«схемой» понимались два или более преступлений федерального или государственного масштаба, связанных с «предприятием» и совершенных в течение значительного периода времени. Понятие «предприятие» было широким и включало в себя незаконные объединения, такие как мафиозные семьи или банды, а также коррумпированные профсоюзы и корпорации.
Таким образом, РИКО давало прокурорам возможность разрушить иерархию семьи одним обширным обвинительным заключением, вместо того чтобы концентрироваться на низкоуровневых бродягах, привлеченных к ответственности по относительно незначительным обвинениям. Что еще более важно, по РИКО впервые можно было осудить босса, если было доказано, что он был связан с преступным сообществом. Доказательств того, что босс или капо получал долю от добычи или был услышан, организуя деятельность предприятия, было достаточно для вынесения обвинительного приговора. Любой, кто планировал или получал сообщение о преступлении, связанном с предприятием, был так же виновен, как и преступник.
По сути, закон объявлял вне закона основополагающие и укоренившиеся операционные процедуры мафии. Согласно РИКО, совершение или соучастие в любых двух из двадцати перечисленных преступлений, даже за период более десяти лет, могло привести к осуждению обвиняемого за участие в качестве члена предприятия, рэкетирской организации. Категории преступлений охватывали участие практически во всех мыслимых незаконных правонарушениях или сговорах: убийства, похищения, торговля наркотиками, грабежи, ростовщичество, азартные игры, взяточничество, вымогательство, хищения из профсоюзных фондов, мошенничество, поджоги и фальшивомонетничество.
Были и другие новаторские положения для прокуроров. Обычно, за исключением убийства, обвинение подозреваемому должно быть предъявлено в течение пятилетнего срока после совершения большинства федеральных преступлений. РИКО расширил пятилетний срок давности почти до бесконечности, в зависимости от того, когда было совершено последнее, а не первое преступление в рамках предприятия. Еще одним преимуществом для прокуроров стало разрешение использовать предыдущие приговоры, вынесенные в судах штатов, в качестве части федеральных обвинений против подсудимого. Это оружие применялось на основании теории, согласно которой прежнее преступление теперь наказывалось в соответствии с элементами федерального закона «предприятие» и «схема рэкета» и освобождалось от двойной ответственности, когда обвиняемого дважды судили за одно и то же преступление. А РИКО предусматривал драконовские наказания, в основном до сорока лет для боссов и других лиц, занимающих руководящие должности, и максимум пожизненное заключение без права досрочного освобождения, если убийство было совершено в целях содействия предприятию.
Чтобы разрушить экономические основы мафии, длинная рука РИКО протянулась в гражданскую и антимонопольную сферы. Закон позволял правительству конфисковывать награбленное и припрятанное гангстерами имущество, а также забирать их дома, недвижимость и банковские счета, если они были плодом преступлений. Короче говоря, цель заключалась в том, чтобы лишить организованную преступность прибыли. В качестве революционного шага к преодолению контроля или влияния мафии в профсоюзах РИКО содержала антимонопольное положение о гражданских исках со стороны правительства. Без необходимости уголовного процесса Министерство юстиции могло подать в федеральный суд ходатайство о том, чтобы весь национальный профсоюз или местный (филиал профсоюза) был поставлен под федеральный надзор, а его лидеры отстранены от власти. Чтобы очистить профсоюзы от рэкетиров, правительство должно будет сначала доказать судье, что профсоюзы или местные отделения связаны с деятелями организованной преступности.
Наконец, чтобы взломать код омерты, Макклеллан и Блейки разработали новаторскую программу защиты свидетелей, которая предоставляла иммунитет от судебного преследования сотрудничающим свидетелям. Блейки считал, что мафиози и пособников мафии, которым грозили длительные тюремные сроки по РИКО, можно превратить в свидетелей и информаторов. Потенциальные перебежчики с большей вероятностью перейдут на другую сторону, будут помогать и давать показания в пользу обвинения, если угроза мести со стороны мафии будет устранена или хотя бы уменьшена. С помощью программы защиты свидетелей правительство могло бы поощрять перебежчиков, обеспечивая безопасность им и их близким родственникам и помогая им начать новую жизнь вдали от прежнего окружения.
Чтобы преодолеть активное противодействие предложениям как антитрудовым, антигражданским и чрезмерно карательным, Макклеллан заручился широкой поддержкой как консервативных, так и умеренных республиканцев и демократов. Их привлекало то, что главными целями РИКО было изгнание мафии из легальных предприятий и профсоюзов. Одобрение Сенатом всего законопроекта, включая РИКО, прошло относительно легко. Самым большим препятствием стал представитель Эмануэль Селлер, либеральный демократ из Нью-Йорка, который был председателем судебного комитета Палаты представителей и возглавлял борьбу против РИКО. Селлер рассчитывал ослабить и выхолостить раздел РИКО в сводном законопроекте с помощью парламентского механизма конференц-сессий. Когда Палата представителей и Сенат принимают разные версии законопроекта, представители обоих органов встречаются на «конференциях», чтобы сгладить разногласия, договорившись об идентичных формулировках и единой версии.
Прежде чем представить свой законопроект в Сенат, хитрый Макклеллан позволил Селлеру внести в законопроект Палаты представителей поправки, изменяющие спорные части закона, не связанные с РИКО. Споры по другим аспектам законодательства служили в качестве громоотводов, отвлекая внимание Селлера от существенного изменения РИКО в предложенном им законопроекте Палаты представителей. Селлер ожидал, что его возражения, не связанные с РИКО, заставят Макклеллана созвать конференцию, что даст ему возможность заблокировать или существенно изменить РИКО к своему удовлетворению. Но Макклеллан удивил его, приняв измененный вариант Палаты представителей. Поскольку одобренные законопроекты Сената и Палаты представителей были идентичны, необходимость в конференции, на которую рассчитывал Селлер, отпала. Сенатор из Арканзаса перехитрил его.
В 1970 году Закон о борьбе с организованной преступностью был принят без дальнейших поправок. После двух лет публичных слушаний, ловких переговоров и доработок РИКО был принят в полном объеме и стал законом страны.
«Я был чертежником, а Макклеллан — архитектором, — вспоминает Блейки. — Без его тонкости, политического понимания и рвения этого никогда бы не случилось».
Блейки получил свой закон, но оказался в тупике. Никто из федеральных правоохранительных органов не хотел использовать РИКО. Осторожные прокуроры не решались первыми применить непроверенный закон, опасаясь, что его объявят неконституционным и отменят их приговоры. Ни один прокурор не хотел отказываться от легких дел и почти гарантированных обвинительных приговоров по существующим законам, экспериментируя с уголовными положениями РИКО. Гражданские положения РИКО были одинаково неприемлемы для прокуроров и агентов ФБР. «Все они были стрелками; гражданское судопроизводство для них — это для слабаков, — понял Блейки. — Они хотели арестовывать, а не вручать повестки». Как странствующий оптимистичный евангелист новой религии, Блейки донес обещание РИКО до агентов и чиновников ФБР и прокуроров в прокуратурах по всей стране. Везде его встречали одинаково: на него смотрели как на нечетко мыслящего профессора колледжа, не имеющего отношения к Вашингтону бюрократа, распространяющего непрактичную панацею. «Мы приняли законопроект и думали, что он будет реализован, — жаловался Блейки. — Но когда я объясняю, как законно его использовать, на меня смотрят как на сумасшедшего».
Самый разочаровывающий отказ и самая неловкая
