слушал лекции выдающихся историков еще «старой школы», сдавал экзамены академику Е. В. Тарле, был учеником академика Б. Д. Грекова. Среди сокурсников – Лев Гумилев. Таким вот нехитрым приемом Н. Н. Рутченко набивается в «коллеги» к известным ученым, хотя, учитывая его последующие «подвиги», можно всерьез усомниться, что упомянутые историки выразили бы готовность пожать ему руку [808].
Однако у Н. Н. Рутченко есть защитники. Например, Иван Петров, сотрудник СПбГУ, опубликовал статью, в которой, нисколько не сомневаясь в правдивости воспоминаний военного преступника и не пытаясь даже проверить информацию, пишет: «Судьба Николая Николаевича Рученко-Рутыча, выпускника исторического факультета ЛГУ, а впоследствии эмигранта, историка и общественного деятеля, с одной стороны, уникальна, с другой – являет собой типичную биографию представителя второй волны русской эмиграции со всеми ее противоречиями, сложностями и проблемами. Н. Н. Рутченко-Рутыч известен прежде всего как один из лучших эмигрантских историков Белого движения и специалист по политическому устройству СССР, автор многих исторических работ, активный участник антибольшевистской борьбы. Некоторые периоды жизни Николая Николаевича до сих пор остаются “белыми пятнами”, судить о которых даже по прошествии 70 и более лет очень сложно. Многие из них заново открылись для исследователей после того, как в прошлом году в издательстве “Русский путь” вышли его воспоминания под заглавием “Средь земных тревог…”, охватывающие жизненный путь Н. Н. Рутченко-Рутыча до 1946 г. Особое место в них он уделяет своей учебе на историческом факультете Ленинградского государственного университета в довоенное время, воссоздав тем самым не только свою биографию, но и целую эпоху в истории нашего факультета, оживив образы многих ушедших великих ученых, дав при этом оценку тех сложных и противоречивых лет в жизни петербургской исторической школы» [809].
Н. Н. Рутченко также ни разу не вспомнил свою жену Рутченко-Лауцман Маргариту, которая провожала его на фронт 15 июля 1941 г. И так и не дождалась.
Недавно в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга мне удалось найти ряд документов за 1941 г. с сообщениями командиров и рядовых бойцов 5-го Ленинградского партизанского полка о переходе Николая Рутченко на сторону немцев. А также получилось обнаружить и перевести с немецкого языка опубликованные в Интернете показания о партизанских соединениях (частях) Красной Армии военнопленного Николая Рутченко, которые он сообщил на допросе в отделе военной контрразведки 4-й танковой группы немецкой армии, действовавшей в составе группы армий «Север» 23 июля 1941 г. после его сдачи в плен. Оригинал сохранился в коллекции микрофильмов документов вермахта NARA (Национального архива США). У нас есть два источника информации из архивов России и США, которые мы можем сопоставить с воспоминаниями Н. Н. Рутченко-Рутыча 2012 г.
В книге «Средь земных тревог: воспоминания» он описывает свою версию пленения следующим образом:
«… В ПЛЕНУ
Мы залегли перед поворотом дороги. Я почувствовал, как что-то колет ниже колена на левой ноге. Семейкин, лежавший рядом, сказал, что у меня из сапога торчит осколок. Я попросил его вытащить, и он выдернул небольшой железный треугольник. Сапог начал наполняться кровью, но как раз в этот момент из-за поворота выскочила группа немцев. Они набежали на нас прежде, чем я успел дать команду открыть огонь. Подбежав ко мне, немецкий лейтенант закричал по-немецки: “Здесь их раненый офицер, поднимите его”. Я ответил по-немецки, что сам могу встать, так как ранение легкое, и поднялся с помощью Семейкина. Немецкий офицер с удивлением, широко открыв рот, сказал: “Вы так хорошо говорите по-немецки. Кто вы такой?” Уже стоя, я ответил ему, что я начальник оставшегося взвода, ушедшего из Чащи. “А где же рота?” – спросил немец. “Она осталась далеко в тылу, будучи прикомандирована к штабу”.
В это время немцы разоружили моих солдат, а немецкий унтер-офицер снял с меня кобуру с пистолетом. Лейтенант распорядился отвести меня к грузовику, стоявшему за поворотом, чтобы, насколько я понял, доставить в штаб» [810].
Однако пленение Н. Н. Рутченко, как, впрочем, и вся версия его «боевой» деятельности в 5-м партизанском полку, совершенно не подтверждается отчетными документами и протоколами опросов командиров и бойцов, служивших совместно с ним. До побега к немцам его полк занимался разведкой и в боевых действиях не участвовал. Эта подборка документов публикуется впервые, и вряд ли друзья Н. Н. Рутченко смогут сказать, что они сфабрикованы.
Так, 15 ноября 1941 г. были опрошены его подчиненные: командир отделения 2-го взвода 10-го батальона 5-го истребительного полка народного ополчения г. Ленинграда А. Л. Карпенко, рядовые бойцы А. И. Емелин и П. А. Федоров, которые рассказали следующее: «<…> В то же время, как мы помним, наш взвод находился в засаде. Засаду возглавлял командир взвода Рудченко. До полка он работал доцентом при Академии наук гор. Ленинграда. Об измене родине Рудченко нами было поставлено в известность командование полка. Мер никаких принято не было, мы сообщили командованию примерно спустя час, как только он покинул засаду. Засаду Рудченко бросил под предлогом пойти в разведку и не вернулся. Это было днем. Направился он в деревню Григорьевку, в которой располагался немецкий штаб. После факта измены со стороны Рудченко командованием полка издан приказ в случае встречи с ним уничтожить. Но ввиду того, что встретить его не удалось, до сих пор он находится у немцев» [811].
Из протокола опроса 15 ноября 1941 г. командира 10-го кадрового батальона внутренних войск НКВД, входящего в состав 5-го партизанского Ленинградского полка, мл. лейтенанта Ю. А. Бекмана: «26 июля <…> в этот же примерно день мы получили данные от местного населения, что немцы готовятся к нападению на наш полк. Для того чтобы избежать этого, нами был выброшен взвод с задачей заслона и предупреждения полка от неожиданного нападения со стороны противника. Когда взвод был выставлен в заслон, нам вскоре, примерно часа через два, стало известно об исчезновении командира этого взвода Рудченко. Я сейчас же с двумя бойцами обошел все посты и, не установив никаких следов, пошли в том направлении, в котором его видели последний раз шедшим. Пройдя километра полтора-два в этом направлении, его не обнаружил и не установил следов его исчезновения. Тогда мной был отдан приказ на случай его появления разоружить и доставить в расположение полка. Сам я отправился в полк, дополнительно взводом усилил заслон и переменил место засады, приблизив его к расположению полка. В это же время от одного из батальонов мы получили данные, что Рудченко входил в дер. Григорьевку, в которой, по нашим данным, находились немцы. На этом с Рудченко дело не закончилось, а командование полка приняло решение сменить место расположения полка. Задачи уничтожения Рудченко как изменника поставлено не было. Числа 27 июля мы
