и сопровождавшиеся зимовками арабов в Эксаполе, должны были иметь своим последствием значительное ослабление в количестве населения этих областей и, по всей вероятности, запустение тех местностей, откуда арабы выводили людей, как военную добычу. Переселение земледельческого народа в эту область может рассматриваться как разумная забота правителя, и такое дело не являлось новаторством со стороны Юстиниана. Феодосий Великий селил во Фригии пленных остготов, а в регентство Анфимия в Вифинии вблизи горы Олимпа поселены были скиры, принявшие участие в неудачном вторжении гуннского хана Ульдиса в придунайские страны. [715] Аналогичные меры принимались и при Юстиниане Великом. Но его соименник имел, по-видимому, при этом в виду не столько интересы земледельческой культуры, сколько надежду усилить при помощи новых варваров армию на Востоке, где предстояла великая борьба с арабами. Переправа на азиатский материк была организована в Абидосе.
Как были обустроены славяне на новых местах расселения, об этом нет сведений в нашем скудном предании; но можно предполагать, что переселение совершалось в составе целых племен с их князьями. Переселение славян, водворение их на новых местах жительства и устройство их быта и отношений в новых для них условиях являлось делом весьма сложным и потребовало немало времени, административных забот правительства, а также и расходов из государственных средств. Когда славяне были устроены на новых местах жительства, Юстиниан организовал из них новое войско, численность которого наши источники определяют в 30 тысяч человек. Оно имело характер национального ополчения, во главе которого стоял князь, — какой титул он носил, нам неизвестно, по имени небул — (Νεβοῦλος). Новое войско получило от Юстиниана название «сверхкомплектного», λαός περιούσιος. [716]
С тех пор славяне в Вифинии, или в феме Опсикии, составляли заметную часть туземного населения, которая жила на военном положении и считалась особой воинской частью имперской армии. Свидетельства Константина Багрянородного от X века позволяют утверждать, что ополчение славян состояло под начальством командиров, которые назывались «головами», κεϕαλαί, их было три. Войско было конное. [717] Таким образом, и это начинание Юстиниана оказалось жизнеспособным и имело свою историю в судьбах имперской армии.
Феофан в своем кратком сообщении об этом предприятии Юстиниана сводит в один год как поход его в Македонию, так и переселение славян в Вифинию и осложняет эти события войной с болгарами. По его словам, Юстиниан выступил в поход «против Склавинии и Болгарии». О нарушении мира с болгарами говорит также и Никифор. Феофан знает о двух битвах Юстиниана с болгарами. Первая была в начале похода, когда императору удалось их отразить, а вторая по окончании покорения славян, когда Юстиниан был на обратном пути в столицу. Болгары заняли горное ущелье, нанесли тяжкое поражение имперским войскам, и сам Юстиниан едва спасся. Никифор не упоминает об этих битвах. Так как поход Юстиниана был направлен в Фессалонику, то его путь лежал далеко от той территории, которая была предоставлена болгарам по договору с имп. Константином. Если же Юстиниан встретил их на своем пути и отразил, то, значит, болгары делали грабительские походы в занятые славянами земли на юг от Балканских гор и сами не держали мира. А если бы армия Юстиниана потерпела тяжкий разгром от болгар при своем возвращении из Македонии, и само выступление болгар являлось бы следствием того, что Юстиниан нарушил заключенный с ними его отцом мир; то естественно было бы думать, что дело не могло ограничиться этими столкновениями и война должна была продолжаться. [718] Но в наших источниках нет никаких сведений о дальнейших враждебных отношениях между империей и болгарами, и те же болгары дружественно приняли Юстиниана, когда он в 705 году явился к ним, и помогли ему восстановить свои права на трон. Быть может, поражение Юстиниана болгарами на его обратном пути из «Склавинии» есть лишь зложелательное искажение какого-нибудь эпизода войны со славянами. Если бы болгары могли проложить пути имперской армии в южных областях Фракии, то и само передвижение большой массы славян из Македонии к Абидосу было бы вряд ли возможно. Как бы не обстояло дело относительно болгар, смелая политика Юстиниана в отношении славян увенчалась полным успехом и дала ему возможность не только заселить опустевшие местности в Вифинии, но и увеличить армию на 30 тысяч человек, что, по тогдашним условиям, представляло весьма большую силу.
От тех же причин, от которых пострадала Вифиния, пришел в запустение полуостров Кизик, который в течение нескольких лет находился во власти арабов в тяжкое время осады Константинополя с моря. Удача с переселением славян послужила, быть может, поводом применить аналогичную меру и к этой территории. Для этой местности славяне не годились. Кизик был городом старой культуры с мореходным населением. Юстиниан обратил свои взоры на остров Кипр, считавшийся по договору с халифом общим владением обеих держав, и решил переселить киприотов на полуостров Кизик. [719] Феофан считает эту затею бессмысленной (’ αλόγως) и выставляет дело так, что переселение не удалось. Флот, который перевозил переселенцев, потерпел крушение, множество народа потонуло, а уцелевшие от бури вернулись назад. [720] Само событие Феофан относит к шестому году правления Юстиниана, т. е. 690-691 гг. Но мы имеем современное свидетельство, а именно 39-й канон пято-шестого собора 692 г., на основании которого можно утверждать, что киприоты были переселены на полуостров Кизик вместе со своим епископом, резиденцией которого стал новый город Юстинианополь. Так как епископ Кипра был издавна автокефальным и не подчинен антиохийскому патриарху, то и после своего переселения он сохранил свою автокефальность и не был подчинен константинопольскому патриарху. Его права автокефального архиепископа были распространены на все пространство старой провинции Геллеспонта, и ему был подчинен епископ Кизика. [721] Таким образом, вопреки показанию Феофана, переселение киприотов несомненно совершилось. Из сообщений Константина Багрянородного о том же событии приходится заключить, что киприоты были поселены не только на полуострове Кизик, но и во многих местностях южных областей Малой Азии. [722]
Так как Кипр был по договору в общем владении, то выселение киприотов задевало интересы халифа. Абд-аль-Малик заявил протест на действия императора и убеждал его не нарушать мира до оговоренного десятилетнего срока. Дело не дошло до немедленного разрыва, как приходится заключить из эпизода с колоннами для храма Каабы в Мекке. Эта главная святыня ислама жестоко пострадала от пожара во время междоусобной войны, и Абд-аль-Малик, справившись со своими противниками, приступил к отстройке храма. Для его украшения он задумал взять колонны из Гефсиманского храма в Иерусалиме. Этому воспротивились два видных представителя христианской общины Иерусалима,
