Коломбо разослал пресс-релиз с угрозами. Охарактеризовав роман Марио Пьюзо, по которому был снят фильм, как «надуманный и клеветнический» рассказ об италоамериканцах, он предостерег продюсеров от использования слов «мафия» и «Коза Ностра» и изображения итальянцев как аморальных преступников. Для дополнительного давления Коломбо убедил дюжину выборных должностных лиц предупредить студию, чтобы они изобразили итальянцев более позитивно, чем они были представлены в романе. Зная, что головорезы из профсоюза мафии могут сорвать график съемок, Парамаунт успокоила Коломбо: вместо слов «мафия» и «Коза Ностра» в сценарии появились слова «семья» и «синдикат». И, возможно, в стремлении к аутентичности и по доброй воле Джо Коломбо, продюсеры наняли в качестве массовки нескольких парней босса мафии. Актер Джеймс Каан, сыгравший Сонни Корлеоне, сына крестного отца, которого изобразил Марлон Брандо, провел немало времени, общаясь с одним из капо Коломбо, Кармином «Змеем» Персико, отъявленным убийцей. Игра Каана в фильме вызвала восторженные отзывы.
В финансовом плане уникальная лига Коломбо, казалось, была на пути к успеху. Фрэнк Синатра, имевший склонность к общению с мафиози, выступил в качестве хедлайнера на мероприятии в Мэдисон-сквер-гарден, которое собрало для организации 500 000 долларов. Благотворительный ужин в Лонг-Айленде принес 100 000 долларов. Но поразительные достижения Коломбо в лиге стали вызывать неприятие среди его собратьев по мафии. Недовольство некоторых мафиози было вызвано как затаившимся зеленоглазым монстром зависти, так и вездесущей жадностью. Они были уверены, что значительная часть средств и взносов, собранных лигой, уходит в частную казну Коломбо, и обижались, что им не дают поучаствовать в новом рэкете. Всемогущий дон Карло Гамбино был озабочен другим: успех лиги и барабанный бой доносов и пикетов Коломбо раззадоривали дремлющие ФБР и полицейские департаменты. Незадолго до второго митинга Коломбо выплеснул еще больше яда на ФБР. Он обвинил бюро в том, что оно намеренно поощряет использование слов «мафия» и «Коза Ностра», чтобы оправдать свою неадекватность в расследованиях. «Когда они что-то не раскрывают, это потому, что существует тайная организация, в которую они до сих пор не проникли, — насмешливо сказал он. — Вы не можете решить проблему, поэтому обвиняете кого-то. Вы придумываете ярлыки».
Беспрестанные атаки Коломбо становились неосмотрительными, привлекая внимание, которое могло вызвать обратную реакцию, говорил Карло Гамбино своим доверенным лицам. В итоге, опасался он, следователи начнут наносить удары по всем семьям. Гамбино явно поддерживал своего протеже в 1970 году на первом митинге в честь Дня единства, разослав сообщение, что все грузчики на нью-йоркской набережной должны получить выходной, чтобы посетить митинг. В преддверии второго митинга Гамбино издал директиву: грузы должны двигаться, и никаких отгулов в доках. Более того, Пол Варио, капо Луккезе и союзник Гамбино, неожиданно ушел с поста директора по членству в Лиге, что стало явным признаком отказа Луккезе от поддержки. Последний знак недовольства дона Карло прозвучал, когда его армия сняла с магазинов в Бенсонхерсте и других районах Южного Бруклина объявления и плакаты, посвященные Дню единства 1971 года. Он откровенно упрекнул Коломбо в том, что его эго становится слишком большим, а его дерзость ставит под угрозу другие семьи. Без благословения Гамбино ожидалось, что посещаемость второго ежегодного митинга упадет до 10 000 человек по сравнению с 50 000 в прошлом году.
Никогда не было сомнений в том, кто стрелял в Джо Коломбо. Несмотря на кольцо телохранителей мафии и фаланги полицейских в форме и штатском, одинокий стрелок проскочил сквозь защитный щит на Коламбус-Серкл. Когда Коломбо пал на землю, на стрелка набросилась орда полицейских и телохранителей, накрыв его, как осажденного квотербека в футбольной куче. Когда куча тел была рассосалась, стрелок, двадцатичетырехлетний чернокожий Джером А. Джонсон, лежал мертвый, смертельно раненный тремя выстрелами, предположительно одним из солдат Коломбо, не сумевшим уберечь своего босса. Смущенное полицейское начальство выделило специальное детективное подразделение, чтобы выяснить, кто такой Джонсон и кто стоит за покушением.
С самого начала детективы склонялись к версии, что Джонсон был «козлом отпущения», инструментом, использованным врагом Козы Ностра, чтобы выполнить заказ на самоубийство Коломбо. Через четыре часа после покушения в Ассошиэйтед Пресс позвонил человек, назвавшийся представителем «Черной революционной атакующей группы» (BRAT), и заявил, что Коломбо был застрелен в отместку за акты насилия, совершенные белой властью против афроамериканцев. Детективы вскоре установили, что группа была вымышленной. Они сомневались, что настоящая подпольная черная группировка видела бы какую-то политическую цель в уничтожении лидера мафии. Не удалось найти никаких связей между Джеромом Джонсоном и радикальными чернокожими политическими активистами. На самом деле Джонсон общался в основном с белыми, и детективам не удалось найти ни одного его близкого чернокожего друга. Детективы предположили, что фальшивое заявление BRAT может быть красной селедкой, ведущей их по ложному следу.
Следователи все же составили портрет Джерома Джонсона как мелкого мошенника, подделывателя чеков, грабителя и ловеласа, который бродил по студенческим городкам, пытаясь соблазнить студенток. Каким-то образом Джонсон, не имея опыта работы фотографом, выманил у отделения лиги в Нью-Брансуике (штат Нью-Джерси) разрешение на освещение митинга на Коламбус-Серкл. С дорогой камерой Bolex стоимостью 1200 долларов, перекинутой через плечо, и статной чернокожей ассистенткой рядом, которая также предъявила пресс-карту, Джонсон пробирался к Коломбо. По мнению детективов, по мере приближения к Коломбо женщина передала Джонсону пистолет — не поддающийся отслеживанию автоматический пистолет «Мента» 32-го калибра, произведенный в Германии во время Первой мировой войны. В подходящий момент женщина маневрировала рядом с Коломбо, крикнув: «Привет, Джо». Остановившись, Коломбо повернулся и посмотрел на женщину сквозь очки в роговой оправе. Улыбаясь, он ответил ей: «Приветик». Это был шанс для Джонсона. Почти в упор он сделал три выстрела, прежде чем его повалила на землю толпа телохранителей и полицейских. Во время драки убийца Джонсона всадил ему в спину три пули 38-го калибра; оружие, которое также не удалось отследить, было найдено рядом с телом убийцы.
Сообщница Джонсона скрылась в охватившем толпу столпотворении. Несмотря на долгие месяцы интенсивных поисков и десятки наводок, детективам так и не удалось установить личность и местонахождение загадочной женщины. Проанализировав улики и отчеты разведки, Альберт Сидман, ныне шеф детективов, определил Джонсона как лузера, «чья голова была где-то в космосе». Отсутствие у Джонсона криминального прошлого заставило самых остроумных детективов города предположить, что его заманили в Коломбо, вероятно, перспектива большого куша и ложные обещания пути к отступлению. Он казался слишком доверчивым и безмотивным, чтобы задумать и выполнить это задание без сложного руководства со стороны. Следователи Сидмана рассудили, что заговорщики, знавшие, как получить полномочия для прессы и как определить, когда Коломбо будет наиболее уязвим, должны были
