Главный колхозник страны Стародубцев потерял вес среди активного крестьянства благодаря своей борьбе с новыми фермерами и выступлениями против передачи земли в частную собственность.
Маршала Язова тысячи российских матерей обвиняли в том, что он посылает на смерть их детей в Закавказье. Не говоря уже о том, что «старик» безумно раздражал и мешал молодой поросли генералов. «Отношение к нему в армии было скорее отрицательным», — говорил мне офицер Главного разведывательного управления Министерства обороны.
Тизяков и Бакланов для рядовых сограждан были «темными лошадками». Но важнее, что против Тизякова выступал Научно-промышленный союз Аркадия Вольского, а против Бакланова — целый ряд влиятельных людей из ВПК, которые «объелись бессмысленными указаниями Бакланова еще в то время, когда тот был председателем военно-промышленной комиссии Совета Министров, а потом секретарем ЦК КПСС, ведавшим вопросами обороны.{40}
Пуго сменил на посту министра внутренних дел пользовавшегося известностью Вадима Бакатина. Коррумпированность милиции была притчей во языцех повсеместно в стране. Не любили Пуго и в самом Центральном аппарате МВД. Не говоря уже о том, что Пуго был латыш, в ментальности обывателя — инородец, чужак.
Наконец, Крючков как выходец из партаппарата имел сильную клановую оппозицию профессионалов в КГБ. Хотя его уму, собранности, умению организовать работу многие отдавали должное. Однако смещения Крючкова с поста Председателя КГБ его же коллеги добивались давно и лишь поддержка (или — зависимость?) Горбачева позволила Крючкову сохранить кресло летом 1991 года.
Короче, окажись, не дай, конечно, Бог, во главе путчистов фигура (фигуры) менее известная и, уж во всяком случае, не так скомпрометированная, августовские события могли повернуться совсем по-другому. И совсем по-другому — не сомневаюсь — повел бы себя и второй эшелон власти.
Но произошло то, что произошло.
А теперь факты.
В первый день путча начальник Первого Главного Управления Леонид Шебаршин отправил в 130 резидентур шифровку, приказывающую распространять документы ГКЧП.{41} Еще раньше подчиненный ПГУ особый учебный центр был приведен в боевую готовность и передислоцирован в Москву. Во второй половине 20 августа Шебаршин отдал приказ, запрещающий спецназу вступать в какие-либо мероприятия ГКЧП без его личного на то указания.{42}
Указания не было.
19 августа оперативная группа Управления «Z» (идеологическая контрразведка) сидела с оружием наготове. Другая группа, которую возглавил заместитель начальника управления Геннадий Добровольский, опечатывала типографии и радиостанции{43}. К исходу 20 августа оружие было отправлено обратно в сейфы, сотрудникам приказали ждать дальнейших указаний.
Не дождались.
«На первом этапе путча генерал Грачев (тот самый Грачев, который разрабатывал военную стратегию переворота и по приказу которого в Москву вошли дивизии воздушно-десантных войск — Е.А.) действовал в соответствии с указаниями Язова. Но не терял и контакта с российским руководством: со второй половины 20 августа, вместе с нынешним министром обороны Е. Шапошниковым, стремился предотвратить штурм «Белого дома» и трагическое развитие событий в Москве», — свидетельствуют эксперты Российской гуманитраной ассоциации[101]. (Правда, есть и другая версия: именно Грачев еще утром 19 августа предупредил Ельцина о готовящемся перевороте.)
Генерал-лейтенант Павел Грачев после путча стал первым заместителем министра обороны СССР. Ныне — министр обороны России.
19 августа начальник Московского КГБ генерал-лейтенант Прилуков собрал у себя своих заместителей, начальников подразделений, руководителей районных аппаратов КГБ. Объяснил поставленную перед управлением задачу: аресты наиболее активных лиц и наблюдение за согражданами на улицах Москвы. Никто на заседании против не высказался.
20 августа, во второй половине дня, как утверждает заместитель Прилукова генерал-майор КГБ Александр Корсак, руководство Московского КГБ «решило не участвовать в этой авантюре».{44}
19 августа в 17 часов 30 минут спецназ «А-7» получил якобы приказ очистить площадь перед «Белым домом» и арестовать руководство России. 20 августа, как повествовали потом в многочисленных, практически идентичных интервью руководители «А-7», спецназ принял решение, что «крови он не допустит». Но проскочило и другое. «Если мы вас правильно поняли, он (Карпухин) готов был выполнять приказ?» — спрашивали корреспонденты заместителей генерал-майора. — «Однозначно», — услышали газетчики по-военному короткий ответ. «Если бы ты видела глаза Карпухина, — говорил мне председатель Государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ в дни путча полковник Сергей Степашин, — ты бы поняла: такие люди от приказа убивать не отказываются. Страшнее глаз я в своей жизни не видел», — подытожил Степашин.
Но приказа убивать не последовало.
Во второй половине 20 августа Крючков собрал специалистов по подземным коммуникациям, используя которые группы захвата могли бы просочиться в «Белый дом». В полночь той страшной ночи, когда десятки тысяч защитников «Белого дома» готовились своими телами закрывать российское руководство, Председатель КГБ провел свое последнее совещание. Он был еще Председателем, но власти уже не имел.
После этого ни одного приказа от руководства КГБ не поступало. В 4 часа 30 минут утра сотрудники разошлись по домам.{46}
Вечером 21 августа генерал-майор КГБ Александр Стерлигов[102] вместе с сотрудниками Прокуратуры России арестовал генерала армии Владимира Крючкова… На одном из первых допросов Крючков потом скажет: «Я не жалею ни о чем содеянном. И если бы я мог начать сначала, то сделал бы это энергичнее, чтобы быстрее обезглавить руководство России».{47}
В тот же день были арестованы и другие заговорщики. Бориса Пуго нашли мертвым дома. По официальной версии, он застрелился. Застрелилась и его жена.
Генерал-майор Александр Стерлигов тут же стал начальником аппарата Вице-президента Руцкого.
Так второй эшелон власти, не вступив в переворот, сумел убрать с политической сцены страны тех, кто играл в ней роль первых скрипок. Боюсь, что именно сейчас, в обстановке хаоса и полного безвластия, именно этот второй эшелон власти, оказавшийся не замазанным в путче, будет приходить к рычагам управления страной.
Если — уже не пришел.
…А тогда, вечером 21 августа, все мы праздновали победу. В полночь с Лубянской площади многотонный грузовик, провожаемый ликующей толпой и невидимыми глазами тех, кто стоял за темными, ошарашенными окнами зданий КГБ, вывез поверженную, лежащую лицом вниз статую основателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Феликса Дзержинского. Железного Феликса.
Видит Бог, в этот день с Лубянки вывезли не самого худшего чекиста.
Глава VIII
КГБ в государстве, которого нет, или что ждет нас завтра?
Говорят, история повторяется дважды. Один раз в виде трагедии, другой — в виде фарса. Знать бы последовательность: чем был августовский переворот?
Но история действительно повторяется. То, что происходило с КГБ осенью 1991 года, поразительно напоминает события середины 50-х годов, когда за смертью Сталина и расстрелом Берии последовали грозные разоблачения, обещания — «это никогда больше не повторится» и кадровая «чистка» Комитета.
А потом был ренессанс. Закончившийся августом девяносто первого года.
Осень выдалась для сотрудников КГБ действительно тяжкая. Пережив снос «железного Феликса» с постамента, они готовились к худшему, резонно полагая, что «ягодки» еще впереди. Понимая под «ягодками» обвальное сокращение КГБ, его расформирование и создание некой другой секретной службы.
Орган новой власти «Российская газета» вышла с аншлагом: «КГБ СССР должен быть ликвидирован».{1}
Это вызвало шок.
«Впервые за многие годы своей работы в Комитете, — рассказывал в те дни один подполковник, — я увидел, как в кабинетах КГБ сотрудники пьют водку…»
«Комитет сейчас толком не работает, — говорил мне в сентябрьском интервью новый Председатель КГБ уже не существующего Союза 54-летний генерал-лейтенант Вадим Бакатин. — Все сидят и ждут, как-то решится их судьба»…
Ждали — это правда. Но и совсем без дела тоже не сидели.
В КГБ шло уничтожение документов.
Бумагорезательные машины заработали на полную мощность еще 21 августа, когда разгоряченная толпа готовилась штурмом брать здания на Лубянке. Господь спас — толпу от здания увели. Ибо улов, который бы она собрала, взяв коридоры Лубянки, был бы ничтожен в сравнении с обилием жертв. В подвалах архивного управления в тот день выстроили баррикады.{2} На скорую руку паковали папки в крафтовые мешки и, по слухам, прятали в подземных тоннелях и бункерах.{3}
