Вправляли вывихи, сложных больных рейсами в Ханкалу отправляли. Простудных заболеваний тяжелых не было. Ранений практически не было, только по глупости. Или подерутся. Один контрактник подрался с друзьями, они ему ребро сломали. Пришлось ночью ехать с ним через весь Урус-Мартан в больницу, врачи там были чеченцы. Утром отвез его в Ханкалу.
«Боец, когда ты последний раз мылся?»
Анатолий Макаров, старший помощник начальника службы РАВ дивизии, майор:
– Доставка боеприпасов, оружия – все это было на мне. Когда полк стоял в районе Борзоя, я приехал в полк с проверкой, к начальнику штаба: «Хочу проехать заставы, проверить обеспечение боеприпасами и оружием. Дайте мне три-четыре человека прикрытия из разведки». Знаю, что это люди нормальные, с ними все вопросы можно решать. Начштаба: «Машина будет».
Выхожу утром из палатки – подошла «мотолыга». Вылез механик-водитель, я думал – это негр: белки глаз, зубы белые, все остальное – черное. «Боец, – спрашиваю, – когда ты последний раз мылся?» – «Товарищ майор, да вроде некогда!» Заглядываю в «мотолыгу», там на полу – слоем в пять-семь сантиметров плещется вода, солярка, масло. «И ты в этом так ездишь?» Проехали с ним по заставам, механик оказался – от бога. Когда ехали в сторону Ламаниисти, правая гусеница висела над пропастью, левая – чиркала по скале. Он летел на четвертой передаче.
После поездки я пришел к начштаба полка: «У тебя бойцы когда последний раз мылись? Ну, командиру полка не до этого, но где же зам. по тылу?» Через два дня этот же механик приехал ко мне – белый! «Как?» – спрашиваю. «В бане помылся!» Радость в его глазах была неимоверная…
«А если кто чухан по жизни…»
Александр «Оккупант», сапер инженерно-саперной роты полка, сержант контрактной службы:
– Блаженство, когда с ВМГ приезжаешь и в баню идешь мыться… Баню зимние «кроты» из Грозного приперли. Если не шутили, то из тюрьмы стащили. Очень хорошая, изнутри была вагонкой обита, бочка на двести литров горячей воды и камней немного. Очень хорошая была баня, спасибо за заботу, пацаны.
То, что не подшивались – это ерунда. Мылись и стирались регулярно. С водой проблем особо не было. Летом экономили, но недолго. Рядом стоял БПК (банно-прачечный комплекс. – Авт.), к нашему полку прикомандированный, я туда летом ходил под душем мыться. Кто хотел, тот мылся и стирался. А если кто чухан по жизни, то война здесь ни при чем.
Столовые были у каждого подразделения свои. Кто какую сумел сварганить для себя. Мы с кухни редко брали поесть, брали только питье, да и то не всегда. А так готовили сами, с мира по нитке – и саперы сыты. Постоянно давали печенку в коробках, компоты в банках, зимой – сало в мешках.
Спали нормально. Две печки в палатке – топи, дневальный. Только то чечен-дерево – ну никак гореть не хочет, такая плотная древесина. Горит маленьким пламенем сине-желтого цвета и ни черта не греет.
Когда сидишь на базе, то расслабляешься морально, и в голову все что угодно лезет, как дома.
Кто и как бы ни заводил тему про то, что сделать с Чечней, все через какое-то время приходили к выводу: построить КСП (контрольно-следовая полоса. – Авт.) шириной пять километров. С нашей стороны – вышки и всевозможные стволы, а КСП засеять минами.
Иногда думали: «Зачем мы здесь, в Чечне?» Мне лично отомстить хотелось, а вышло, что еще и ребят потеряли, да сколько и покалечило. Чечня – она же маленькая, так какого рожна там так долго войска возятся? Видимо, кому-то и это надо. Политика…
Иногда нас упрекают, что мы с мирными жителями воевали… Какие они на хрен мирные? А кто раненых прятал? А кто в горы еду носил? А кто боеприпасы прятал? А чьи дети фугасы ставят?
Чего нам точно не хотелось, так это чтобы в городах по всей стране действительно мирных людей убивали. Как в Москве на улице Гурьянова, 19. Люди спали, когда их взорвали…
Из Журнала боевых действий
13 октября
В ходе ведения боевых действий пришло в негодность следующее имущество: майка – 4 шт., трусы – 4 шт., наволочки – 10 шт., простыни – 6 шт., спальный мешок – 2 шт. Вкладыши к спальным мешкам – 2 шт. Плащ – 4 шт., чулки – 22 пары.
26 октября
В ходе выполнения боевой задачи пришло в негодность следующее имущество: простыни – 5, наволочки – 7, одеяла – 3, спальники – 5, плащ-палатка солдатская – 3, костюм х/б утепленный – 2. Перчатки…
Разведрота совместно с органами ФСБ освободили из рабства в н. п. Рошни-Чу Абрамова Семена Семеновича, 1934 года рождения, уроженца Орловской области Новосильского район, село Хворостьянка, находившегося на территории Чечни в рабстве с 1991 года.
«В рабство по комсомольской путевке…»
Александр Грачев, командир отделения разведывательной роты, старший сержант:
– Нашли мы его в подвале. Седой, худой… Сначала подумали, что он боевик – обросший такой, и не поймешь – русский или чеченец. Потом, когда стали допрашивать, выяснили. «А куда я поеду, – говорит, – семьи нет».
Он приехал в Чечню строить дома еще при Советском Союзе, по какой-то комсомольской путевке… Чеченцы перепродавали его из села в село. Этот человек у нас в роте жил до Нового года, как завхоз, печку топил. Курил только что-нибудь покрепче – махорку… Он рассказывал, сколько наших пленных солдат прошло через ямы, где он сидел. Страшно было слушать. Потом он уехал на родину.
«Ребят не вернуть…»
Александр «Оккупант», сапер инженерно-саперной роты полка, сержант контрактной службы:
– А первого ноября 2000 года Олег подорвался, москвич, и из Брянска еще парнишка, оба «двухсотые». «Веселая» была история, как их прикомандированный капитан-замполит хоронить возил, мудак конченый… Жалко, что он больше на ВМГ не ездил. Дураков хватало всяких и отовсюду. Все бы ничего, только ребят не вернуть…
Тогда под вечер поступил вызов во второй батальон: проверить УМП-3. Не помню, где тогда был капитан Бай, а за старшего оставался замполит, капитан, прикомандированный. Он назначил троих «кротов» и водителя с «Уралом» на выезд. Сам не поехал и старшего не дал. А через некоторое время прибегает к нам в саперку Андрюха со связи и говорит, что у нас подрыв. Два «двухсотых» и один «трехсотый». Привезли их в медроту, нас не пускают. «Ждите!» Водилу и «трехсотого» – на допрос-опрос.
Пришла Светка-медичка и сказала, что можно сходить попрощаться с земляками. Что видел в палатке, описывать не буду. Короче: не стало двух ребят… И этот же замполит поехал их хоронить. Поехал с ними еще один паренек. Первым, через десять дней вернулся капитан, а еще через часик меня Бай позвал в офицерскую палатку и грустно так сказал: «Расскажи ему, замполит, как контрактники своих боевых товарищей провожают…» И очкарик-капитан мне поведал, как прилетели они все в Ханкалу, только выгрузились – все контрактники побежали водку искать, а его с гробами бросили. Я тогда просто обалдел, поверить не мог, что ребята так могли поступить. Даже если помянуть хотели, одного-двух послали, да и все.
Прошло еще несколько дней. В палатку входит парнишка, тот самый, который тоже улетал с очкариком. Я к нему: «Рассказывай, как дело было». Он рассказал, что пили не они всю дорогу, а очкарик, что не они, а он в Ханкале свои очки пропил летунам. Беру парнишку и идем к замполиту: «Где, сука, твои очки со стеклами-хамелеонами?» Он парнишку увидел и побелел. Замполит думал, что он не приедет обратно. Плохой он был человек. Даже не помню, как он уехал.
А мы недалеко от того места, где ребята погибли, крест поставили. Земля им пухом…
«Зацепился в лесу за растяжку…»
Алексей Носов, вычислитель взвода управления ГСАД, старший сержант:
– Сначала я служил в роте почетного караула в Москве. Плац успел потоптать… Два раза стрельнул из автомата – вот и все обучение военному делу. Год отслужил – надоело. В Чечню пошел добровольно-принудительно, как-то так. Из роты нас было несколько человек. Сначала в Наро-Фоминск, в Таманскую дивизию. Около месяца там болтались, что хотели, то и делали, никто нас не трогал, никто не контролировал. Наконец нас собрали и повезли, поездом до Прохладного. Потом Моздок – там опять месяц мариновали. Дрова пилили. Надоело. Я сам обратился к представителю МВО, чтобы отправили куда-нибудь. «В двести сорок пьяный поедете?» Именно так и сказал… Что за полк – я не знал. На вертолете, с группой офицеров ГРУ, шестого октября 2000-го – в Урус-Мартан. Кого куда распределили, я в компьютерах шарил – меня вычислителем и назначили. Учил меня парень, который уезжал на дембель, две недели.
Я был на хорошем счету. Звание прибавили – сначала младшего, потом сержанта, потом и старшего. Затем начштаба дивизиона назначил меня корректировщиком. Учили меня этому делу товарищи. Не очень сложно было. Ходили в предгорье километров десять, туда и обратно. Шли мы с разведкой, немного пехоты, всего человек тридцать. Со мной – обязательно радист. Задача была – дойти до определенной точки и оттуда корректировать огонь дивизиона. Под разрывы своих снарядов я не попадал.
