Убедительной представляется версия, выдвинутая еще Н.И. Костомаровым, о балтском происхождении имени Олег [90, с. 107; с. 147]. Имя великого литовского князя Ольгердас, несомненно, перекликается с именем Олег. Значение второго корня — «герд» — разбиралось выше, его следует сопоставить с германским herr, английским «сэр» и словами других языков, в русском языке с ним связано слово «герой». Имя, похожее на Олег, до сих пор существует у литовцев, тут я могу сослаться на собственные воспоминания. Мое раннее детство прошло в Литве, у меня был сосед-приятель, которого звали Альгис. Но я прекрасно знал, что Альгис — «взрослое» произношение имени, мне же, как другу и сверстнику, полагалось называть его — Альги. Но ведь в русском языке есть окающие и акающие диалекты, с соответствующим произношением имен (Алена и Олена), также у некоторых балтов Альги вполне могло звучать — Ольги. Отсюда близко и до имени Олег, и до имени былинного — Вольга. Полагаю, что имя Олег имело родственников в других индоевропейских языках. Западноевропейское имя Эльга — несомненно, вариант восточноевропейского имени Ольга. Сюда же следует отнести название реки Эльба. Его производят из индоевропейского корня со значением «белый», «светлый» [135, с. 483]. Это уже разбираемый нами ранее корень «ал», имеющий еще ностратическое происхождение. Имя Олег, с учетом метатезы, следует толковать как «светлый», а Ольга — «светлая» (ср.: Светлана). В таком случае имя со значением «светлый» находится в одном смысловом поле с «творец», «создатель» (Халег), «великий» (Улуг), «святой» (Хельг). Будучи у разных народов именем, титулом, почетным обращением, при встречах языков они могли взаимно влиять друг на друга. Старшее значение терминов — эпитет к титулу монарха, иногда заменявший сам титул. Со временем в некоторых индоевропейских языках соответствующее слово превратилось в имя. [27 — Можно предположить, что имя Олег — скифо-росомонского происхождения. В его составе было два корня: «ол» («ал») — «светлый» и «иг» — «грозный», «великий». Тогда Олег — «Светлогрозный», «Светловеликий». При таком объяснении допущения метатезы не требуется.]
Относительно смерти Вещего Олега, по поводу которой есть три различных версии.
Это дает основания предположить, что по меньшей мере две из них либо относятся к другой личности, либо относятся к переработанному мифу. Скорее всего, истину надо искать посередине, как в истории с Кием и его братьями, где древний миф переплетен с деяниями реальной личности. Весьма похоже, что история про череп коня с сидящей там змеей — тоже сплетение мифа с реальными событиями. Для начала надо отделить одно от другого. К сожалению, фактов здесь слишком мало, придется слишком далеко заходить в область догадок, реконструировать возможный ход истории.
Реальным фактом является существование Олега как исторической личности — регента при малолетнем Игоре, сохранившего большое влияние при взрослом Игоре.
Интересный факт есть в уже привлеченной ранее исторической повести, созданной в Новгороде в XVII в. В главе «О пространстве земли Русской и о княжении князя Гостомысла» сказано:
«И так начала расширяться страна Русская весьма, и общим именем прозвалась от старейшего князя Гостомысла и сына его молодого Словена. Он отошел от отца своего в Чудь, и там поставил град во имя свое на месте, называемом Ходницы, и нарек имя городу Словенск, и княжил в нем три года и умер. Сын же его Избор змеей укушенный умер» [25, с. 312].
Итак, примерно в одном регионе, примерно в одну эпоху мы имеем двух представителей правящего слоя, умерших довольно необычной смертью — от укуса змеи. В последующей русской истории таких случаев не зафиксировано ни одного. Если же обратиться к мировой истории, то, пожалуй, вспоминается только смерть царицы Клеопатры, но тут было самоубийство. Полагаю, что в истории с Олегом и Избором случайное совпадение надо исключить. В таком случае имеются два варианта. Первый: Олегу приписали смерть, приключившуюся с Избором. Второй: и тот, и другой умерли от укуса змеи, но эта смерть не случайная (аварийная), а связана с языческим ритуалом. Но в таком случае на историю со смертью Олега наложился чисто мифологический или легендарный материал.
Вариант первый я отбрасываю: путаница, конечно, возможна, но в данном случае объяснить ее крайне трудно. Зато второй вариант обнаруживает при внимательном рассмотрении многочисленные связи с имеющимися в нашем распоряжении фактами, приводит к далеко идущим выводам.
Начну издалека. Почему Клеопатра избрала такой странный способ самоубийства? История египетских фараонов не дает оснований считать это местным обычаем. Но ведь Клеопатра была не египтянкой, у нее было греко-македонское происхождение. История Эллады и Македонии тоже не дает таких примеров, но ведь нам известны сравнительно поздние исторические времена по этим странам. Если же обратиться к мифологии Древней Греции, то обнаружим наличие темы «укус змеи и смерть царя».
Обратимся к младенческому подвигу Геракла. Он — царский сын, на его постель попадают две змеи, чтобы умертвить ребенка. В мифе змеи попали к ребенку по божественной воле, но если допустить такой случай в реальности, то попали они, конечно, из рук жрецов. Стало быть, здесь ритуал. Есть еще миф о Гипсипиле, которая была нянькой Офелета — сына царя Ликурга. По ее недосмотру ребенка удушила гигантская змея. Здесь змеиного укуса нет, но опять — почему жертвой змеи стал царский сын? Fиас, брат Плеяд (значит, сын Атланта и океаниды Плейоны), погиб на охоте от когтей льва (вариант: от укуса змеи). Надо полагать, вариант со львом появился позднее. Эвридика — возлюбленная Орфея, отправилась в царство Аида после укуса змеи. Представляет интерес также миф о кончине бога Аполлона. Якобы он был похоронен в Дельфах, а в надписи на его могиле сообщалось о том, что бог был растерзан питоном [178, с. 253].
На противоположном крае Европы, в Скандинавии, встречается похожий мифологический сюжет. В «Младшей Эдде» рассказывается о Гуннаре, сыне конунга, который был брошен в ров со змеями, где и нашел свою смерть, именно от укуса змеи [48, с. 37].
Приведенные примеры имеют параллели со смертью Избора, который, будучи сыном правителя, погиб от укуса змеи. Но ведь и Олег в момент укуса змеи был фактическим правителем, по летописной версии. В этом смысле его смерть имеет параллели со смертью Клеопатры и Аполлона.
Данных не так уж много, тем не менее рискну высказать предположение, что перед нами пережиток змеиного культа. С объяснением поможет работа Дж. Фрезера «Золотая ветвь», главы: «Предание смерти божественного властителя» и «Принесение в жертву сына правителя». По Фрезеру, правителей полагалось предавать смерти при первых проявлениях старческой немощи. Я добавлю, что у индоевропейцев при господстве змеиного культа [28 — См.: Кутузов Е.Н. Индоевропейцы, славяне, русские. Казань, 2009.] вполне могла практиковаться такая форма умерщвления, как контакт с ядовитыми змеями. Со временем обычай модернизировался: правитель периодически вступал в контакт с ядовитыми змеями. Если они его не жалили, он получал санкцию на еще один срок царствования. Поскольку тем самым правитель получал дополнительный шанс на жизнь и власть, утвердиться такому обычаю было тем легче. По Фрезеру, от ритуального убийства правителя эволюция шла к полноценной замене — принесению в жертву сына или дочери правителя. Соответственно, жертву тоже приводили в контакт со змеями. Ребенок тоже мог выжить, а мог погибнуть. Пример первый — младенец Геракл, пример второй — младенец Офелет. Смертоносным оказался контакт с ядовитой змеей и для Избора — внука Гостомысла. Возможно, в данном случае перед нами не жертва, а неудачная попытка обрести княжеское достоинство. С позиций змеиного культа имя Избор легко этимологизируется. В нем корни из и бор. Первый корень — дериват от «ас»/«аш» — «змей», второй означает «гора»/«холм». Т. е. опять получаем — «Змей-Горыныч».
В Восточной Европе змеиные культы дожили до эпохи Киевской Руси, а их рудименты есть и в наше время. По археологическим и этнографическим данным, еще в раннем железном веке эти культы доминировали во многих районах Польши, Белоруссии, в Прибалтике и в других местах с повышенной увлажненностью ландшафта. Стало быть, ритуалы, связанные со змеиными культами, особенно прочно отпечатались в быту, духовной жизни, фольклоре населения тех мест.
На ранний железный век в юго-восточной Прибалтике и прилегающих местах приходится расцвет культа коня, что выразилось в появлении большого количества погребений с конем. Отзвуки этого культа дошли до нас в русских сказках о волшебных конях, выходящих из могилы отца, у которой сын несет караул. Получается интересная картина: на территории функционирования архаического змеиного культа сверху наслаивается культ коня, привнесенный, предположительно, киммерийцами. Это не могло не привести к переплетению мифологии и ритуала обоих культов.
