Трагедия финской ситуации усугублялась тем, что за всю войну не было более благоприятного времени для совместного немецко-финского наступления. Финский министр обороны сказал командиру XXXVI горнострелкового корпуса, что в данный момент 400 000 финнов противостоят всего 160 000–180 000 русских. У 20-й горнострелковой армии имелось свыше 170 000 штыков против приблизительно 90 000 у русских. Отказ финнов пользоваться своим более чем двойным численным превосходством вызывал критику немцев как в то время, так и после войны. По мнению германских экспертов, Финляндия боялась полного разрыва отношений с Соединенными Штатами. Но на самом деле финское наступление уже не могло никоим образом повлиять на исход войны. Можно было перерезать Мурманскую железную дорогу, но та уже больше не имела для России жизненно важного значения; советская оборонная промышленность набирала темпы, а западная военная техника теперь поступала через Персидский залив. Решительное наступление на Карельском перешейке могло бы временно облегчить положение группы армий «Север», но в конечном счете оказалось бы самоубийственным для финского народа.
24 сентября наступление русских южнее Ленинграда ослабело, но зато тревожные сообщения начали приходить из сектора восточнее Невеля, на стыке секторов группы армий «Север» и группы армий «Центр». Искусно исполненный обширный прорыв грозил бы катастрофой всему фронту группы армий «Север».
28 сентября 20-я горнострелковая армия получила директиву фюрера № 50. В качестве объяснения фюрер заявил, что ситуация в районе действий группы армий «Север» «совершенно стабильна», что прорыв на стыке групп армий «Север» и «Центр» ликвидируется, но на случай неблагоприятного развития событий группа армий «Север» строит оборонительные укрепления на линии река Нарва — озеро Пейпус. Также необходимо принять меры на случай выхода Финляндии из войны[49]. Если такое произойдет, то задача 20-й горнострелковой армии будет заключаться в отводе XXXVI и XVIII горнострелковых корпусов к линии укреплений, проходящей поперек Северной Финляндии южнее Ивало, и защите никелевых рудников до тех пор, пока это будет необходимо. Когда придет время, 20-я горнострелковая дивизия получит две дополнительные дивизии из армии «Норвегия». К строительству и заготовке припасов следует приступить немедленно.
6 октября началось ожидаемое советское наступление восточнее Невеля, и через три дня фланги групп армий «Север» и «Центр» потеряли контакт. В этой опасной ситуации Маннергейм вернулся к вопросу, который пробовал поднять раньше, но тогда его убедили этого не делать: он попросил разрешения начать строительство укреплений за линией фонта 20-й горнострелковой армии на случай отступления немцев из Финляндии. Этот знак недоверия заставил Эрфурта просить ОКВ немедленно прислать в Финляндию своего представителя самого высокого уровня. 14-го в Хельсинки прилетел Йодль и два дня рассказывал Маннергейму и финскому министру обороны, как представляет себе ситуацию германская сторона. Он объяснил, что выход из войны Италии не имеет серьезного стратегического значения, поскольку эта страна никогда не рассматривалась как сильный в военном отношении участник оси Рим — Берлин — Токио. Что же касается вторжения во Францию, то Германия приветствует его, потому что оно дает ей возможность нанести Великобритании и Соединенным Штатам сокрушительное поражение, поставить крест на планах открыть второй фронт и освободить войска для Восточного фронта. Он признал, что ситуация под Ленинградом складывалась опасная и была мысль отодвинуть северный фланг назад, но из уважения к Финляндии Германия от этого отказалась. Германия знает о стремлении определенных финских кругов выйти из войны и понимает, что ни один народ не может просить другой жертвовать собой, но хочет напомнить, что будущее Финляндии под игом Сталина выглядит весьма мрачно.
Финны согласились со всеми пунктами анализа; на них произвел сильное впечатление и сам визит Йодля, и то, что он привез письмо, в котором Гитлер просил Рюти бороться с непоследовательностью финской внутренней политики и недружественным отношением финской прессы к Германии. И то и другое подействовало на финского министра обороны так, то спустя две недели он посулил Дитлю «самое настоящее братство по оружию» и заверил, что газетная шумиха о сепаратном мире не имеет под собой никакой почвы. Он сказал, что Йодль прояснил ситуацию «полностью и окончательно». В конце месяца Рюти ответил Гитлеру письмом, которое не содержало никаких конкретных обязательств, но его общий тон был положительным.
Воспользовавшись пребыванием Йодля в Миккели, 20-я горнострелковая армия довела до его сведения свое несогласие с директивой № 50. Хотя она обладала восьми-девятимесячным запасом топлива, провианта и боеприпасов и снабжалась лучше, чем любая другая германская армия, но не считала, что сможет продержаться в Северной Финляндии продолжительное время. Штаб армии считал, что ни ВМФ, ни ВВС не смогут помешать противнику прервать маршрут снабжения и одновременно вывоза руды, проложенный вокруг Норвегии. Армия считала, что она окажется в трудном положении и понапрасну истратит ресурсы, пытаясь удержать рудники, которые нельзя будет использовать. Йодль и ОКВ в целом согласились с позицией армии, но отвергли предложенный ею план эвакуации через Балтийское море как невозможный. Кроме того, они не хотели отказываться от рудников раньше времени.
После визита Йодля конец года прошел относительно спокойно; казалось, что стабильность в германо-финских отношениях восстановлена, и Гитлер приказал на неопределенное время отложить выполнение директивы № 50, считая ее запасным вариантом. Однако равновесие было шаткое. В конце октября Маннергейм вновь обратился за разрешением построить оборонительные позиции в тылу германских войск, а в ноябре Финляндия возобновила контакт с Советским Союзом. Под Невелем группа армий «Север» сумела избежать катастрофы только благодаря отсутствию смелости и воображения со стороны советского руководства, а не благодаря собственным усилиям. Невельская операция была задумана с целью связать немецкие силы на севере, в то время как главное наступление должно было начаться южнее; поэтому русские не торопились пользоваться результатами своего прорыва. В конце октября группа армий «Север» предупредила, а в декабре повторила предупреждение, что в случае расширения прорыва под Невелем оборонительная линия «Пантера» будет обойдена с флангов, после чего весь фронт группы армий рухнет. В конце декабря Гитлер, беседуя с начальником Генерального штаба сухопутных войск, генералом от инфантерии Куртом Цайтцлером, высказал мысль об отводе группы армий «Север» на линию «Пантера» с тем, чтобы высвободить около дюжины дивизий для южного фланга Восточного фронта, где русские угрожали Крыму и могли вскоре отбить у немцев железорудные и марганцевые месторождения Кривого Рога и Никополя. Гитлер понимал, что такой шаг приведет к усилению давления на финский фронт, однако считал, что финны должны продолжить войну и снять часть бремени с главного немецкого фронта. Но потеря новых территорий на юге России могла заставить вступить в войну Турцию и тем самым усложнить положение Германии. 31 декабря ОКВ подготовило проект письма Маннергейму с предупреждением о готовящемся отступлении, но через несколько дней Гитлер передумал. Вскоре этот план исчез в потоке событий.
Проблема оборонной стратегии для Скандинавии
В первые месяцы 1943 г. постоянный страх Гитлера перед вторжением в Норвегию, усилившийся благодаря недавним событиям в Северной Африке и растущей враждебности Швеции, продолжал усиливаться. Казалось, высадка в Северной Африке свидетельствовала, что союзники придерживаются стратегии атак на периферии Европы. Если так, то их следующей мишенью могла стать Норвегия. Швеция, к которой Гитлер относился с подозрением после лета 1941 г., когда она отказалась присоединиться к его «крестовому походу против большевизма», стала для него источником беспокойства в 1942 г., поскольку ее политика в отношении Германии становилась все более жесткой — пропорционально росту угрозы высадки союзников в Скандинавии.
Ответ на вопрос, где может произойти эта высадка, у высшего германского командования споров не вызывал. И Гитлер, и Фалькенхорст оставались под сильным впечатлением донесения о планах союзников, дошедшего до них по финским каналам в декабре 1942 г. Во-первых, донесение казалось надежным; во-вторых, оно сулило максимальные шансы на успех при минимальных затратах. Фалькенхорст считал, что высадка в Дании, Южной Норвегии, Тронхейме или Нарвике будет стоить союзникам слишком дорого; он думал, что их целью будет не столько освобождение Норвегии, сколько препятствование немецкому судоходству в Заполярье и влияние на позицию Швеции и Финляндии; для этого было бы достаточно нанести удар где-то между Нарвиком и Тронхеймом. Оперативное управление ОКВ считало, что дальнейшей целью такой операции может быть установление связи со шведами, достижение договоренности о помощи или молчаливом согласии, пересечение Северной Швеции, выход к Торнио и удар в тыл 20-й горнострелковой армии.
