У самого Жукова, естественно, все было организовано хорошо. Правда, это вольный и невольный грех всех военных мемуаристов. Лично они всегда побеждают или стойко удерживают занятые рубежи, а подводят и отступают соседи или все портит бестолковое начальство. Вот и Манштейн все побеждал и побеждал, а потом эти победы куда-то потерялись. О том и книгу написал.
При внимательном рассмотрении ясно видно, что на Юго-Западном фронте последствия контрударов не были столь катастрофическими, как на других фронтах, только потому, что на данном направлении соотношение сил было наиболее благоприятным для Красной Армии. В распоряжении Жукова и Кирпоноса имелась самая мощная танковая группировка, такой не будет больше за всю войну, а противостоявшая им немецкая группа армий «Юг» по числу дивизий и особенно количеству танков значительно уступала советским войскам. Поэтому полного разгрома и окружения армий Юго-Западного фронта, как это случилось с Западным фронтом Павлова, у фельдмаршалов Клейста и Рейхенау не получилось.
Зато командование Юго-Западного фронта позволило себе роскошь к 30 июня потерять 2648 танков ради того, чтобы «противник убедился в стойкости советских войск». После этих боев практически все крупные танковые части Красной Армии на Украине прекратили свое существование. 15-й, 19-й и 22-й механизированные корпуса потеряли до 85% танков. 9-й мехкорпус остался практически вообще без боевых машин и превратился в стрелковое соединение.
Растративший в самоубийственных, необеспеченных и неподготовленных контратаках все свои танки, Рокоссовский сделал вывод: «Немецкие танковые и моторизованные соединения были оснащены техникой, которая превосходила по своим качествам наши устаревшие Т-26 и БТ… После форсированных переходов и десятидневных боев у нас и этих устаревших танков оставались единицы».
Две дивизии 8-го мехкорпуса генерал Рябышев отвел к Тернополю. В них после четырехдневных боев насчитывалось 19 тысяч человек и 207 танков. Корпус вывели в резерв фронта, 134 машины отправили в тыл для ремонта. Больше он в боях не участвовал. Перемещаясь вслед за штабом ЮЗФ, соединения Рябышева своим ходом, теряя по дороге технику, прошли по маршруту Проскуров — Казатин — Сквира — Белая Церковь — Киев и 8 июля сосредоточились в районе Нежина. В этот момент в корпусе насчитывалось 10 исправных танков, 21 бронемашина, 36 орудий и 46 минометов.
4-й корпус Власова использовался по частям на различных направлениях и за первую неделю боев потерял 579 танков. Его 8-я танковая дивизия совместно с корпусом Карпезо участвовала в ударе на Броды, после которого была окружена немцами и уничтожена к востоку от Каменки-Бугской. Комдив Фотченков погиб.
Вот судьба другой дивизии этого корпуса.
32-я танковая была одной из самых сильных дивизий Красной Армии. Только в ней в числе штатных 375 танков было 173 Т-34 и 49 КВ. Командовал соединением полковник Е.Г. Пушкин, который служил в танковых войсках с 1932 года. Полки и батальоны возглавляли лихие, агрессивные офицеры. Так, в сентябре 1939 года во время совместного банкета с немцами в районе Львова по поводу успешного разгрома Польши командир разведбата старший лейтенант Ткаченко с целью «изучить технику вероятного противника» угнал у гостеприимных хозяев танк T-III(!). Протрезвев, немцы обнаружили пропажу, танк пришлось вернуть, а разведчику влепили выговор, приняв, однако, во внимание, что «он о Родине думал».
Дивизия встретила войну 23 июня в нескольких километрах к востоку от Львова. Первый бой она приняла в районе Каменки-Струмиловой, где подбила 18 танков и уничтожила 5 противотанковых орудий противника, потеряв при этом 11 своих танков и командира 64-го танкового полка. Во время ночного сражения 24 июня танкисты дивизии подбили 16 танков, потеряв 15 машин. До 29 июня соединение Пушкина, во взаимодействии с 81-й мехдивизией полковника П.М. Варыпаева, обороняло Львов. В этот период боевые потери были невелики, так как дивизия действовала главным образом против немецкой пехоты. Толку, правда, было немного. Командиры частей располагали очень скудными сведениями о противнике, и дивизия часто совершала многокилометровые марши, пытаясь отразить атаки несуществующих парашютистов или танков противника. Эти марш-броски происходили в крайне тяжелых условиях, район действий изобиловал реками и болотами, а дороги контролировала вражеская авиация. Из-за неопытности водителей часто случались поломки. За неделю войны 32-я дивизия потеряла 37 своих KB и 146 «тридцатьчетверок», 103 человека убитыми и 259 ранеными. Половина танков выбыла из строя из-за технических поломок, отсутствия запчастей и автомашин технической помощи. Только 10% этих боевых машин удалось отправить в ремонт. В боях было потеряно 30% и еще 10% завязло в болотах. Дивизия подбила 110 танков и уничтожила 96 противотанковых пушек. Результат более чем скромный, одна из лучших дивизий не оправдала возложенных на нее надежд.
После провала советского наступления 32-я танковая отошла к Тернополю. Так как непосредственно в атаках на Дубно она не участвовала, то оказалась на тот момент последним соединением, в котором еще имелось значительное количество новых танков. Однако уже к середине июля от былой мощи остались: 1 танк Т-34, 5 танков БТ-7 и 11 бронеавтомобилей БА-10. Последние машины свели в один батальон и передали в распоряжение командующего Киевским укрепленным районом.
Хочется еще раз отметить, что перед войной в Киевском ОВО было сосредоточено 50% новых советских танков, и немцы это ощутили. Боевые качества советского танка Т-34 оказались для германских войск полной неожиданностью. Вот какое донесение направил командир батареи 37-мм противотанковых пушек 42-го батальона истребителей танков: «Совершенно неизвестный тип танков атаковал наши позиции. Мы немедленно открыли огонь, но наши снаряды не могли пробить броню танков, и только с дистанции 100 м огонь стал эффективнее».
Другое донесение: «Шесть противотанковых орудий вели беглый огонь по Т-34. Но эти танки, словно доисторические чудовища, спокойно прошли сквозь наши позиции. Снаряды только заставляли броню танков стучать, как барабан».
А это доклад командира немецкого T-III: «Лейтенант Штойп четырежды выстрелил по Т-34… с дистанции 50 м и один раз с 20 м, но не смог подбить танк. Наш беглый огонь был неэффективен, и советские танки приближались. Снаряды не пробивают броню, а раскалываются на части». Другой немецкий офицер из 4-го танкового батальона докладывал: «Снова и снова наши танки разваливались от прямых попаданий советских снарядов. Командирские башенки на T-III и T-IV отлетали в сторону — прочность их крепления оказалась явно недостаточной. Все это говорит о большой мощности и точности советских 76,2-мм орудий… Наступательный порыв иссяк, его заменило чувство собственной неполноценности, поскольку против русских танков мы бессильны».
После первых подобных боев немецкие солдаты мрачно окрестили свои 37-мм противотанковые пушки «дверными молотками» или «армейскими хлопушками», а командиры заговорили о «танковом терроре русских». Бронепробиваемость германской «хлопушки» на дальности 1000 метров составляла всего 14 мм. Генерал Болдин после войны иронизировал над нашими «сорокапятками», в то время как Меллендорф писал о «трагедии немецкой пехоты», так и не получившей ничего стоящего для борьбы с русскими танками: «Противотанковая оборона, без сомнения, является самой печальной главой в истории немецкой пехоты», а танк Т-34 «для пехоты и противотанковой обороны немецкой армии был настоящим кошмаром».
Советские офицеры тоже с удовлетворением отмечали, что одно только появление Т-34, и особенно KB, обращает вражескую пехоту в бегство. Генерал Рябышев приводил пример, как 6 танков KB и 4 «тридцатьчетверки» подбили 40 танков противника, а сами не понесли потерь. Тем не менее, немцы смогли с ними бороться, применяя тактику засад, используя 88-мм зенитные пушки, просто уклоняясь от неравного боя, одним словом применяя тактическую гибкость.
И напротив, советские маршалы списали тысячи боевых машин за счет «превосходства немецкой техники».
Командир одного из немецких орудийных расчетов докладывал о том, что его орудие добилось двадцати трех попаданий в один и тот же танк Т-34, и, лишь когда снаряд ударил в основание башни, танк вышел из строя. Действительно, Т-34 оказался великолепен. Но сам этот факт, кроме достоинств боевой машины, говорит и о более чем слабой подготовке экипажа, который так и не смог уничтожить орудие, успевшее двадцать три раза попасть в танк. Из-за неопытности, слабой подготовки и острой нехватки боеприпасов советские танкисты предпочитали давить немецкие батареи гусеницами и даже таранить вражеские танки.
Поэтому, несмотря на полное техническое превосходство, контрудары Красной Армии в районе Броды, Дубно потерпели неудачу. Генерал-майор Моргунов, представитель ГАБТУ на Украине, дал такую оценку произошедшим событиям: «Отсутствие машин технической помощи, нехватка запасных частей к Т-34 и КВ были усугублены производственными дефектами и слабой подготовкой экипажей. Разведка противотанковой обороны противника оказалась недостаточной. Части постоянно атаковались с воздуха, во время марш-бросков, во время подготовки к атаке и во время самой атаки. Марш-броски в 800–900 км были проведены без какой-либо поддержки со стороны нашей авиации. Взаимодействие с артиллерией было неудовлетворительным. Лесистая и болотистая местность крайне неблагоприятна для танков. Противник оказывал упорное сопротивление. Постоянно ощущалась острая нехватка противотанковых боеприпасов для Т-34 и КВ. Все это привело к огромным потерям и утрате большей части техники». Огромные упущения в подготовке личного состава и в тактике, продемонстрированные танковыми частями Красной Армии, не позволили реализовать все сильные стороны новейших танков типа KB и Т-34 летом 1941 года.
