [1199]. Впрочем, и самому де Голлю явно импонировала подобная аналогия. Не случайно в своем выступлении на торжествах он сравнивал собственную речь
