В начале войны британские войска располагались тремя эшелонами вдоль всей индо-афганской границе.
1. «Войска прикрытия» – гарнизоны приграничных фортов, где было сосредоточено 11 усиленных бригад и 5 артиллерийских полков.
2. В тылу «войск прикрытия» находилось еще 4 бригады с 3 артиллерийскими полками. Они являлись оперативным резервом британского командования.
3. На случай общего восстания пуштунских племен на севере Индии был создан «Главный резерв», в состав которого входили еще 3 дивизии, 3 бригады кавалерии и 3 артиллерийских полка.
Таким образом, половина всех британских войск в Индии была задействована против племен пуштунов.
Поэтому английское командование любой ценой решило подавить восстание масудов, которое грозило перерасти во всеобщий мятеж приграничных племен. В начале декабря 1939 г. британские войска начали крупное наступление в Южном Вазиристане. До войны англичане обычно никогда не проводили военных операций в «независимой» полосе зимой. Но сейчас, пренебрегая неблагоприятными погодными условиями, британские войска были вынуждены вести боевые действия в Южном Вазиристане.
Масуды прибегли к своей обычной тактике маневренной партизанской войны. Избегая крупных сражений, они наносили удары по линиям коммуникаций и тыловым объектам англичан. Одновременно масуды вновь окружили Размак, который целый месяц был блокирован{12}. Английские части, пытавшиеся пробиться из окружения, попадали в засады пуштунов и несли тяжелые потери. Так, 7 декабря 1939 г. военная колонна из Размака попала в засаду близ Танги Чина и потеряла убитыми 80 человек. Английский политический агент в Южном Вазиристане майор Дрин после войны написал об этой засаде: «Это был наихудший инцидент за последние годы... Колонна пробилась к Танги Чине только через месяц, хотя в Размак были посланы подкрепления»{13}. Особенно политического агента огорчил тот факт, что английское правительство перебрасывало в Вазиристан новые подкрепления в то время, когда ему «требовалось отправить войска на другие фронты за морями».
Чтобы сломить сопротивление масудов, английское командование прибегло к массированным бомбардировкам пуштунских селений близ Макина, где находился главный центр восстания. К февралю 1940 г. основные очаги сопротивления масудов были подавлены, но восстание все еще продолжалось. Более того, варварские бомбардировки масудских селений вызвали такой гнев у других племен Вазиристана, что для англичан ситуация там еще более ухудшилась.
Так как крупномасштабные карательные операции против племен не приносили желанного результата, в английских политических кругах развернулась дискуссия о том, какую политику должна проводить Великобритания в полосе «независимых» пуштунских племен. Некоторые британские индийские политики предлагали временно прекратить «наступательную политику» против патанов, так как все свои силы Англия должна была сосредоточить для борьбы против фашистской Германии. Наиболее ярко доводы против военной оккупации пуштунских земель сформулировал крупный колониальный деятель Британской Индии У. Бартон: «Немногие (в условиях войны. – Ю. Т.) будут защищать политику полного разоружения и «администрирования» территории племен вдоль «линии Дюранда». Это обойдется в 20—30 млн фунтов стерлингов. В течение нескольких лет придется проводить военные кампании, которые приведут к большим людским потерям. Большая часть индийской армии будет втянута в эти операции»{14}. В связи с этим «наступательная политика», по словам Бартона, в условиях мировой войны была «полным помешательством». Английский политик предлагал предоставить возможность пуштунам «вариться в собственном соку» и отвечать на каждый рейд горцев бомбардировками их селений в «независимой» полосе{15}.
В первый раз против карательных операций в отношении приграничных племен выступило командование британских ВВС в Индии, которое требовало свернуть все военные действия на индо-афганской границе, так как любая вооруженная акция в Вазиристане могла привести к восстанию всех пуштунов СЗПП. Обосновывая свою позицию, штаб ВВС приводил в качестве примера события 1936 г., когда небольшая операция против Факира из Ипи переросла в крупномасштабную кампанию против вазиров и масудов{16}.
Мусульманские политики Индии еще более резко критиковали «новую наступательную политику». Так, член Центрального законодательного собрания Индии Маулана Зафар Али вынес на обсуждение этого влиятельного органа вопрос о боевых действиях английских войск против пуштунских племен. Он заявил: «Налеты племен являются ответом на лишение их исконных и давнишних прав на свободу. Если бы десятая часть тех средств, которые затрачены на военные цели на границе, была затрачена на школы и больницы – мир давно был бы достигнут»{17}. Далее Маулана Зафар Али ради достижения мира в СЗПП предложил Англии создать «буферное государство с населением 30 лакхов (3 млн. – Ю. Т.) человек и дать этому государству соответствующие субсидии» и гарантировать Факиру из Ипи, что «Англия не настроена враждебно к исламу» и выведет свои войска из «независимой» полосы. Как видим, деятели индийского национально-освободительного движения предлагали свой сценарий умиротворения патанов. Несмотря на его коренное отличие от английских проектов стабилизации ситуации на индо-афганской границе, все они также предусматривали отвод частей британской армии из горных приграничных районов с Афганистаном.
С доводами У. Бартона и противниками «наступательной политики» спорить было невозможно, поэтому в Лондоне приняли компромиссное решение – ограничить военные операции в зоне пуштунских племен и прекратить разоружение пуштунов. Таким образом, британское командование косвенно признало, что при продолжении боевых операций в Вазиристане ситуация в зоне пуштунских племен в любой момент может выйти из-под контроля. Страх перед всеобщим восстанием приграничных племен заставил Великобританию пойти на временные уступки.
Глава 31
Незваный «гость» в Кабуле
Слухи о вероятном вторжении Красной Армии в Индию и сведения о взрывоопасной обстановке в зоне пуштунских племен пугали в Индии далеко не всех. Многие индийцы с детства знали легенду, что с севера придет могущественный враг англичан, который освободит Индостан от британского господства. Кроме того, радикально настроенные националисты и коммунисты Индии готовы были взяться за оружие, чтобы завоевать независимость для своей родины. Одним словом, среди индийцев вновь нашлись деятели, готовые рискнуть и пойти на сотрудничество с врагами Англии. В 1940 г. для многих авантюристов в Центральной Азии такой союз казался наиболее вероятным с СССР, а уж затем с III рейхом и его союзниками.
Среди видных индийских лидеров, готовых заключить союз с враждебными Великобритании державами, самой значимой фигурой был бывший президент Индийского национального конгресса (ИНК) Субхас Чандра Бос. Решившись покинуть Индию, чтобы искать иностранной помощи в борьбе против Великобритании, он рассматривал разные варианты своего пути в СССР. Самым реальным было спрятаться на отходящем из Калькутты в Японию или Китай судне или воспользоваться «афганским коридором», который служил коммунистам Пенджаба для связи с Коминтерном. Первый способ был наиболее опасным, так как британская разведка осуществляла строгий контроль за всеми морскими перевозками. В связи с этим С.Ч. Бос избрал маршрут через Афганистан.
Особенно устойчивые линии связи через афганскую территорию с СССР были у партии «Гадр», а затем у коммунистической группы «Кирти» в Пенджабе. Именно к ней и обратился за помощью С.Ч. Бос. В апреле 1940 г. в Бомбее, по сведениям британской разведки, он попросил представителя «Кирти» Рам Сингха Датта помочь ему тайно уехать в Москву, чтобы «просить Сталина приказать Красной Армии вторгнуться в Индию»{1}. Эта затея показалась Рам Сингху настолько фантастичной, что он даже не сообщил о ней своим товарищам. Впервые он рассказал им о зондаже Боса в Бомбее лишь в июне 1940 г., когда руководство «Кирти» обсуждало практические вопросы отправки своих делегатов и Боса в Москву.
Для установления контактов с посольством СССР в Кабуле «Кирти» направила Рам Кишана, который еще в 1930 г. согласовал с советским военным атташе маршрут переброски индийских коммунистов через Афганистан{2}. В начале июля 1940 г. он под именем Заман-хана прибыл в афганскую столицу. Однако ему долгое время не удавалось выполнить своего задания. В советском посольстве с подозрением отнеслись к связному «Кирти», так как между этой группой и Коминтерном сложились плохие отношения. Однако руководство III Интернационала выразило заинтересованность в приезде этого индийца в Москву, и посол К. Михайлов получил указания содействовать отправке посланца из Индии и его материалов в СССР{3}.
