По существу Ягода отрекся от своих более ранних показаний в отношении участия Правых в убийстве Кирова…[96] (Л 598).
Лено принимает толкование этого отрывка Серовым и пишет: Как мы видели, Ягода отрекся от своего признания в конце процесса (Л 666).
Утверждение Лено ложно. В этом главе мы покажем, что Ягода вовсе не «отрекся от своего признания» в отношении убийства Кирова и его роли в этом. Единственное, от чего он «отрекся», так это от того, что он был с юридической точки зрения соучастником — технический правовой вопрос, в определении которого разошлись он и советский прокурор Андрей Вышинский. Ягода подтвердил все основные аспекты своего признания в отношении его роли в убийстве Кирова.
Сначала мы докажем, что дело обстоит именно так. Мы завершим эту главу рассмотрением того, как получается, что Лено мог неправильно понять высказывания Ягоды. Короче говоря: признания Ягоды опровергают тезис Лено, что Николаев действовал в одиночку, что не было заговора с целью убийства Кирова. Следовательно, Лено явно неправильно истолковал показания Ягоды. Ему, очевидно, помогло в этом то, что Серов тоже неправильно истолковал их. Однако, как замечает сам Лено, Серов намеренно фальсифицировал факты, как соучастник попытки Хрущева оклеветать Сталина. Лено следовало быть более осторожным с признанием толкования Серова.
Показания Ягоды
В своем вступлении на Мартовском московском процессе 1938 г. советский прокурор Андрей Вышинский представил вопрос о соучастии Ягоды в убийстве Кирова следующим образом:
Следствием установлено, что злодейское убийство С. М.Кирова, осуществленное ленинградским троцкистско-зиновьевским террористическим центром 1 декабря 1934 года, было осуществлено также по решению «право-троцкистского блока», участники которого привлечены в качестве обвиняемых по настоящему делу.
Следствием установлено, что одним из соучастников этого злодейского убийства являлся обвиняемый Ягода, показавший следующее:
«О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе. Енукидзе предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью я вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указания не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С. М. Кировым»[97] (т. 2, л. 209).
Это суть обвинения против Ягоды в отношении убийства Кирова. Мы покажем, что с точки зрения Ягоды это означало, что он не был соучастником в убийстве Кирова, в то время как Вышинский настаивал на том, что он в действительности был соучастником. Ягода и Вышинский расходились во мнениях исключительно в отношении юридического определения «соучастник».
Теперь у нас есть весь текст отдельного досудебного допроса Ягоды, из которого Вышинский приводит здесь цитаты. Это подборка документов, связанных с Ягодой, которая включает
тексты семи досудебных допросов-признаний Ягоды. Абзац выше взят слово в слово из досудебного допроса-признания Ягоды, датируемого 10 января 1938 г.[98] В другом месте мы уже рассматривали bonafides[99] этих признаний, продемонстрировав, что они подлинные, и показав, что даже антикоммунистические авторы признали их[100].
То, что у нас есть тексты всех этих досудебных допросов, важно по нескольким причинам.
• Они доказывают, что Вышинский честно цитировал досудебные материалы следствия. То есть эти досудебные допросы являются свидетельством того, что суд велся честно, во всяком случае, обвинение точно цитировало подлинные досудебные свидетельства.
• Досудебные допросы-признания не содержат указания на то, что Ягоду силой заставили давать ложные показания путем угроз или «пыток». Ягода отрицает вину в самых ранних из этих досудебных признаний. В последующих признаниях Ягода постепенно открывает все больше подробностей по мере того, как признается в большем количестве преступлений.
Это соответствует модели, распространенной в расследовании преступлений: за первоначальным полным отрицанием вины следует постепенное нарастание признаний во все больших преступлениях, по мере того как подозреваемый убеждается в том, что следователи имеют достаточно доказательств из других источников, чтобы осудить его несмотря на его отрицания, и решает, что лучшая линия поведения — это сотрудничество со следствием.
• Лено знает об этих досудебных признаниях Ягоды, как мы покажем далее. Однако он никогда не цитирует их, даже в подстрочных примечаниях. Следовательно, нам приходится сделать вывод, что Лено намеренно скрыл их от читателей. По-видимому, Лено делает это, потому что эти досудебные признания опровергают его предвзятое суждение, что Николаев был «убийцей-одиночкой». Наоборот, они подтверждают предположение, что Киров на самом деле был убит право-троцкистской организацией, тем самым подтверждая в целом показания Московского процесса.
Лено заявляет, что целью его книги является расследование убийства Кирова («Введение»). Однако, по-видимому, фактическая цель, которая просматривается при прочтении книги Лено, заключается в том, чтобы разработать лучшую возможную версию для предположения, что Николаев был «убийцей-одиночкой» и что Сталин ложно обвинил подсудимых на процессе 28–29 декабря 1934 г. и на трех открытых Московских процессах в августе 1936 г., в январе 1937 г. и в марте 1938 г.
Вот показания Ягоды из официальной стенограммы Мартовского московского процесса 1938 г., на суде об убийстве Кирова и роли Ягоды в нем (мы уже цитировали фрагмент этой стенограммы в предыдущей главе):
Вышинский: Правду ли говорят сейчас Бухарин и Рыков, что они об этом не знали?
Ягода: Этого не может быть, потому что, когда Енукидзе передал мне, что они, то есть «право-троцкистский блок», решили на совместном заседании вопрос о совершении террористического акта над Кировым, я категорически возражал…
Вышинский: Почему?
Ягода: Я заявил, что я никаких террористических актов не допущу. Я считал это совершенно ненужным.
Вышинский: И опасным для организации?
Ягода: Конечно.
Вышинский: Тем не менее?
Ягода: Тем не менее Енукидзе подтвердил…
Вышинский: Что?
Ягода: Что они на этом заседании…
Вышинский: Кто они?
Ягода: Рыков и Енукидзе сначала категорически возражали… Вышинский Против чего?
Ягода: Против совершения террористического акта, но под давлением остальной части «право-троцкистского блока»…
Вышинский: Преимущественно троцкистской?
Ягода: Да, под давлением остальной части «право-троцкистского блока» дали согласие. Так мне говорил Енукидзе.
Вышинский: Вы лично после этого приняли какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось?
Ягода: Я лично?
Вышинский: Да, как член блока.
Ягода: Я дал распоряжение…
Вышинский: Кому?
Ягода: В Ленинград Запорожцу. Это было немного не так. Вышинский Об этом будем после говорить. Сейчас мне нужно выяснить участие Рыкова и Бухарина в этом злодействе.
Ягода: Я дал распоряжение Запорожцу. Когда был задержан Николаев…
Вышинский Первый раз?
Ягода: Да. Запорожец приехал и доложил мне, что задержан человек…
Вышинский: У которого в портфеле?
Ягода: Были револьвер и дневник. И он его освободил.
Вышинский: А вы это одобрили?
Ягода Я принял это к сведению.
Вышинский: А вы дали потом указания не чинить препятствий к тому, чтобы Сергей Миронович Киров был убит?
Ягода: Да, дал… Не так.
Вышинский: В несколько иной редакции?
Ягода Это было не так, но это неважно.
Вышинский: Указание дали?
Ягода: Я подтвердил.
Вышинский: Подтвердили. Садитесь (курсив мой. — Г.Ф.)[101].
Приведенный отрывок является признанием Ягоды вины в убийстве Кирова. Ягода говорил, что он решительно возражал против любых «террористических актов», но на собрании блока правых и троцкистов большинством голосов его возражения были отклонены. Он признал, что знал заранее о покушении на жизнь Кирова.
