Поэтому "Красин" проследовал своим курсом вдоль западных берегов Шпицбергена.
4.2. "Красин" на севере Шпицбергена
В тот день по радио сообщили об экспедиции "Малыгина". Продвигаясь на север, 20 июня он оказался блокированным льдами в точке с координатами 76°48' с. ш. и 27°10' в. д., неподалеку от острова Надежды.
Остров Фойн, около которого находилась красная палатка, был расположен на расстоянии 400 километров от этого места, и "Юнкерсу-13", чтобы долететь до нее, требовалась временная база. Ее решено было основать на Земле Короля Карла, в 200 километрах от красной палатки.
После первого пробного полета "Юнкерс" в ночь с 24 на 25 июня поднялся в воздух. Самолет пилотировал летчик М.С. Бабушкин, на борту находились также механик и кинооператор. Машина приземлилась у мыса Альтмана, на самом западном острове архипелага. Устроив здесь бензохранилище, Бабушкин и его товарищи 25 июня вернулись на базу. Через три дня Бабушкин снова вылетел вместе с механиком и радистом, он хотел попытаться достичь острова Фойн и найти то место, где находятся потерпевшие бедствие. Но прошло пять дней, он не вернулся, и о нем не было никаких вестей.
Двадцать четвертого июня, в тот день, когда я ступил на борт "Читта ди Милано", я отправил телеграмму послу Италии в Осло с просьбой сообщить, прибыл ли ледокол в Берген, и если да, то когда он собирается отправиться дальше. Но "Красин", как я уже говорил, покинул Берген в ночь с 23 на 24 июня.
Узнав об этом, я тут же отправил радиограмму Самойловичу, с которым был знаком лично. Я просил его сообщить о программе экспедиции, и в частности о том, как скоро он рассчитывает добраться до красной палатки.
Тридцатого июня пришел ответ от Самойловича.
"Невозможно указать точно, не зная условий льда, - радировал он. Прошу сообщить, насколько там тяжел лед. Прошел Фореланд. Скорость ледокола - 12 узлов".
Я передал необходимую информацию: в районе красной палатки средняя толщина льда составляет два метра.
Я пришел к выводу, что мне нужно быть на борту "Красина". Самойлович тут же согласился с этим и радировал, чтобы я ждал ледокол у устья бухты Вирго, потому что "Красин" не может войти в нее. Но капитан "Читта ди Милано" под предлогом заботы о состоянии моего здоровья не разрешил, чтобы гидросамолет или моторная лодка доставили меня на место, указанное "Красиным".
Впрочем, если вдуматься, у меня не было причин особенно расстраиваться из-за этого отказа, потому что, несмотря на мои раны и температуру, уложившую меня в постель на несколько дней, события показали, что мое присутствие на борту "Читта ди Милано" оказалось более полезным, чем оно могло бы быть на борту "Красина".
Быстрое продвижение вперед "Красина" сначала вдоль западных, а потом вдоль северных берегов Шпицбергена пробудило на борту "Читта ди Милано" большие надежды. Излишний оптимизм морских офицеров был порожден тем, что они, не учитывая состояния льда, полагали, что даже у берегов Северо-Восточной Земли ледокол сможет идти с такой же скоростью, как и раньше, и предсказывали, что от силы через два дня ледокол "Красин" будет у цели.
В результате 30 июня в 14 часов Романья без моего ведома радировал обитателям красной палатки: "Сообщаю, что "Красин" находится у мыса Северный. Ожидаем, что он будет у вас через один-два дня".
Когда Романья сказал мне об этом послании, я заметил, что его прогноз, конечно, весьма рискован, потому что льды севернее Северо-Восточной Земли очень толстые, как было отмечено во время рекогносцировочного полета 24 июня, и ледоколу, даже такому мощному, как "Красин", нелегко пробиться среди них. Пробудить же в товарищах надежду на столь быстрое спасение было очень опасно, потому что вероятное разочарование заставит их пасть духом. Чтобы исправить эту ошибку, я радировал обитателям палатки, что "Красин" придет к ним через семь-восемь дней, и я ненамного ошибся.
Продвигаясь на восток, "Красин" попытался с юга обогнуть группу Семь островов. Первого июля примерно на широте мыса Северный и мыса Платен "Красин" встретился с "Браганцей", и Самойлович обменялся приветствиями и информацией с Рисер-Ларсеном, заметив при этом: "Приятно знать, что недалеко от нас есть люди, преследующие ту же цель, что и мы".
Проходя между островами Вальден и Парри, Самойлович подумал, что в этих местах может находиться группа Мальмгрена, и распорядился, чтобы время от времени подавали сигнал корабельной сиреной. Вой сирены, резкий и скорбный, разносился по пустынным берегам, опоясанным льдами. Он должен был известить людей, находящихся в опасности, что помощь близка и делается все возможное, чтобы спасти их.
Но почти на середине пути между мысом Северным и мысом Платен ледокол был зажат льдами, и ему пришлось вернуться назад.
С трудом продвигаясь вперед, решили попробовать пройти севернее Семи островов. Вечером 3 июля корабль сотряс сильный удар. Машины стали; оказалось, что льдами сломана одна из четырех лопастей левого винта.
Самойлович телеграфировал Уншлихту, что ледовая обстановка (толстый лед) не позволяет ледоколу двигаться вперед. Корабль застрял на 80°50' с. ш. и 22°12' в. д. В хорошую погоду ясно были видны острова Карла XII, правее длинной серой лентой вырисовывался контур острова Брох, за ним архипелаг Семь островов, мыс Платен, мыс Ловен и мыс Брун.
4.3. "Красин" испытывает трудности
Четвертого июля Самойлович сообщил новости о "Малыгине". В то утро Бабушкин и его товарищи вернулись живые и невредимые, преодолев множество трудностей, возникших из-за сильного тумана. Особенно сложно было найти "Малыгина", который, дрейфуя вместе со льдами, оказался на другом месте.
Тем временем осложнилось положение самого "Красина". Шестого июля обнаружилась неисправность в рулевом управлении, возникли и другие неполадки. На "Красине" попытались устранить аварии, одновременно запросив Москву, не будет ли лучше, если ледокол зайдет в бухту Рождества, чтобы произвести ремонт и пополнить запасы угля. Самойлович сказал журналисту Джудиччи:
- У нас осталось 1700 тонн угля. Из них тысяча тонн необходима, чтобы добраться до бухты Рождества, которая является единственным местом на Шпицбергене, где можно запастись углем. Для движения вперед остается, таким образом, только 700 тонн. Это очень мало, если учесть, что в открытом море "Красин" расходует 120-140 тонн ежедневно. Так что, если ледовая обстановка не изменится, мы вынуждены будем зайти в бухту Рождества, где сможем также отремонтировать винт и рулевое управление.
Эти известия вызвали на борту "Читта ди Милано" глубокое уныние, которое усилилось решением шведской экспедиции пока не рисковать и не делать новых попыток приземлиться на льдине. В этой атмосфере всеобщей подавленности в мою каюту зашел Романья и сказал:
- Весьма вероятно, что Морское министерство прикажет Вильери отправиться к островам, покинув Чечони.
- Вы не сделаете этого, - сказал я, - вас осудит весь цивилизованный мир.
К счастью, к этому ужасному решению больше не возвращались. Но сам факт, что Романья думал об этом, говорит о его скептическом отношении к возможности оказать помощь пострадавшим. Всякий раз, когда я говорил Романье о "Красине", он восклицал:
- Да что он может сделать! Скоро у него кончится уголь, и он вынужден будет вернуться назад, чтобы запастись углем и произвести ремонт.
Но я не терял надежды. Вечером того же дня я радировал Самойловичу:
"Прошу Вас сообщить, движетесь ли вы вперед или нет".
И на следующее утро еще:
"Буду благодарен, если сообщите, какова ваша программа и надеетесь ли вы достичь палатки".
В тот же день, в 17 часов 15 минут, пришла радиограмма от Самойловича, в которой он сообщал, что в настоящее время трехмоторный самолет находится на льду. Более того, этим же вечером Чухновский попытается отыскать на берегу базу, с которой он совершит второй полет, чтобы исследовать ледовую обстановку вокруг корабля и найти наиболее легкий путь для его продвижения вперед. В программу Чухновского входит также полет с целью поисков группы Вильери. В ожидании результатов ледовой разведки "Красин" попытался продвигаться самостоятельно. В заключение Самойлович просил сообщить ему программу действий других экспедиций.
Телеграмму принес мне в каюту капитан Романья.
- Давайте сейчас же подготовим ответ, - сказал я ему.
Он сел за стол и начал писать: "Мы приспособили китобойное судно "Браганца" для движения во льдах. На борту его имеется гидросамолет. Судно идет к берегам Северо-Восточной Земли, чтобы попытаться спасти потерпевших бедствие. Шведские летчики..."
Я прервал его:
- Нет, так нельзя. Русские могут подумать, что у шведов или у "Браганцы" большие шансы на успех и поэтому не столь уж необходимо им самим идти на риск и продолжать такое опасное плавание. Надо написать по-другому. И я продиктовал ответ: "Все наши надежды связаны с "Красиным". Поэтому просим вас сделать все возможное, чтобы скорее добраться до палатки".
