Еще ниже под асфальтом и фундаментами домов проходят трубы ливневой канализации, откуда наиболее удачливые кладоискатели иногда вынимают монеты всех времен целыми ведрами. Где-то на поворотах этих труб или в образовавшихся со временем карманах от раскрошившихся кирпичей скапливается годами все то, что теряют люди на улицах. Специальными приспособлениями — нечто вроде проволочной корзинки на длинной ручке — они вычищают эти карманы, выгребая иной раз золото в изделиях десятками грамм за раз. Еще совсем недавно кое-кому удавалось построить на эти колечки-сережки-брошки себе квартиры, да и теперь им хватает на вполне безбедную жизнь.
Все эти категории охотников за сокровищами должны быть лишены естественного чувства брезгливости, ибо им приходится иметь дело большей частью с отбросами человеческой цивилизации.
Однажды услышал я полный драматизма рассказ одного из московских чердачников: «Мы как-то в Рязань поехали, по старым домам чердаки пробомбить… Ну, нашли недалеко от центра домик старый, трехэтажный. Залезли. И по своим привычкам все самые такие места осмотрели — пусто. А пол на чердаке глиной засыпан. На полу хлам всякий. Уже уходить хотели. И глядь — под ногами блеснуло что-то. Нагибаюсь — батюшки, рубль царский, Николая II! Давай смотреть рядом — еще один! Еще! Тогда взялись за дело всерьез. Чердак расчистили, и каждый кусок глины перекапываем. Собрали на чердаке тридцать одну рублевую монету! Как там оказались — и почему на всем пространстве чердака примерно на метр одна монета? Вышли мы, обалдевшие, на воздух, сели на лавочку. Монетки рассматриваем. Тут какой-то местный житель подсел, закурить спросил. Разговорились. Мы про дом спрашиваем — что да как. И выяснилось, что дом после войны ремонтировали и чердак глиной утепляли. А глину ту ведрами носили прямо из ямы, неподалеку. Ну и сами того не заметив клад-то на чердак и перетаскали… А где яма была, спрашиваем. А вон там вроде, вон аккурат где сортир стоит, видите? Эх, мать-то вашу, перемать! Нашли же место. Так что в Рязани только грибы с глазами — их едят, а они глядят».
Но в последнее время появилось еще одно поколение современных кладоискателей, которые ищут то, чего никогда не теряли, в намного лучших условиях, чем городские охотники за сокровищами. Не меньшие богатства хранят русские поля и леса. В российской истории было по меньшей мере три уничтожающих вихря, после которых на месте сел, деревень, хуторов, усадеб остались лишь пустые места. Большинство таких мест застроено, разрушено карьерами, залито рукотворными морями — и как следствие потеряно для поисков. Однако русская земля всегда была густо заселена, и пустошей, распаханных полей, огородов на тех местах, где когда-то кипела жизнь, еще достаточно. Собственно, почти любое русское поле хранит в верхнем слое земли немало свидетельств прошлого.
В России не так уж много незаметных деревень, которые, однако, знал бы каждый. Подмосковное, ныне полудачное село Радонеж, родина Сергия Радонежского, одно из них. Для любого православного человека Радонеж — не просто географический топоним, не просто поля, перелески, выпасы и покосы, но некая местность, осененная святым именем[75].
Сегодняшний Радонеж — это железнодорожный полустанок, асфальтовая дорога, по обе стороны которой обычные сельские дома, огороды под картошку, церковь да клыковский памятник Святому Сергию. Жителей в сельце без магазина, наверное, меньше, чем было здесь в начале XIV века, когда у бояр Кирилла и Марии появился сын Варфоломей. Правда, сейчас дома в деревне скупают люди церковные, активно занимающиеся хозяйством. Пашут, сеют, пасут скотину они примерно в тех же местах, где делали это и семьсот лет назад. По крайней мере, современный пейзаж в Радонеже удивительным образом совпадает с ландшафтом, который изображен на известной картине Нестерова.
Прежде Радонеж был княжеским городом, удельным центром князя Владимира Андреевича Серпуховского, а его укрепленное городище — «городком», куда в часы опасности стекались жители близлежащих деревень и однодворных селищ. Вокруг Радонежа современные археологи насчитали более тридцати таких славянских поселений. Скорей всего, жили люди здесь еще раньше — на территории самого городища, которое сегодня занято кладбищем, при рытье могилы была найдена бронзовая литая фигурка медведя, датированная ранним железным веком.
Археологов Радонеж привлекал всегда. Жизнь здесь замерла в начале XVII века, когда городок сожгли польско-литовские интервенты, и возобновилась только в начале XIX века. Сравнительно незастроенный, почти без изменений дошедший до нас ландшафт, глубокий культурный слой позволял историкам судить о том времени. В 30-х годах раскопками в Радонеже были заняты больше ста квадратных метров городка и его окрестностей, копали археологи и позже, но самые важные находки были сделаны обычными любителями истории, а не профессионалами-археологами. Это уж потом самый обыкновенный козий выпас у Радонежа заполнился ученым людом, расчертившим поле на полосы, заложившим раскоп и вообще делавшим все по науке.
А дело было в том, что на этом выпасе председатель Московского клуба кладоискателей Н. Соловьев в один день нашел сразу два клада — вещевой и монетный!
Собственно, долго это он и сам не понимал. И лишь когда на участке размером с обычную жилую комнату все чаще и чаще прямо в дерне стали появляться крохотные плоские кусочки серебра неправильной формы, но с оттиснутыми на них надписями — монеты времен Ивана Грозного, всем стало ясно — клад. Монеты пролежали в земле больше трехсот лет. Когда-то клад, завернутый либо в кусок кожи или бересты, был задет плугом, и монеты оказались растащенными по полю. Увидеть их в пахоте, если не знать, что ищешь, чрезвычайно трудно — приходилось пальцами разминать каждый кусочек земли, нащупывая крохотную монетку размером с ноготь. За день ползания на коленях удалось выкопать и собрать примерно тридцать монет. Потом, когда поиски стали вестись по правилам и были применены металлоискатели, археологи смогли собрать еще двадцать таких же монет. Но все равно это была лишь часть клада, зарытого на этом поле в XVI веке безвестным крестьянином. Что заставило его спрятать нажитые деньги — война ли, опричнина ли, пожар — сегодня уже не догадаться… Остальная часть клада была собрана либо давно, либо рассыпана где-то по полю, и обнаружить ее просто немыслимо.
Были и другие находки: кресты-тельники — непременные предметы на каждом русском пепелище, — детали конской упряжи, различные поясные пряжки, пуговички-«гирьки», застежки. Найдено было и с десяток медных и серебряных монет, к кладу не относящихся, ибо были они все другого времени, зато чрезвычайно редкие, удельных князей. Вся эта коллекция, хоть и с большой неохотой, была передана археологам, поскольку во вновь открывшейся экспозиции Государственного исторического музея предусматривалось создать витрину, посвященную именно Радонежу. Археологи были рады, но предупредили кладоискателей, что все, что находится в земле, — это как бы их собственность, пусть даже пока и не найденная, потому что только они получают за это деньги, хоть и маленькие и очень редко.
Найти клад — счастливый, но вполне возможный случай. Радонежский клад XVI века составлял сумму, равную примерно тогдашнему рублю. Столько стоила лошадь или корова и столько же брали «государеву оброку» со среднего крестьянского хозяйства. Топор обходился крестьянину копеек в 7–10, замок стоил пятак. Пуд ржи в Подмосковье стоил во времена Грозного около 30 копеек. Англичанин Флетчер, посетивший Москву в конце XVI века, писал:
«Чрезвычайные притеснения, которым подвергаются бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делается при нашествии неприятельском».
До находки в Радонеже на востоке Подмосковья были зафиксированы четыре клада, хотя, конечно, на самом деле их было гораздо больше. От Москвы на Тро-ице-Сергиеву лавру, а затем на Александрову слободу в XIV веке проложили первую грунтовую дорогу, вдоль которой и селились люди. Здесь и были обнаружены клады, и нынешний — не исключение.
Все монеты в кладе оказались двух чеканов, но одна сторона у них была совершенно одинакова: всадник с саблей. Они были отчеканены после денежной реформы, проведенной в 30-х годах XVI века, когда «заповедал князь велики Иван денгам ходить обрезным и велел новыми денгами торговати с копьем». Именно тогда родилась копейная деньга или, как позже ее стали называть, — просто копейка. Монеты же с изображением всадника с саблей стали называть московками.
